1941 год — американцы не хотели удерживать Токио от нападения на СССР

 Заключая в апреле 1941 года пакт о нейтралитете с Японией, Сталин стремился в первую очередь избежать одновременной войны на два фронта — против Германии и Японии. Это понимали в США. Американский посол в Москве Л. Штейнгардт отмечал:

«Тем, кто утверждает, что советско-японский пакт представляет угрозу для Соединённых Штатов, я отвечаю, что Советский Союз имеет опасного соседа на Западе и заинтересован в обеспечении мира на Востоке. Я сам поступил бы точно так же на месте советского правительства».

Конечно же, заключая пакт с Японией, Сталин хорошо знал об американо-японских противоречиях и о наличии у японского правительства наряду с «северным» (против СССР) также и «южного» варианта распространения агрессии. Понимал он и то, что советско-японский пакт о нейтралитете позволит Японии проводить операции на юге с большей свободой рук, не испытывая давления со стороны «севера», то есть Советского Союза. Но это не означало, что Москва была заинтересована в большой японо-американской войне. СССР было выгоднее, если бы США всеми своими силами вступили в войну не в Азии, а в Европе, против Германии. В этом случае Германия едва ли осмелилась бы открыть второй фронт и на Востоке — против СССР.

22 июня 1941 года гитлеровская Германия вероломно напала на Советский Союз. Позицию американских правоконсервативных политиков выразил тогдашний сенатор, а позднее президент США Гарри Трумэн, заявив: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии и, таким образом, пусть они убивают как можно больше».

Однако президент Рузвельт не разделял столь беспринципную и циничную позицию. Накануне германского нападения на СССР Рузвельт сообщил премьер-министру Великобритании Уинстону Черчиллю, что если немцы нападут на Россию, он немедленно публично поддержит «любые заявления, которые может сделать премьер-министр (Черчилль), приветствуя Россию как союзника».

Вечером 22 июня Черчилль, выступая по радио, сказал: «За последние двадцать пять лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я».

Однако далее он заявил, что уничтожив русскую державу, агрессор бросит все свои силы против Великобритании. Поэтому английское правительство окажет России и русскому народу «всю ту помощь, которая в наших силах». Аналогичную позицию занял и президент США. 24 июня он заявил о желании США «предоставить Советскому Союзу помощь, на которую они способны».
Тем не менее каких-либо экстренных решений о поставках СССР военных и других материалов не последовало. Быстрое продвижение немецких войск в глубь СССР породило в Вашингтоне и Лондоне прогнозы, по которым СССР не сможет долго сопротивляться Германии. Более того, в начале июля руководство США стало получать разведданные о том, что в ближайшее время Советский Союз подвергнется нападению со стороны союзной Германии Японии. Это была достоверная информация. Как известно, в конце 1940 года американская разведка раскрыла японские дипломатические шифры. В Белом доме и государственном департаменте получили возможность читать шифр-переписку Токио с японскими посольствами в других странах, в том числе в США.

3 июля, на следующий день после проходившего в Токио императорского совещания, на котором рассматривался вопрос об ударе по СССР, заместитель государственного секретаря США С. Уэллес, срочно вызвав советского посла в США К. Уманского, сделал следующее заявление: «По имеющейся у американского правительства достоверной информации, правительство Японии намерено аннулировать свой пакт о нейтралитете с СССР и совершить нападение на СССР. Американское правительство уверено в достоверности этой информации так же, как оно было уверено в подлинности информации, сообщённой советскому послу в январе 1941 года об агрессивных намерениях Германии в отношении СССР».

Поблагодарив Уэллеса за информацию, Уманский задал ему ряд вопросов:

«1. Как сочетать эту информацию с самоочевидной боязнью японцев, что в случае нарушения ими мира они подвергнут свои жизненные центры риску разгрома со стороны нашей авиации, и собираются ли, по информации американского правительства, японцы вступить на путь развёрнутой наземной агрессии против нас, или, как многие в Вашингтоне полагают, на путь морской блокады. Уэллес ответил, что на основании полученной американским правительством информации у него создаётся впечатление, что аннулирование пакта о нейтралитете является делом самого ближайшего будущего, что боязнь удара нашей авиации остаётся серьёзнейшим фактором в расчётах японцев и что вполне возможно, что первым этапом их выступления против нас будет блокада, за которой, однако, в случае дальнейшего продвижения немцев последуют и наземное и воздушное нападение. Американское правительство не сомневается в подлинности своей информации.

2. Я спросил Уэллеса, какова будет позиция американского правительства в случае, если события действительно пойдут по линии информации американского правительства. Уэллес ответил: «В случае враждебного выступления Японии против СССР, будь то блокада или прямое нападение, американское правительство наряду с политикой помощи СССР поставками немедленно прекратит всякие экономические отношения с Японией, как по линии поставок ей сырья, оборудования и нефтепродуктов, так и по линии намечавшихся финансовых операций, и нанесёт в этой области японцам ощутимый ущерб». На мой вопрос, не накопили ли уже японцы своими широкими и поныне продолжающимися закупками нефтепродуктов в США значительные ресурсы, Уэллес ответил: «К сожалению, это так». Уэллес добавил, что американское правительство надеется, что военные события на западной границе СССР не отразятся на количестве сосредоточенных на Дальнем Востоке Вооружённых Сил СССР».

Советский посол незамедлительно в тот же день подробно проинформировал Москву о содержании состоявшейся беседы.
Сведения о том, что опасность японского нападения на СССР нарастала, поступали в Москву и из других источников, причём не только от известной группы Рихарда Зорге. В связи с этим следует отметить ранее секретную информацию о том, что японскими дипломатическими шифрами накануне войны обладали не только американские, но и советские органы разведки. Это позволяло Кремлю быть в курсе многих планов и мероприятий японского правительства.

В условиях реальной опасности для СССР оказаться в обстановке войны на два фронта советское руководство было весьма заинтересовано в конкретных действиях США по предотвращению японского нападения на СССР. 8 июля 1941 года нарком иностранных дел СССР В.М. Молотов в телеграмме послу Уманскому писал: «…Нам особенно интересно было бы знать, какие меры американское правительство может и хочет принять для предотвращения или затруднения выступления против нас Японии, и какова будет его позиция в случае такого выступления. Мы не хотели бы, однако, придавать слишком официальный характер нашим запросам по этому поводу, но нам представляется вполне естественным, чтобы Вы попросили свидания с Рузвельтом в связи с новым положением, созданным нападением на нас Гитлера… Вы могли бы указать, что недавнее заявление Уэллеса о желательности избежания новых конфликтов в Тихом океане не обязательно будет понято Японией как предупреждение против конфликта в прилегающих к нам водах и на материке. Спросите Рузвельта, не считает ли он, что более ясным и решительным заявлением, высказанным публично или в дипломатическом порядке непосредственно японскому правительству, Рузвельт мог бы значительно уменьшить шансы выступления Японии».

Как следует из содержания данной телеграммы, просьба к руководству США сделать решительное предупреждение японцам по поводу их возможного нападения на СССР исходила непосредственно от Сталина и передавалась официально через посла, а не доводилась «через агентов НКВД», якобы стремившихся «вовлечь США в войну с Японией».
На состоявшейся 10 июля беседе Уманского с президентом Рузвельтом советский посол, выполняя инструкции Москвы, весьма настойчиво просил Рузвельта чётко дать понять японцам, что их направленные против СССР действия побудят США предпринять конкретные меры. Сообщая о содержании и ходе беседы, советский посол доносил в НКИД СССР:

«…Я заявил Рузвельту, что, возможно, позиция Японии ещё окончательно не определилась и не ясна самому японскому правительству, внутри которого, по-видимому, происходит борьба, но что именно поэтому было бы крайне важно, чтобы американское правительство «помогло» японскому правительству ориентировать свою политику в мирном направлении, дав публично или дипломатическим путём понять японцам, что всякие авантюры против СССР на море и на материке вызовут со стороны США такие-то и такие-то конкретные мероприятия. Мне кажется, что подобное чёткое, недвусмысленное заявление подействовало бы отрезвляюще, достигнув цели, в которой заинтересованы оба наших правительства: воспрепятствовать или по меньшей мере затруднить агрессию Японии против нас, нарушение ею свободы морей в Тихоокеанском бассейне… Однако Рузвельт избежал ответа по вопросу об американском предупреждении Японии. Я заявил Рузвельту, что мы отнеслись с должным вниманием к дружественному сигналу Уэллеса о враждебных по отношению к нам намерениях Японии, но, как видно из моей недавней беседы с Уэллесом и из сообщений прессы, внутри японского правительства ещё есть колеблющиеся, и отнюдь не поздно авторитетно нажать на него способами, которые американское правительство сочтёт правильным избрать…

Рузвельт зачитал мне цитаты из трёх явно приготовленных для беседы со мной шифровок как подтверждение противоречивой информации о политике Японии:

а. Шифровка из Чунцина сообщает из китайских источников, что японцы взяли твёрдый курс на нападение на нас, избрав закрытие Сангарского пролива и пролива Лаперуза в качестве первого этапа;

б. Шифровка из не названного мне Рузвельтом источника о том, что японцы сконцентрируются на проникновении в Южный Индокитай, создании там морских и воздушных баз и затем на проникновении в Сиам для последующей атаки в тыл Сингапуру и в Голландскую Индию, и что немцы рекомендуют японцам идти именно в этом направлении, не рисковать на данном этапе столкновением с нами, а связывать американские и английские силы в Тихом океане, выжидая германской «победы» над нами, после которой японцы должны будут ударить по СССР. В качестве «цены» немцы обещают японцам наше Приморье;

в. Шифровка из китайского источника в Берлине сообщает о том, что японцы, как только договорятся через немцев в Виши о расширении их зоны влияния в Индокитае и без военных действий закрепятся там, перейдут к блокаде берегов СССР и затем нападут на него.

Рузвельт заявил, что эта противоречивая информация о намерениях Японии, затрагивающих и американские, и советские интересы, действительно отражает глубокий раскол внутри правящих кругов Японии, часть которых боится упустить выгодный момент для агрессии, а другая часть более реалистически осознаёт экономическую слабость Японии, истощённость народа, опасается экономических репрессий со стороны американского правительства, боится воздушного удара со стороны СССР. Рузвельт в заключение этой части беседы заявил следующее: «Если всё же случится так, что возьмут верх авантюристические элементы, то я надеюсь, что ваша авиация выберет хороший, ветреный день и засыплет картонные города Японии доброй порцией зажигательных бомб. Японский народ не виноват, но, видимо, не будет другого средства дать понять правителям Японии безумие их политики за последние годы. Тогда они поймут. Не сомневаюсь в вашем воздушном превосходстве над японцами. По нашим сведениям, у вас на Дальнем Востоке не менее двух тысяч самолётов, уже проявивших себя в стычках с японцами».

Как видно из этой беседы советского посла с американским президентом, Рузвельт постарался избежать прямого ответа на поставленный Москвой вопрос о конкретных мерах США по противодействию нападению Японии на Советский Союз. Будучи не уверенными, сможет ли СССР продолжать сопротивление Германии, президент США и его ближайшие советники не спешили осложнять американо-японские отношения заявлениями о переходе на сторону СССР в случае его конфликта с Японией. По сути дела, Рузвельт рекомендовал советскому руководству в случае столкновения с Японией полагаться в основном на собственные силы.

Тем временем американцы продолжали осуществлять в отношении Токио тактику, сформулированную Уэллесом — «оставлять японцев в неведении о действительных намерениях США». Советское же правительство продолжало усилия, направленные на то, чтобы добиться от США твёрдого заявления, которое затруднило бы развёртывание агрессивных действий Японии против СССР. В ответ на это высокопоставленные представители США в конфиденциальных беседах «успокаивали» советского посла, обещая Москве создание вокруг Японии блокадного кольца.

Военно-морской министр США Ф. Нокс говорил Уманскому: «С этой задачей наш тихоокеанский флот в нужный момент справится успешно, флот в прекрасном состоянии, наши корабли — лучшие в мире. В нашей блокаде будут участвовать и англичане. Да и вы не будете дремать. Японцы этого не могут не понимать».

Уклончивой оставалась и позиция США в вопросе о поставках в СССР вооружения и военных материалов. Это было связано с сохранявшимися в Вашингтоне прогнозами о неспособности СССР противостоять Германии.

«Высшие военные авторитеты, — свидетельствовал Уэллес, — упорно уверяли Рузвельта в том, что СССР не только не сможет сдержать германский натиск сколь-нибудь продолжительный срок, но что немцы неизбежно захватят всю Россию к западу от Урала».

В июле аналитиками Белого дома высказывалось мнение о том, что СССР сможет продержаться в войне с Германией самое ограниченное время, а именно не более 12 недель.
В конце июля Советский Союз посетил личный представитель американского президента Гарри Гопкинс. Цель его поездки в Москву состояла в том, чтобы выяснить, «как долго продержится Россия». К этому американское правительство побудило подписанное 12 июля 1941 года в Москве советско-английское соглашение о совместных действиях в войне. Как известно, на состоявшихся переговорах с послом Великобритании С. Криппсом Сталин и Молотов напрямую заявили о неотложной необходимости создания антигитлеровской коалиции. При этом в Кремле считали, что в такой коалиции примут активное участие и Соединённые Штаты, если не сразу военное, то, по крайней мере, экономическое. Ещё 30 июня советское правительство представило правительству США список материалов, в которых нуждался СССР. Одновременно был поставлен вопрос о предоставлении США Советскому Союзу кредита на пять лет.
Прибыв в Москву 30 июля, Гопкинс был сразу же принят Сталиным. На следующий день переговоры советского лидера с представителем Рузвельта были продолжены. На них Гопкинс получил полную информацию о положении на советско-германском фронте и неотложных нуждах советских вооружённых сил. Беседы со Сталиным произвели на Гопкинса большое впечатление. В первом же отчёте Рузвельту из Москвы он писал: «Я очень уверен в отношении этого фронта… Здесь существует безусловная решимость победить». Лишь после этого правительство США стало в практическом плане рассматривать вопрос о поставках вооружения и других товаров в СССР.

2 августа между послом СССР Уманским и исполнявшим обязанности государственного секретаря США Уэллесом состоялся обмен нотами об экономическом содействии США Советскому Союзу. В согласованной с Рузвельтом ноте Уэллеса указывалось: «Правительство Соединённых Штатов решило оказать всё осуществимое экономическое содействие с целью укрепления Советского Союза в его борьбе против вооружённой агрессии. Это решение продиктовано убеждением правительства США, что укрепление вооружённого сопротивления Советского Союза грабительскому нападению агрессора, угрожающего безопасности и независимости не только Советского Союза, но и всех других народов, соответствует интересам государственной обороны Соединённых Штатов».

За несколько дней до визита Гопкинса в СССР правительство США было вынуждено, наконец, предпринять в отношении Японии конкретные санкции. Однако это было связано не с опасностью японского нападения на СССР, а с расширением японской вооружённой экспансии в южном направлении.

23 июля японское правительство вынудило французское марионеточное правительство Виши подписать соглашение о размещении японских войск в Южном Индокитае. Вслед за этим Южный Индокитай был оккупирован японскими войсками. Тем самым создавалась прямая угроза Малайе, Сингапуру, Голландской Индии и Филиппинам. Это был прямой вызов США и Великобритании. Премьер-министр Великобритании Черчилль потребовал от США предпринять жёсткие меры против японской вооружённой экспансии.
В ответ на японские действия 26 июля США объявили о замораживании японских активов. Одновременно были поставлены под контроль все финансовые, экспортные и торговые операции с Японией.

Находясь в Москве, Гопкинс не скрывал озабоченности Рузвельта действиями Японии в Индокитае. «Рузвельт весьма заинтересован позицией Японии и теми действиями, которые она может предпринять. Имеются ли у Молотова какие-либо предложения о позиции США в отношении Японии?» — спросил Гопкинс во время беседы 31 июля с наркомом иностранных дел СССР. Далее он заявил, что «Рузвельт всегда считал, что Япония сейчас не хочет войны на Дальнем Востоке, так как она не уверена в своей позиции, однако она самостоятельно проводит свою политику на Дальнем Востоке, намереваясь включить в сферу своего влияния и часть Сибири. США весьма заинтересованы положением на Дальнем Востоке, так как неизвестно, куда будет направлен следующий шаг Японии. Правильным ли будет его предположение, заявил Гопкинс, что если США займут твёрдую позицию в отношении Японии в случае, если она двинется в сторону Советского Союза или Голландской Индии, то Япония не предпримет каких-либо агрессивных шагов?» При этом Гопкинс прямо заявил, что «США не хотят, чтобы Япония проникла в Сибирь».

Молотов не скрывал, что Москва весьма заинтересована в таком заявлении Вашингтона японскому правительству, в результате которого в Токио поймут, что в случае нападения на СССР США не будут безучастно наблюдать, а выступят на стороне Советского Союза.

«Если американское правительство и президент Рузвельт сочтут возможным в той или иной форме предпринять какие-либо шаги, предупреждающие Японию о плохих последствиях выступления против СССР, то это будет иметь весьма положительное значение… Если Япония будет знать, что имеет перед собой две страны, являющиеся хорошими соседями, желающими сохранения мира, то ей придётся считаться с таким положением, как с фактом большого значения. Это будет оказывать на Японию сдерживающее влияние», — заявил Молотов Гопкинсу.

Однако Гопкинс, как и президент Рузвельт, уклонился от обещания оказать прямое давление на Японию с тем, чтобы она отказалась от намерения напасть на СССР, сославшись на то, что «США не любят посылать ноты, дающие понять, что США не нравится то или иное мероприятие, проводимое Японией». Однако в действительности причина уклончивой позиции правительства Рузвельта состояла в том, что на него сильное воздействие оказывали влиятельные изоляционистские круги США, которые выступали не только против политического, но и экономического сотрудничества с СССР.

Анатолий Кошкин