6569
«Во что бы то ни стало спасти государя императора Николая II». Как судьба последнего русского царя попала в сферу германских интересов
Источник: Известия
·
Автор: Пётр Мультатули
Сегодня исполняется 101 год со дня убийства царской семьи. В ночь на 17 июля 1918 года в Екатеринбурге в подвале дома Ипатьева погибли император Николай II, члены его семьи, а также доктор, повар, камердинер и горничная. Споры по поводу событий вековой давности не утихают до сих пор. Многие современные историки сходятся во мнении, что принципиальное решение о расправе принималось в Москве. Однако единства в вопросе, была ли дана санкция на убийство Николая II без суда (что фактически и произошло в Екатеринбурге) и распространялась ли она на всю семью, среди экспертов по-прежнему нет. Так что же было на самом деле? Отдавал глава советского правительства Владимир Ленин приказ убить императора или же трагедия стала результатом самоуправства Уральского облсовета, а также какую роль сыграло в этом руководство Германии, в своем исследовании разбирался кандидат исторических наук Петр Мультатули.
Крушение императорской России стало для кайзеровской Германии большим сюрпризом. К началу 1917 года рейх был истощен как экономически, так и в людских ресурсах. На весну-лето союзники готовили общее наступление. В таких условиях сильно ослабленная немецкая армия, не говоря уже об австро-венгерской и турецкой, несмотря на все свои боевые достоинства, не смогла бы долго противостоять давлению с запада и востока. Катастрофа Германии стала вполне возможной в конце 1917 — начале 1918 года, о чем свидетельствовал немецкий генерал Эрих Людендорф.
Внезапное падение монархии в России, разложение и дезорганизация русской армии в одночасье всё изменили. Тот же Людендорф писал, что «поспешествующая силами Антанты» февральская революция делала обстановку на фронте благоприятной для Германии. Все успехи, которых достигла русская армия под водительством императора Николая II, были обесценены Керенским и генералитетом Ставки. Победа большевиков привела Россию к Брестскому миру, потере обширных территорий и выходу из войны.
![]()
В этих условиях судьба императора Николая II и его семьи мало заботила германские правящие круги. Руководство рейха было прекрасно осведомлено о неизменной патриотической позиции императора Николая II и его отрицательном отношении к какому-либо соглашению с кайзером, которого он считал опасным и коварным врагом.
15 марта 1918 года датский король Кристиан Х телеграфировал императору Вильгельму II с просьбой вмешаться в разрешение судьбы «низвергнутого русского монарха и его семьи». Кайзер прямо заявлял, что его вмешательство невозможно, так как оно может быть истолковано как стремление восстановить на престоле династию Романовых, что в данный момент нежелательно для Германии.
Бывший статс-секретарь рейха Готлиб фон Ягов в 1935 году писал, что немецкая дипломатия устранилась от вопроса о судьбе царя и все ее усилия ограничились лишь несколькими строго официальными представлениями о «принцессах германской крови».
Однако к весне 1918 года политическая ситуация начала меняться не в пользу Германии. Брестский мир не принес немцам желаемого результата — в германской армии с каждым днем набирали силу пацифистские тенденции, чувствовался разлагающий дух большевистской пропаганды.
Наилучшим выходом для немцев стало бы признание Брестского мира императором Николаем II. Высокопоставленный российский дипломат Георгий Михайловский утверждал, «что велись весьма деликатные переговоры немцев с самим Николаем II насчет его взглядов на будущую русско-немецкую дружбу и что ответ царя их не удовлетворил». По воспоминаниям видных представителей русской эмиграции, германское руководство в 1918 году под видом сотрудников Красного Креста посылало в Тобольск своих представителей, которые предлагали Николаю II подписать договор о сепаратном мире с Германией, обещая за это немедленное освобождение его и его семьи. Однако государь категорически отказался вступать с германцами в какие-либо соглашения.
Большая игра вокруг царской семьи, начавшаяся весной 1918-го, отражала острую борьбу внутри политической верхушки рейха и во многом являлась следствием попытки германского верховного командования взять контроль над страной в свои руки. Именно германские военные пытались оказать русским монархистам помощь в спасении царской семьи. К этому же времени относится еще одно важное показание лидера кадетской партии Павла Милюкова, который утверждал, что «немцы или желали, или даже пытались реально спасти царя и наследника, причем я лично усматривал тогда в этом и политическое значение — их нежелание, чтобы какие-либо элементы, враждебные им, воспользовались личностью Николая Александровича и его сына».
В апреле 1918 года в Москву прибыл новый германский посол — граф Вильгельм фон Мирбах. Он потребовал от председателя ВЦИК Якова Свердлова и главы Совнаркома Владимира Ульянова (Ленина) вывезти царскую семью из Тобольска либо в Петроград, либо в Москву. Мирбах довел требование Вильгельма II до Свердлова, Ленина и Чичерина: «Его Величество желает, чтобы продолжались усилия, направленные на освобождение Семьи и вывоз ее в рейх. При любых обстоятельствах немецкая принцесса и ее дети, в том числе Наследник, как неотделимый от матери, не могут быть оставлены на произвол судьбы». Иными словами, Мирбах дал понять, что германская сторона еще сможет смириться с убийством царя, но не потерпит насилия над членами его семьи. Этим объясняется то, что в июле 1918 года большевики объявили только об убийстве императора Николая II, чья «семья эвакуирована в надежное место». Свердлов ответил Мирбаху, что сделает всё, чтобы выполнить его требование и доставить всю царскую семью в Москву, но отвечать за результаты не может, «так как власть на местах не дает возможность настаивать».
На просьбы русских монархистов германский посол обещал потребовать от большевиков обеспечить безопасность царской семьи. Для Мирбаха было полной неожиданностью, что она оказалась в Екатеринбурге.
Сразу же после разговора с Мирбахом Свердлов приступил к разработке плана, целью которого было недопущение перевоза Николая II в одну из столиц. Для этого в апреле 1918 года он вызвал из Уфы комиссара Василия Яковлева (Константина Мячина), которому и поручил выполнение задания. Свердлов решил поместить царскую семью в Екатеринбурге, находившемся под контролем его ставленников.
Внешне Свердлов делал всё, чтобы создать впечатление, что он выполняет требование Мирбаха. 1 апреля 1918 года состоялось заседание президиума ВЦИК, которое постановило «немедленно перевести всех арестованных в Москву». Но уже 6 апреля тот же президиум вынес другое решение — «о переводе всех арестованных» из Тобольска на Урал. При этом постановление о перевозе царя в Москву не подлежало оглашению, а о перевозе его семьи в Екатеринбург были осведомлены все члены Уралсовета.
Как только Свердлов получил известие о том, что его ставленник матрос-большевик Павел Хохряков стал председателем тобольского совета, он послал в Екатеринбург телеграмму с извещением: «Мы поручили перевезти Николая на Урал. Наше мнение: пока поместите его в Екатеринбурге. Решите сами, устроить его в тюрьме или же приспособить какой-нибудь особняк. Без нашего указания из Екатеринбурга никуда его не увозите. Задача Яковлева — доставить Николая в Екат. [бург] живым и сдать его Пред. Белобородову или Голощёкину».
В 1918 году большевистское руководство не представляло собой однородную силу. Некоторые из его членов примкнули к большевизму не потому, что разделяли партийные положения РСДРП (б), а потому, что эта партия была наиболее боеспособной для осуществления радикальной революции в России. Разными были и силы, стоящие за спиной представителей руководства большевиков. Очевидно, что царская семья стала объектом борьбы интересов между ними.
Вопрос о причастности к убийству царской семьи Владимира Ульянова (Ленина) не раз менялся в зависимости от политической конъюнктуры. Между тем, несмотря на значительную роль, которую Ленин играл в большевистском правительстве, нельзя объяснять тяжкое злодеяние, каким является убийство царской семьи, волей одного или даже нескольких человек.
В руководстве большевистской партии сплелись интересы самых разных политических и экономических группировок. В начале 1918-го Ленин более всего зависел от немцев — стратегические интересы кайзеровской Германии и большевистского руководства совпадали. К июлю 1918 года ежемесячные расходы немцев на пропаганду в России достигли 3 млн рейхсмарок. В свою очередь, Ленин неизменно выполнял все германские требования. По дополнительному соглашению, подписанному в Берлине, в счет репараций большевиками было отправлено в Германию 2,5 млрд золотых рублей по курсу 1913 года, вывезено 2 млн пудов сахара, 9132 вагона хлеба, 2 млн пудов льноволокна, 1218 вагонов мяса и 294 вагона пушнины.
Между тем силы, которые делали ставку на Свердлова и Троцкого, не являлись покровителями Ленина. Более того, эти же силы не исключали возможности отстранения Троцкого, если тот вдруг будет вести себя «неправильно». Офицер английской разведки Уильям Вайсман писал 1 мая 1918 года американскому дипломату Эдварду М. Хаузу, известному как «полковник Хаус»: «Если мы решим, что Троцкий не хочет или не может пригласить нас, то мы можем призвать Керенского и других деятелей первоначальной республиканской революции, побудить их образовать правительственный комитет… и делать то, чего Троцкий не пожелал или не смог бы сделать».
В этих условиях Ленин не мог быть независимой фигурой, а власть его в стране и партии не была абсолютной. Злейший враг самодержавия и лично императора Николая II, Ленин в конкретной политической обстановке весны — лета 1918-го страшился расправы над царской семьей. И руководило им не чувство сострадания или человеколюбия, а физиологический страх за свою судьбу. Ленину угрожали представители другого клана, главным представителем которого был председатель ВЦИК Яков Свердлов. Он, как и Троцкий, рассматривал большевистскую партию как действенный инструмент для осуществления поставленной ему определенными силами задачи. Свердлов сыграл ведущую роль в организации главных преступлений красного террора. Эмигрантский исследователь Павел Пагануци писал: «У нас нет никаких сомнений, что чудовищные преступления большевиков в 1918 году, превзошедшие все меры жестокости, были совершены по приказанию из центра, Москвы, и главная ответственность за них лежала на Свердлове».
Возможности двух направлений — ленинского и свердловского — по влиянию на судьбу царской семьи были примерно равны. Несмотря на то что Ленин обладал большим авторитетом в партии, Свердлов имел поддержку мощных и влиятельных структур как в России, так и за границей. Екатеринбург задолго до того, как в него была доставлена царская семья, был выбран Свердловым в качестве своей опорной базы.
В первой половине 1918 года Свердлов не мог не учитывать значение германского фактора и авторитета, какой имел в партии Ленин. Поэтому при решении вопроса о царской семье председатель ВЦИК вынужден был проявлять изощренную хитрость и скрытность. Не вызывает сомнений, что Свердлов разъяснил Яковлеву, что он должен придавать всей операции особую таинственность, но таким образом, чтобы у всех в Тобольске сложилось уверенность, что царскую семью вывозят в Москву, а затем за границу. На самом деле Яковлев должен был доставить семью Николая II в Екатеринбург и сдать местным властям. Яковлев должен был играть роль человека, всеми силами стремившегося выполнить задание Свердлова, но не сумевшего этого сделать из-за противодействия «своевольных» уральцев. Свердлов изначально создавал миф о якобы самостоятельных действиях уральских властей в отношении царской семьи, чтобы объяснить ими остановку ее в Екатеринбурге. Этим «своеволием» будет объясняться и злодеяние 17 июля 1918 года.
Слухи об убийстве царя, появившиеся в июне 1918 года, волновали германские круги. 9 июня в Берлине помощник статс-секретаря рейха встретился с большевистским посланником Иоффе и выразил беспокойство германского правительства слухами об убийстве императора Николая II. Иоффе заверил, что «никому из императорской семьи не будет причинено вреда и что все представители последней будут снабжаться всем необходимым для существования». Однако эти заверения не успокоили Берлин, и 21 июня Мирбах на встрече с наркомом иностранных дел Георгием Чичериным потребовал от большевистского правительства выступить с самыми решительными опровержениями слухов.
Участившиеся слухи об убийстве царя беспокоили не только немцев, но и Ленина. В тот же день 21 июня, когда Мирбах делал свои представления Чичерину, Владимир Бонч-Бруевич, исполняя ленинское распоряжение, направил в Екатеринбург официальный запрос: «В Москве распространяются сведения, что будто бы убит бывший император Николай Второй. Сообщите имеющиеся у вас сведения. Управляющий делами Совдепа народных комиссаров Владимир Бонч-Бруевич».
Никакого ответа на эту телеграмму из Екатеринбурга не последовало, и 21 июня командующий Уральским Северо-Восточным фронтом Рейнгольд Берзин посетил Ипатьевский дом и убедился, что царская семья жива. Ленин приказал Берзину «взять под свою охрану всю Царскую Семью и не допустить каких бы то ни было насилий над ней, отвечая в данном случае своей собственной жизнью».
Этот разговор проходил накануне или даже в самый день убийства в Москве германского посла графа Мирбаха. Оно было крайне опасным для Ленина, так как немцы немедленно потребовали ввести в Москву свой батальон для охраны посольства, что на деле могло означать свержение советской власти. Скорее всего, убийство Мирбаха было непосредственно связано с подготовкой убийства царской семьи, так как требование посла кайзера о переводе государя в Москву становилось всё более категоричным. Кроме того, немцы направляли в район Екатеринбурга своих эмиссаров, шли разговоры о посылке туда же вооруженных отрядов. В ответ для немцев была состряпана ложь о перевозе Николая II в Москву, теперь уже из Екатеринбурга.
Ленин всячески стремился, во всяком случае, внешне, следовать германским требованиям в отношении царской семьи. Один из соучастников екатеринбургского злодеяния, Михаил Медведев (Кудрин), в декабре 1963 года вспоминал, что 16 июля 1918-го он присутствовал на заседании областного совета Урала. На нем также присутствовал Шая Голощёкин, который рассказал о своей поездке в Москву к Свердлову. Голощёкин стремился получить санкцию на расстрел царской семьи. В этом он получил поддержку со стороны Свердлова. Однако Ленин категорически выступил против этого, потребовав вывезти царскую семью в Москву. Тем временем Свердлов, наоборот, всеми силами добивался именно противоположного решения. Генерал Михаил Дитерихс отмечал: «Ленин готов был снова продаться перед лицом создавшейся обстановки. Он признавался в неудачности произведенных опытов и в тайных заседаниях со своими клевретами откровенно считал дело проигранным, высказывая мысль, что пора уходить».
Важным свидетельством являются и показания германского консула Вальтера Бартельса, который в действительности был легальным резидентом германской разведки. 10 июня 1921 года в Берлине он сообщил следователю Николаю Соколову: «Между королем Испании и императором Вильгельмом происходили через специальных курьеров совершенно секретные переговоры, имевшие в виду спасение русского Царя и Его Семьи. В результате этих переговоров через графа Мирбаха последовало требование к Ленину об освобождении Государя Императора и Его Семьи. Ему, Бартельсу, положительно известно, что Лениным было собрано специальное заседание «комиссаров», в котором большинство примкнуло к точке зрения Ленина о возможности освобождения Государя Императора и Его Семьи. Такому решению большинства воспротивилась другая партия во главе со Свердловым», которая «тайно отправила своих людей в Екатеринбург, и там произошло убийство Царя и Его Семьи».
О том, что Ленин не контролировал ситуацию в Екатеринбурге, свидетельствует планомерное истребление на Урале его родственников Ардашевых, проводившееся местным ЧК под руководством Якова Юровского. Таким образом, убийства родственников Ленина проводились теми же людьми, что участвовали в убийстве царской семьи, и они были людьми Свердлова. Если, уничтожая родственников Ленина, они делали это в тайне, то они могли точно также скрывать от него подготовку убийства царской семьи.
Слухи о предстоящем вывозе государя активно распространялись и среди городской верхушки. Так, водитель ЧК А.И. Руденков, который возил в Ипатьевский дом высокопоставленных чекистов, за два дня до убийства царской семьи вместе со своей сестрой Л.Ф. Лоскутовой видел, как из ворот дома вышел бронированный автомобиль. Руденков пояснил сестре, что на этом броневике вывозят «у императора вещи, а потом увезут и самого императора». При этом Руденков выразил предположение, что государя «отправят в Германию, так как большевики за него взяли у немецкого короля много денег и король взял его себе на поруки». Екатеринбургский парикмахер Ф.И. Иванов сообщил следствию, что за день-два до убийства царской семьи он стриг комиссара станции Екатеринбург Гуляева. В ходе беседы тот сказал: «Сегодня отправляем Николая».
Ночью 17 июля 1918 года из Екатеринбурга почему-то через председателя Петроградского совета Григория Зиновьева на имя Ленина и Свердлова была послана телеграмма, в которой сообщалось: «Условленного с Филипповым [Голощёкиным] суда по военным обстоятельствам не терпит отлагательства. Ждать не можем. Если ваши мнения противоположны, сейчас же вне всякой очереди сообщить. Голощёкин, Сафаров. Снеситесь по этому поводу сами с Екатеринбургом. Зиновьев».
Всё это вовсе не означает невиновности Ленина в Екатеринбургском злодеянии. Первое сообщение об убийстве царской семьи глава Совнаркома получил днем 17 июля от своего неизвестного информатора. Сохранился конверт с надписью: «Секретно. Тов. Ленину из Екатеринбурга. 17.07. 12 часов дня» и расписка Ленина: «Получил». В 21 час того же дня пришла шифрованная телеграмма об убийстве всей семьи, посланная от имени Белобородова из Екатеринбурга: «Москва. Кремль. Секретарю Совнаркома Горбунову обратной проверкой. Передайте Свердлову, что всё семейство постигла та же участь, что и главу. Официально семья погибнет при эвакуации». Эти телеграммы являются абсолютным доказательством того, что 17 июля Ленин знал об убийстве всей Царской Семьи. При этом он не только смирился с фактом убийства, но и одобрил его. Ленин немедленно принял сторону цареубийц и причислил себя к их числу. Он советовал ничего не сообщать о злодеянии большевистскому посланнику в Берлине: «Пусть Иоффе ничего не знает, ему там, в Берлине, легче врать будет».
Убийство императора Николая II и его семьи было не просто большевистской расправой по политическим соображениям и тем более не сговором кучки исполнителей из Уралоблсовета. Убийство в Ипатьевском доме явилось результатом осуществления планов глобалистского сообщества по установлению в мире нового мирового порядка. Как отмечал историк Александр Боханов, Николай II «оставался национальным символом, знаком русской государственной традиции, живым образом Великой Православной Империи. Поэтому и уничтожали в Екатеринбурге не «бывшего полковника Романова», не «бывшего Императора», а именно Царя, последнего не только в отечественной, но и в мировой истории».
Интересы Германии
Крушение императорской России стало для кайзеровской Германии большим сюрпризом. К началу 1917 года рейх был истощен как экономически, так и в людских ресурсах. На весну-лето союзники готовили общее наступление. В таких условиях сильно ослабленная немецкая армия, не говоря уже об австро-венгерской и турецкой, несмотря на все свои боевые достоинства, не смогла бы долго противостоять давлению с запада и востока. Катастрофа Германии стала вполне возможной в конце 1917 — начале 1918 года, о чем свидетельствовал немецкий генерал Эрих Людендорф.
Внезапное падение монархии в России, разложение и дезорганизация русской армии в одночасье всё изменили. Тот же Людендорф писал, что «поспешествующая силами Антанты» февральская революция делала обстановку на фронте благоприятной для Германии. Все успехи, которых достигла русская армия под водительством императора Николая II, были обесценены Керенским и генералитетом Ставки. Победа большевиков привела Россию к Брестскому миру, потере обширных территорий и выходу из войны.
Фото: Getty Images/Photo12/Universal Images Group
Император Николай II
В этих условиях судьба императора Николая II и его семьи мало заботила германские правящие круги. Руководство рейха было прекрасно осведомлено о неизменной патриотической позиции императора Николая II и его отрицательном отношении к какому-либо соглашению с кайзером, которого он считал опасным и коварным врагом.
15 марта 1918 года датский король Кристиан Х телеграфировал императору Вильгельму II с просьбой вмешаться в разрешение судьбы «низвергнутого русского монарха и его семьи». Кайзер прямо заявлял, что его вмешательство невозможно, так как оно может быть истолковано как стремление восстановить на престоле династию Романовых, что в данный момент нежелательно для Германии.
Бывший статс-секретарь рейха Готлиб фон Ягов в 1935 году писал, что немецкая дипломатия устранилась от вопроса о судьбе царя и все ее усилия ограничились лишь несколькими строго официальными представлениями о «принцессах германской крови».
Однако к весне 1918 года политическая ситуация начала меняться не в пользу Германии. Брестский мир не принес немцам желаемого результата — в германской армии с каждым днем набирали силу пацифистские тенденции, чувствовался разлагающий дух большевистской пропаганды.
Подписание договора «Брестский мир». Советская делегация в Брест-Литовске. Сидят, слева направо: Каменев, Иоффе, Биценко. Стоят, слева направо: Липский, Стучка, Троцкий, Карахан
Фото: commons.wikimedia.org
Наилучшим выходом для немцев стало бы признание Брестского мира императором Николаем II. Высокопоставленный российский дипломат Георгий Михайловский утверждал, «что велись весьма деликатные переговоры немцев с самим Николаем II насчет его взглядов на будущую русско-немецкую дружбу и что ответ царя их не удовлетворил». По воспоминаниям видных представителей русской эмиграции, германское руководство в 1918 году под видом сотрудников Красного Креста посылало в Тобольск своих представителей, которые предлагали Николаю II подписать договор о сепаратном мире с Германией, обещая за это немедленное освобождение его и его семьи. Однако государь категорически отказался вступать с германцами в какие-либо соглашения.
Большая игра вокруг царской семьи, начавшаяся весной 1918-го, отражала острую борьбу внутри политической верхушки рейха и во многом являлась следствием попытки германского верховного командования взять контроль над страной в свои руки. Именно германские военные пытались оказать русским монархистам помощь в спасении царской семьи. К этому же времени относится еще одно важное показание лидера кадетской партии Павла Милюкова, который утверждал, что «немцы или желали, или даже пытались реально спасти царя и наследника, причем я лично усматривал тогда в этом и политическое значение — их нежелание, чтобы какие-либо элементы, враждебные им, воспользовались личностью Николая Александровича и его сына».
В апреле 1918 года в Москву прибыл новый германский посол — граф Вильгельм фон Мирбах. Он потребовал от председателя ВЦИК Якова Свердлова и главы Совнаркома Владимира Ульянова (Ленина) вывезти царскую семью из Тобольска либо в Петроград, либо в Москву. Мирбах довел требование Вильгельма II до Свердлова, Ленина и Чичерина: «Его Величество желает, чтобы продолжались усилия, направленные на освобождение Семьи и вывоз ее в рейх. При любых обстоятельствах немецкая принцесса и ее дети, в том числе Наследник, как неотделимый от матери, не могут быть оставлены на произвол судьбы». Иными словами, Мирбах дал понять, что германская сторона еще сможет смириться с убийством царя, но не потерпит насилия над членами его семьи. Этим объясняется то, что в июле 1918 года большевики объявили только об убийстве императора Николая II, чья «семья эвакуирована в надежное место». Свердлов ответил Мирбаху, что сделает всё, чтобы выполнить его требование и доставить всю царскую семью в Москву, но отвечать за результаты не может, «так как власть на местах не дает возможность настаивать».
Царь Николай II и члены его семьи во время пребывания в плену в Тобольске с сентября 1917 года по апрель 1918 года
Фото: Getty Images/Hulton Archive
На просьбы русских монархистов германский посол обещал потребовать от большевиков обеспечить безопасность царской семьи. Для Мирбаха было полной неожиданностью, что она оказалась в Екатеринбурге.
Сразу же после разговора с Мирбахом Свердлов приступил к разработке плана, целью которого было недопущение перевоза Николая II в одну из столиц. Для этого в апреле 1918 года он вызвал из Уфы комиссара Василия Яковлева (Константина Мячина), которому и поручил выполнение задания. Свердлов решил поместить царскую семью в Екатеринбурге, находившемся под контролем его ставленников.
Внешне Свердлов делал всё, чтобы создать впечатление, что он выполняет требование Мирбаха. 1 апреля 1918 года состоялось заседание президиума ВЦИК, которое постановило «немедленно перевести всех арестованных в Москву». Но уже 6 апреля тот же президиум вынес другое решение — «о переводе всех арестованных» из Тобольска на Урал. При этом постановление о перевозе царя в Москву не подлежало оглашению, а о перевозе его семьи в Екатеринбург были осведомлены все члены Уралсовета.
Как только Свердлов получил известие о том, что его ставленник матрос-большевик Павел Хохряков стал председателем тобольского совета, он послал в Екатеринбург телеграмму с извещением: «Мы поручили перевезти Николая на Урал. Наше мнение: пока поместите его в Екатеринбурге. Решите сами, устроить его в тюрьме или же приспособить какой-нибудь особняк. Без нашего указания из Екатеринбурга никуда его не увозите. Задача Яковлева — доставить Николая в Екат. [бург] живым и сдать его Пред. Белобородову или Голощёкину».
Интересы большевиков
В 1918 году большевистское руководство не представляло собой однородную силу. Некоторые из его членов примкнули к большевизму не потому, что разделяли партийные положения РСДРП (б), а потому, что эта партия была наиболее боеспособной для осуществления радикальной революции в России. Разными были и силы, стоящие за спиной представителей руководства большевиков. Очевидно, что царская семья стала объектом борьбы интересов между ними.
Вопрос о причастности к убийству царской семьи Владимира Ульянова (Ленина) не раз менялся в зависимости от политической конъюнктуры. Между тем, несмотря на значительную роль, которую Ленин играл в большевистском правительстве, нельзя объяснять тяжкое злодеяние, каким является убийство царской семьи, волей одного или даже нескольких человек.
В руководстве большевистской партии сплелись интересы самых разных политических и экономических группировок. В начале 1918-го Ленин более всего зависел от немцев — стратегические интересы кайзеровской Германии и большевистского руководства совпадали. К июлю 1918 года ежемесячные расходы немцев на пропаганду в России достигли 3 млн рейхсмарок. В свою очередь, Ленин неизменно выполнял все германские требования. По дополнительному соглашению, подписанному в Берлине, в счет репараций большевиками было отправлено в Германию 2,5 млрд золотых рублей по курсу 1913 года, вывезено 2 млн пудов сахара, 9132 вагона хлеба, 2 млн пудов льноволокна, 1218 вагонов мяса и 294 вагона пушнины.
Фото: commons.wikimedia.org
Совет народных комиссаров. Владимир Ульянов (Ленин) посередине
Между тем силы, которые делали ставку на Свердлова и Троцкого, не являлись покровителями Ленина. Более того, эти же силы не исключали возможности отстранения Троцкого, если тот вдруг будет вести себя «неправильно». Офицер английской разведки Уильям Вайсман писал 1 мая 1918 года американскому дипломату Эдварду М. Хаузу, известному как «полковник Хаус»: «Если мы решим, что Троцкий не хочет или не может пригласить нас, то мы можем призвать Керенского и других деятелей первоначальной республиканской революции, побудить их образовать правительственный комитет… и делать то, чего Троцкий не пожелал или не смог бы сделать».
В этих условиях Ленин не мог быть независимой фигурой, а власть его в стране и партии не была абсолютной. Злейший враг самодержавия и лично императора Николая II, Ленин в конкретной политической обстановке весны — лета 1918-го страшился расправы над царской семьей. И руководило им не чувство сострадания или человеколюбия, а физиологический страх за свою судьбу. Ленину угрожали представители другого клана, главным представителем которого был председатель ВЦИК Яков Свердлов. Он, как и Троцкий, рассматривал большевистскую партию как действенный инструмент для осуществления поставленной ему определенными силами задачи. Свердлов сыграл ведущую роль в организации главных преступлений красного террора. Эмигрантский исследователь Павел Пагануци писал: «У нас нет никаких сомнений, что чудовищные преступления большевиков в 1918 году, превзошедшие все меры жестокости, были совершены по приказанию из центра, Москвы, и главная ответственность за них лежала на Свердлове».
Фото: commons.wikimedia.org
Председатель ВЦИК Яков Свердлов
Возможности двух направлений — ленинского и свердловского — по влиянию на судьбу царской семьи были примерно равны. Несмотря на то что Ленин обладал большим авторитетом в партии, Свердлов имел поддержку мощных и влиятельных структур как в России, так и за границей. Екатеринбург задолго до того, как в него была доставлена царская семья, был выбран Свердловым в качестве своей опорной базы.
В первой половине 1918 года Свердлов не мог не учитывать значение германского фактора и авторитета, какой имел в партии Ленин. Поэтому при решении вопроса о царской семье председатель ВЦИК вынужден был проявлять изощренную хитрость и скрытность. Не вызывает сомнений, что Свердлов разъяснил Яковлеву, что он должен придавать всей операции особую таинственность, но таким образом, чтобы у всех в Тобольске сложилось уверенность, что царскую семью вывозят в Москву, а затем за границу. На самом деле Яковлев должен был доставить семью Николая II в Екатеринбург и сдать местным властям. Яковлев должен был играть роль человека, всеми силами стремившегося выполнить задание Свердлова, но не сумевшего этого сделать из-за противодействия «своевольных» уральцев. Свердлов изначально создавал миф о якобы самостоятельных действиях уральских властей в отношении царской семьи, чтобы объяснить ими остановку ее в Екатеринбурге. Этим «своеволием» будет объясняться и злодеяние 17 июля 1918 года.
От слухов до злодеяния
Слухи об убийстве царя, появившиеся в июне 1918 года, волновали германские круги. 9 июня в Берлине помощник статс-секретаря рейха встретился с большевистским посланником Иоффе и выразил беспокойство германского правительства слухами об убийстве императора Николая II. Иоффе заверил, что «никому из императорской семьи не будет причинено вреда и что все представители последней будут снабжаться всем необходимым для существования». Однако эти заверения не успокоили Берлин, и 21 июня Мирбах на встрече с наркомом иностранных дел Георгием Чичериным потребовал от большевистского правительства выступить с самыми решительными опровержениями слухов.
Участившиеся слухи об убийстве царя беспокоили не только немцев, но и Ленина. В тот же день 21 июня, когда Мирбах делал свои представления Чичерину, Владимир Бонч-Бруевич, исполняя ленинское распоряжение, направил в Екатеринбург официальный запрос: «В Москве распространяются сведения, что будто бы убит бывший император Николай Второй. Сообщите имеющиеся у вас сведения. Управляющий делами Совдепа народных комиссаров Владимир Бонч-Бруевич».
Никакого ответа на эту телеграмму из Екатеринбурга не последовало, и 21 июня командующий Уральским Северо-Восточным фронтом Рейнгольд Берзин посетил Ипатьевский дом и убедился, что царская семья жива. Ленин приказал Берзину «взять под свою охрану всю Царскую Семью и не допустить каких бы то ни было насилий над ней, отвечая в данном случае своей собственной жизнью».
Фото: Getty Images/Hulton Archive
Николай II с семьёй в доме Ипатьева (слева направо: Ольга, Мария, Николай, Александра, Анастасия, Алексей и Татьяна)
Свердлову удалось ввести немцев в заблуждение и в этом вопросе. За несколько дней до убийства царской семьи германский представитель на германской Украине граф Альвенслебен уверял русских монархистов, что «император Вильгельм желает во что бы то ни стало спасти Государя Императора Николая II и принимает к этому меры», что «между 16 и 20 июля (по новому стилю) распространится слух или известие об убийстве Государя; что слух этот или известие не должен будет нас беспокоить: как и слух имевший место в июне, он будет ложный, но что он необходим в каких-то целях именно Его спасения».
Этот разговор проходил накануне или даже в самый день убийства в Москве германского посла графа Мирбаха. Оно было крайне опасным для Ленина, так как немцы немедленно потребовали ввести в Москву свой батальон для охраны посольства, что на деле могло означать свержение советской власти. Скорее всего, убийство Мирбаха было непосредственно связано с подготовкой убийства царской семьи, так как требование посла кайзера о переводе государя в Москву становилось всё более категоричным. Кроме того, немцы направляли в район Екатеринбурга своих эмиссаров, шли разговоры о посылке туда же вооруженных отрядов. В ответ для немцев была состряпана ложь о перевозе Николая II в Москву, теперь уже из Екатеринбурга.
Ленин всячески стремился, во всяком случае, внешне, следовать германским требованиям в отношении царской семьи. Один из соучастников екатеринбургского злодеяния, Михаил Медведев (Кудрин), в декабре 1963 года вспоминал, что 16 июля 1918-го он присутствовал на заседании областного совета Урала. На нем также присутствовал Шая Голощёкин, который рассказал о своей поездке в Москву к Свердлову. Голощёкин стремился получить санкцию на расстрел царской семьи. В этом он получил поддержку со стороны Свердлова. Однако Ленин категорически выступил против этого, потребовав вывезти царскую семью в Москву. Тем временем Свердлов, наоборот, всеми силами добивался именно противоположного решения. Генерал Михаил Дитерихс отмечал: «Ленин готов был снова продаться перед лицом создавшейся обстановки. Он признавался в неудачности произведенных опытов и в тайных заседаниях со своими клевретами откровенно считал дело проигранным, высказывая мысль, что пора уходить».
Фото: commons.wikimedia.org
Нарком иностранных дел Георгий Чичерин
Важным свидетельством являются и показания германского консула Вальтера Бартельса, который в действительности был легальным резидентом германской разведки. 10 июня 1921 года в Берлине он сообщил следователю Николаю Соколову: «Между королем Испании и императором Вильгельмом происходили через специальных курьеров совершенно секретные переговоры, имевшие в виду спасение русского Царя и Его Семьи. В результате этих переговоров через графа Мирбаха последовало требование к Ленину об освобождении Государя Императора и Его Семьи. Ему, Бартельсу, положительно известно, что Лениным было собрано специальное заседание «комиссаров», в котором большинство примкнуло к точке зрения Ленина о возможности освобождения Государя Императора и Его Семьи. Такому решению большинства воспротивилась другая партия во главе со Свердловым», которая «тайно отправила своих людей в Екатеринбург, и там произошло убийство Царя и Его Семьи».
О том, что Ленин не контролировал ситуацию в Екатеринбурге, свидетельствует планомерное истребление на Урале его родственников Ардашевых, проводившееся местным ЧК под руководством Якова Юровского. Таким образом, убийства родственников Ленина проводились теми же людьми, что участвовали в убийстве царской семьи, и они были людьми Свердлова. Если, уничтожая родственников Ленина, они делали это в тайне, то они могли точно также скрывать от него подготовку убийства царской семьи.
Слухи о предстоящем вывозе государя активно распространялись и среди городской верхушки. Так, водитель ЧК А.И. Руденков, который возил в Ипатьевский дом высокопоставленных чекистов, за два дня до убийства царской семьи вместе со своей сестрой Л.Ф. Лоскутовой видел, как из ворот дома вышел бронированный автомобиль. Руденков пояснил сестре, что на этом броневике вывозят «у императора вещи, а потом увезут и самого императора». При этом Руденков выразил предположение, что государя «отправят в Германию, так как большевики за него взяли у немецкого короля много денег и король взял его себе на поруки». Екатеринбургский парикмахер Ф.И. Иванов сообщил следствию, что за день-два до убийства царской семьи он стриг комиссара станции Екатеринбург Гуляева. В ходе беседы тот сказал: «Сегодня отправляем Николая».
Дом Ипатьева - место, где была расстрелена царская семья
Фото: Getty Images/Fine Art Images/Heritage Images
Ночью 17 июля 1918 года из Екатеринбурга почему-то через председателя Петроградского совета Григория Зиновьева на имя Ленина и Свердлова была послана телеграмма, в которой сообщалось: «Условленного с Филипповым [Голощёкиным] суда по военным обстоятельствам не терпит отлагательства. Ждать не можем. Если ваши мнения противоположны, сейчас же вне всякой очереди сообщить. Голощёкин, Сафаров. Снеситесь по этому поводу сами с Екатеринбургом. Зиновьев».
Всё это вовсе не означает невиновности Ленина в Екатеринбургском злодеянии. Первое сообщение об убийстве царской семьи глава Совнаркома получил днем 17 июля от своего неизвестного информатора. Сохранился конверт с надписью: «Секретно. Тов. Ленину из Екатеринбурга. 17.07. 12 часов дня» и расписка Ленина: «Получил». В 21 час того же дня пришла шифрованная телеграмма об убийстве всей семьи, посланная от имени Белобородова из Екатеринбурга: «Москва. Кремль. Секретарю Совнаркома Горбунову обратной проверкой. Передайте Свердлову, что всё семейство постигла та же участь, что и главу. Официально семья погибнет при эвакуации». Эти телеграммы являются абсолютным доказательством того, что 17 июля Ленин знал об убийстве всей Царской Семьи. При этом он не только смирился с фактом убийства, но и одобрил его. Ленин немедленно принял сторону цареубийц и причислил себя к их числу. Он советовал ничего не сообщать о злодеянии большевистскому посланнику в Берлине: «Пусть Иоффе ничего не знает, ему там, в Берлине, легче врать будет».
Портреты русских царей, которые были сорваны со стен во время русской революции 1917, 1917 годов. Найдены в собрании Государственного музея революции, Москва
Фото: Getty Images/Fine Art Images/Heritage Images
Убийство императора Николая II и его семьи было не просто большевистской расправой по политическим соображениям и тем более не сговором кучки исполнителей из Уралоблсовета. Убийство в Ипатьевском доме явилось результатом осуществления планов глобалистского сообщества по установлению в мире нового мирового порядка. Как отмечал историк Александр Боханов, Николай II «оставался национальным символом, знаком русской государственной традиции, живым образом Великой Православной Империи. Поэтому и уничтожали в Екатеринбурге не «бывшего полковника Романова», не «бывшего Императора», а именно Царя, последнего не только в отечественной, но и в мировой истории».
Подпишитесь на рассылку
Подборка материалов с сайта и ТВ-эфиров.
Можно отписаться в любой момент.
Комментарии