Пять легендарных сыщиков МУРа

28 октября (10 ноября по нов. стилю) 1917 года Народный комиссариат внутренних дел РСФСР разослал в губернские советы телеграмму с предписанием создать при местных органах власти рабочую милицию для борьбы с уголовной преступностью. Телеграмму подписал первый нарком внутренних дел РСФСР Алексей Рыков. С тех пор 10 ноября вот уже 103 года отмечается как профессиональный праздник отечественных стражей порядка. За прошедшее столетие в милиции служили многие замечательные люди, оставившие яркий след в истории борьбы с криминалом. О пяти легендарных московских сыщиках и пойдёт ниже речь.

Александр Трепалов
До революции Александр Трепалов служил на Балтийском флоте. А когда в 1918 году в Москве был образован уголовный розыск, экс-матрос-балтиец Трепалов стал его первым руководителем.
Начинать пришлось практически с нуля. К счастью, в Москве ещё оставались опытные сыскари, работавшие в уголовной полиции царской России. Их и сумел привлечь новый начальник столичного угро. Основной задачей старых специалистов, знавших в лицо сотни уголовников, способных по кличке или «почерку» безошибочно определить преступника, явилась передача своего бесценного опыта молодым оперативникам из числа рабочих, солдат и балтийских матросов, направляемых на службу в МУР.
А время было неспокойное. За один только январь 1919 года московские бандиты совершили 60 дерзких нападений, сопровождавшихся убийствами и насилием. Перед Трепаловым поставили задачу: в короткий срок очистить город от обнаглевших уголовников. И Трепалов с этой задачей справился. Уже в 1920 году количество убийств и разбоев сократилось в 3 раза, а грабежей — в 9 раз.
Было ликвидировано несколько наиболее свирепых банд: Сабана, Зюзюки, Гусека, Голицына (Князя), Селезнёва (Чумы) и других. Каждая из этих шаек насчитывала в своих рядах по десять — двадцать человек, отлично вооружённых и готовых на любое преступление. Так, члены шайки Сабана, узнав о предстоящем задержании своего главаря, устроили настоящую охоту на столичных стражей порядка. В течение одного дня в разных районах Москвы демонстративно застрелили 16 постовых милиционеров. А на счету другого преступного авторитета — Гусека — оказались два сотрудника милиции, убитых во время налётов на магазины и отделения банка.
Пожалуй, самой большой удачей Трепалова стала ликвидация преступной группы из 83 человек, орудовавших на Хитровом рынке. За этой бандой оперативники охотились не один месяц. Однако взять бандитов с поличным никак не удавалось. И тогда Трепалов пошёл на хитрость: прикинувшись уголовником, Александр Максимович внедрился в банду, выведал планы её главарей и все воровские малины. В результате сыщики накрыли одним махом всю шайку.
Кроме того, именно Трепалов создал в структуре МУРа специальное подразделение — группу по борьбе с бандитизмом. О храбрости и самоотверженности этих людей ходили легенды. Практически ежедневно они рисковали жизнью, выезжая на задержания самых опасных преступников. А в те времена ни одна из операций не проходила без вооружённого сопротивления бандитов. И лишь благодаря личной смелости Трепалова и его людей в нач. 1920-х годов в Москве установился долгожданный порядок, и с бандитизмом было в целом покончено.
Дальнейшая судьба Трепалова сложилась трагично. В 1930-х годах он работал в Наркомате тяжёлой промышленности СССР. После гибели Серго Орджоникидзе его арестовали и вскоре расстреляли. Реабилитировали первого начальника МУРа в 1967 году.

Александр Урусов
Александр Урусов возглавил МУР в нач. 1944 года. Для московской милиции это оказалось тяжёлым временем: людей катастрофически не хватало, опытные сыскари были наперечёт. И в том, что столицу не захлестнула волна криминала, огромная личная заслуга Александра Урусова. Он сумел так поставить работу уголовного розыска, что сыщики в сложнейших условиях дефицита кадров и средств умудрялись раскрывать, казалось бы, безнадёжные преступления.
…В апреле 1945 года на окраине Москвы убили священника отца Алексея. Труп священнослужителя со следами пыток обнаружили в его доме. А из церкви, настоятелем которой являлся отец Алексей, исчезли старинные церковные книги, иконы и внушительная сумма денег — 60 тыс. рублей, собранных прихожанами на ремонт храма.
Зверская расправа над православным священником дошла до самых верхов. Секретарь ЦК ВКП(б) Александр Щербаков, курировавший в те годы идеологию, потребовал от московской милиции в кратчайшие сроки раскрыть преступление и наказать виновных. Урусов начал лихорадочные поиски злоумышленников.
В конце концов сыщики вышли на местных цыган. Все имеющиеся факты указывали на то, что убийство священника — их рук дело. И тогда Урусов решил пойти на отчаянный шаг: спровоцировать цыган на новое преступление, чтобы взять их с поличным.
С этой целью распустили слух, что в одном из близлежащих сёл открывается церковь. Из Москвы, дескать, приехал крупный церковный иерарх и привёз  с собой сокровища для нового храма. Прибывшего священнослужителя (его роль играл один из сотрудников МУРа) поселили в частном доме. А рядом выставили милицейскую засаду. Разумеется, в полной тайне от местных жителей.
И вскоре преступники клюнули на приманку. В одну прекрасную ночь их взяли в доме «священника» при попытке ограбления. На допросе цыгане раскололись и сдали своего главаря — Василия Черноброва.
При обыске в доме Черноброва нашли золотые кресты, старинные книги и иконы, дорогую посуду и огромное количество денег. Два дня ушло только на осмотр и опись изъятого у барона имущества. А в русской печи обнаружили пистолет ТТ и патроны.
На допросе Чернобров подробно рассказал о том, как убили отца Алексея.
Оказывается, они были давно знакомы. В 1941 году на оккупированной территории отец Алексей спас Черноброва от немцев, спрятав его у себя в доме. И вот спустя почти четыре года, весной 1945-го, они случайно встретились в Москве. На радостях священник пригласил цыгана к себе домой, показал свой приход. Тогда-то у Черноброва и возникла мысль ограбить священника. А ровно через неделю в дом священнослужителя нагрянули подельники Черноброва...
Главарь цыганской банды Чернобров получил вполне заслуженную «вышку». Все его подельники были приговорены к длительным срокам заключения. А цыганскую общину в 24 часа выселили подальше от Москвы.
Московским уголовным розыском Александр Урусов руководил до 1950 года, после чего перешёл на службу сначала в Управление милиции Московской области, а затем в центральный аппарат МВД СССР.

Владимир Арапов
Службу в органах правопорядка московский парень Володя Арапов начал ещё в годы войны: в составе так называемого осодмила (отряда содействия милиции) он патрулировал городские улицы. А когда парню стукнуло 19 лет, его пригласили на работу в милицию.
Шесть лет Арапов прослужил в 37-м отделении милиции, которое в те годы находилось на Динамовской улице (в районе Пролетарки), а в 1951 году перешёл на службу в МУР. Сначала был помощником опера, затем оперуполномоченным, а в 1963 году возглавил отдел по раскрытию убийств, грабежей, разбоев и половых преступлений.
За двадцать лет карьеры в МУРе Арапов участвовал в раскрытии многих резонансных преступлений того времени. Например, благодаря его сыскному мастерству удалось раскрыть ограбление квартиры народной артистки СССР Александры Яблочкиной, а также поймать серийного маньяка Владимира Ионесяна по кличке Мосгаз. На счету Ионесяна числились убийства трёх подростков, двух пожилых женщин, а кроме того, изнасилование и покушение на убийство 15-летней школьницы. Преступник проникал в квартиры москвичей, представляясь работником Мосгаза. Отсюда и его прозвище.
Но самое громкое уголовное дело, которое распутывал Арапов, — это ликвидация банды Ивана Митина, в нач. 1950-х годов наводившей ужас на Москву. На счету этой шайки — 11 убийств и 28 вооружённых налётов на сберкассы, магазины и пивные бары. Арестовали бандитов в феврале 1953 года. Аресту предшествовала сложнейшая оперативная работа. В банду даже пришлось внедрять одного из сотрудников МУРа. Всего по делу проходило 6 человек. Описание криминальных похождений банды составило 14 томов уголовного дела. Для советского уголовного судопроизводства того времени это явилось абсолютным рекордом. Главаря банды Ивана Митина и его ближайшего помощника Александра Самарина приговорили к высшей мере наказания, остальных — к длительным срокам лишения свободы.
Именно московский сыщик Владимир Арапов стал прототипом Володи Шарапова из телефильма «Место встречи изменить нельзя». В нач. 1960-х годов в МУРе, как известно, служил будущий писатель Аркадий Вайнер. Там-то и состоялось их знакомство, а позднее непосредственно с Арапова братья Вайнеры писали образ молодого офицера-фронтовика, пришедшего на службу в уголовный розыск.
По воспоминаниям всех, кто лично знал Арапова, он отличался безмерной храбростью, напористостью, жёсткостью и работал буквально сутки напролёт.
В отставку Владимир Павлович вышел в 1971 году в звании генерал-майора милиции.

Виктор Фёдоров
В 1970–1980-е годы не было в московской милиции человека, кто не знал бы и не уважал Виктора Фёдорова. Впрочем, этого легендарного человека знали и уважали даже те, с кем он вёл бескомпромиссную борьбу, — столичные жулики и воры в законе. Он оказался профессионалом высочайшей пробы, человеком кристально честным и справедливым. И, когда в конце 1980 года в МУРе создали отдел по борьбе с грабежами и разбойными нападениями, у начальства не возникло сомнений в том, кому поручить этот сложнейший участок работы: конечно же, Виктору Николаевичу Фёдорову.
Именно Фёдорову удалось, казалось бы, невозможное: засадить за решётку самого Вячеслава Иванькова по кличке Япончик. Иваньков в нач. 1980-х годов чувствовал себя хозяином Москвы. Несмотря на активную криминальную деятельность, ему неоднократно удавалось уйти от наказания. Даже когда его взяли с поличным в ресторане «Русь» за драку, а при обыске нашли поддельный паспорт, Иваньков всё равно отделался смешным сроком в 7 месяцев 15 дней и вышел на свободу прямо из зала суда.
Уже в 1970-е годы Япончик понял, какие деньги можно делать, собирая дань с воротил теневого бизнеса. А теневая экономика в СССР, несмотря на успехи развитого социализма, росла день ото дня. И вот Япончик, сколотив шайку таких же дерзких, как он, молодых парней, стал первым советским рэкетиром. Используя милицейскую форму и поддельные удостоверения сотрудников милиции, люди Иванькова производили самочинные обыски у дельцов теневой экономики, отбирали ценности и деньги, иногда совершали и квартирные кражи.
Когда Фёдоров начал плотно заниматься похождениями банды Иванькова, то в считаные недели «накопал» 62 эпизода преступной деятельности. Каждый из них тянул на длительный тюремный срок.
Взяли Япончика и его подельников в результате блестяще спланированной операции ранним утром 14 мая 1981 года, буквально за день до отъезда бандитов в Сочи на открытие «курортного сезона». По воспоминаниям самого Виктора Фёдорова, дело происходило так.
Ночь на 14 мая Япончик провёл в одной из своих съёмных квартир на бульваре Яна Райниса. Сыщики об этом прекрасно знали. Они разработали план операции, согласно которому Иванькова должны были взять в тот момент, когда он на своей «шестёрке» поедет по улице Свободы в сторону центра. На одном из перекрёстков заранее подготовили… кран со стрелой, который должен был перекрыть проезжую часть, если Иваньков не подчинится требованиям сотрудников ГАИ и не остановится.
Иваньков, разумеется, не остановился. Машину он водил, как заправский гонщик. Поняв каким-то шестым чувством, что остановили его не просто так, Япончик дал по газам и попытался уйти от погони. Пришлось стрелять по колёсам, а когда и это не помогло, в дело вступил кран, перегородивший Иванькову дорогу.
В тот же день повязали и всех подельников Япончика — по каждому из преступников плотно работала оперативная группа муровцев.
А через несколько месяцев состоялся суд. Благодаря кропотливой работе Виктора Фёдорова и его коллег суду представили убедительные доказательства вины Иванькова. И, хотя из 62 эпизодов удалось документально подтвердить всего четыре, Люблинский районный суд приговорил Вячеслава Иванькова к 14 годам колонии усиленного режима. Для Япончика это стало полной неожиданностью.
Полковник Виктор Фёдоров прослужил в МУРе больше четверти века. А выйдя на пенсию, возглавил совет ветеранов Московского уголовного розыска.

Валентин Рощин
Пик служебной карьеры Валентина Рощина пришёлся на годы «перестройки». В конце 1980-х Валентин Дмитриевич служил в МУРе и занимал должность заместителя начальника отдела по предотвращению разбоев.
В те годы сотрудники «разбойного» отдела оказались на самой передовой борьбы с преступностью: после введения закона о кооперации, легализовавшего, по сути, теневой бизнес, криминальные группировки, специализировавшиеся на вооружённых грабежах, стали плодиться, словно грибы после дождя. Так что работы у Рощина и его коллег хватало. Ну а кроме того, Валентин Дмитриевич прославился тем, что раскрывал сложнейшие преступления, в которых были замешаны высокопоставленные и весьма влиятельные люди того времени.
Одна из самых громких криминальных историй «перестроечного» времени — нападение на мастерскую Зураба Церетели. Сообщение об этом поступило в МУР в один из октябрьских дней 1987 года. Поскольку Церетели в горбачёвскую  эпоху считался придворным художником и водил дружбу с первыми лицами государства, история с ограблением его мастерской тут же приобрела особый резонанс. Все дела, которыми на тот момент занимался «разбойный» отдел, приостановили, а на место происшествия по приказу начальства немедленно выехала группа лучших сыщиков МУРа во главе с Валентином Рощиным. Параллельно дело вели и сотрудники КГБ СССР.
Самого Церетели в тот момент в мастерской не оказалось: он находился в Женеве, оформлял интерьер помещения, где планировалась встреча Михаила Горбачёва и Рональда Рейгана. В мастерской скульптора в Москве постоянно находились три человека: супружеская пара, следившая за чистотой и порядком, и шофёр, который доставлял продукты и всё необходимое для работы. Разбойное нападение произошло ночью. Какие-то люди проникли в мастерскую, ударили шофёра несколько раз ножом, затем вынесли из помещения новенькую импортную видео- и аудиотехнику.
Осмотр места происшествия показал, что попасть в мастерскую Церетели можно было лишь через дверь — на окнах стояли решётки, распилить которые без автогена не представлялось возможным. Однако и замок на входной двери не тронули. Значит, дверь преступникам открыли изнутри. При этом супруги в один голос твердили, что никого не впускали, ничего не слышали, а проснулись только от воплей раненого шофёра.
Следствие зашло в тупик. Супруги явно что-то скрывали или недоговаривали. А шофёр находился в палате Боткинской больницы, и доступ к нему ограничили. И тогда Валентин Рощин решил направить в больницу под видом пациента своего человека, подселить его в палату к шофёру и вызвать того на откровенность. Эту миссию блестяще исполнил сотрудник «разбойного» отдела МУРа Алексей Белов. Из разговоров с шофёром стало ясно, что на самом деле произошло в ту роковую ночь в мастерской Церетели.
Выяснилось, что шофёр принадлежал к людям нетрадиционной сексуальной ориентации. Он регулярно посещал все злачные места Москвы, где бывал соответствующий контингент. Как-то раз он познакомился с молодым, модно одетым парнем и привёл его в мастерскую для любовных утех (в отсутствие Церетели он делал это неоднократно). По словам шофёра, в мастерской они выпили вина, после чего он отключился. А когда очнулся, увидел перед глазами нож…
Модно одетого парня довольно быстро вычислили. Им оказался хорошо известный московской милиции представитель нетрадиционной сексуальной ориентации. При обыске в его квартире нашли один из похищенных у Зураба Церетели видеомагнитофонов. На допросах парень признался, что действительно бывал в мастерской Церетели, видел заграничную технику и рассказал об этом своим приятелям. Тогда-то дружки и решили почистить мастерскую скульптора.
На следующий день модный парень позвонил шофёру, договорился о встрече. Далее события развивались в точном соответствии с преступным планом: пьяная оргия в мастерской, клофелин в бокале шофёра, похищение аппаратуры. Правда, очнувшийся раньше времени шофёр внёс некоторые коррективы: пришлось несколько раз ударить его ножом. А в остальном всё прошло без сучка без задоринки. Разбойники были уверены, что останутся безнаказанными, и крайне удивились, когда буквально через несколько дней после удачного, как им казалось, ограбления очутились в муровском кабинете Валентина Рощина.
Таких историй в биографии Рощина имелось немало. Помимо мастерской Церетели была, например, ещё дача народной артистки СССР Веры Марецкой. Неизвестные преступники утащили у народной артистки несколько кур ценной породы, которые она привезла из Франции. Марецкая, не обнаружив любимых курей, так расстроилась, что позвонила в ЦК КПСС и попросила прислать лучших сыщиков страны. Из ЦК перезвонили в МВД, а из МВД в МУР. На дачу к Марецкой выехал Валентин Рощин. Кур он народной артистке вернул, а та в знак благодарности угощала его вареньем собственного изготовления.
Почти четверть века, с сер. 1970-х по 1997 год, Валентин Дмитриевич проработал в московском угро. Про таких говорят: чистый муровец.