Александр Проханов: Референдум о сохранении СССР был тончайшей уловкой

Ровно 30 лет назад, 17 марта 1991 года, в Советском Союзе состоялся референдум. Граждан спросили — хотят ли они жить в единой стране? 77,8% ответили — «Да». Через полгода страны не стало. Почему?
— Александр Андреевич, прежде чем поговорить, что называется, «по теме», хотел бы справиться о вашем здоровье. (Все знают, что вы перенесли сложную операцию на сердце.)
— Саш, спасибо. Передай всем — чувствую себя нормально. Сейчас вот заканчиваю сразу два романа своих. Итоговых…
— Ждём… Скажите, а зачем вообще понадобился этот референдум сохранения Советского Союза? Ведь до этого, за все время существования СССР, референдумов не было.
— Этот референдум является тончайшей уловкой, которая до сих пор не разгадана, и которую я сам разгадал сравнительно недавно.
Этот референдум позволяет нам, сегодняшним нашим русским, советским патриотам, говорить, что Советский Союз мог бы быть сохранен, если бы не этот жестокий и своенравный Борис Ельцин. Но это не совсем так.
Если вспомнить, каким был вопрос, предложенный на референдуме, он звучал примерно так: хотели бы вы оставаться (или поддержать) обновленный Советский Союз? Вот это слово «обновленный» является ключевым в этом референдуме. Потому что этот Союз уже был обновлен перестройкой.
За четыре с половиной года перестройки Союз обновлялся. За это время из этого Союза, из традиционного Союза, Союза Победы, Сталина, — были изъяты все элементы, которые делали нас Союзом.
Были уничтожены все коды, которые обеспечивали существование советского государства — код Победы, год героики, код партии, код героев Гражданской войны, код великого промышленного перелома.
Промышленность так называемая, она претерпела чудовищные извращения. Были созданы рядом с великими заводами кооперативы, которые эти заводы обескровили, сделали их трухой, а все деньги были выведены за границу.
Вместо ускорения была предложена концепция преобразования заводов в кооперативы и в сообщество, свободно избирающее своих директоров, что привело к дикому хаосу в индустрии. Заводам позволялось непосредственно выходить за границу. Поэтому предприятия очень быстро спустили все свои стратегические запасы.
Была уничтожена руководящая роль партии. И вот этот скрепляющий всех организм был разрушен, и все пространства и республики оказались шатающимися.
Другими словами, обновленный Советский Союз уже не был Советским Союзом. И Союзный договор, который должен был быть заключен на основании этого обновленного Союза, он превращал его — наш Союз, в конфедерацию республик, он превращал нас в то, что потом стало называться СНГ (Союз Независимых Государств).
— А чего же тогда бунтовал ГКЧП, если Союза — как такового уже не было?
— И ГКЧП торопился со своим вбросом только потому, что он состоялся накануне заключения союзного договора. И мне мои друзья-ГКЧПисты говорили, что это конец Советскому Союзу, новый союзный договор ставит крест на СССР. Там не было наднационального политического руководящего центра, все республики, практически, оставались суверенными. И поэтому народ, который поддержал обновленный Советский Союз, он поддержал распад Советского Союза. Просто наш народ, он непросвещенный, и до сих пор он непросвещенный, он не понимает, что ему предлагают в виде референдумов.
И если бы не было ГКЧП, то Союз все равно бы распался, Ельцин получил бы Россию, суверенную, мощную Россию, какой он ее и получил в результате государственного переворота, который он учинил в 1991 году. Просто не было бы этого надрыва, не было бы этой чудовищной травмы, которую получило все население бывшего Советского Союза.
Поэтому, повторяю, этот референдум был сделан Горбачевым для того, чтобы случилось мягкое, не истерическое и практически незаметное разрушение Советского Союза и создание на его базе вот этого сообщества независимых, отколовшихся от Советского Союза и от России республик.
— А вы же ГКЧПист, правильно, Александр Андреевич?
— Да, это правильно, я ГКЧПист.
— Вы избежали ареста и так далее.
— Я избежал этого всего, потому что не был внесен в списки Комитета по чрезвычайным обстоятельствам. Я был с ними в дружбе, контакте, моя газета «День», которую я основал, Александром Николаевичем Яковлевым была названа штабом ГКЧП, а Проханов им был назван прилюдно идеологом ГКЧП. Вспоминалась моя работа «Слово к народу». Это, по существу, был призыв сопротивляться этому перестроечному безумию. И поэтому я был очень близок к ГКЧП и очень остро и трагически чувствовал все происходящее.
— Вы жалели, что вас не арестовали?
— Нет. Что, я садист, что ли, жалеть, что меня не арестовали? Но я с некоторым сожалением отношусь к тому, что меня не включили в списки ГКЧП. Потому что, мне казалось, если бы я был внедрен в это сообщество, я бы не допустил чудовищных ошибок, которые они допустили.
Я бы не допустил, чтобы во время ГКЧП балерины танцевали на экранах телевизоров, я бы занялся серьезным информационным контрударом.
— Прибалтика, Грузия, Армения, Молдавия отказались проводить у себя референдум. То есть — к тому времени они уже стояли с вещами на выход из Союза. Можно ли было их остановить?
— Ну, к тому времени, когда они стояли на выход, по-видимому, их невозможно было остановить, потому что не было инструмента их остановки. И ГКЧП, который сейчас трактуется многими нашими патриотами как последняя попытка задержать распад Советского Союза, на деле он был трухлявый, рыхлый и наполненный изменой и предательством. ГКЧП — это был завершающий всплеск операции, которая называлась перестройкой. Списки ГКЧП утверждал Горбачев, он вносил в эти списки имена. В частности, Стародубцев был им внесен в этот список ГКЧП.
ГКЧП должен был обмануть самих ГКЧПистов, когда в его состав был введен Крючков. И Крючкову предполагалось арестовать Ельцина, интернировать десяток окружавших Ельцина демократов и, таким образом, прекратить этот распад.
Но изначально было задумано, что Крючков не будет арестовывать Ельцина, он пропустит его из аэропорта, откуда он ехал в Дом Советов, и Ельцин оттуда взошел на свой знаменитый танк. И ГКЧП, не арестовав Ельцина, оказался бессмысленным, испуганным и помчался назад к Горбачеву, чтобы просить его вернуться как можно скорее в Москву. А тот пожал плечами и вышвырнул их на съедение толпы.
А Крючков (председатель КГБ СССР. — А.Г.) сделал свое дело, ГКЧП оказался бессмысленным, разрушенным.
А во время этого трехдневного конституционного кризиса, когда Горбачева не было в России, произошло самое главное — переброс полномочий от союзного центра, то есть от Горбачева, к центру федеральному, параллельному, то есть к Ельцину. И Горбачев, вернувшись из Фороса, должен был потребовать от Ельцина, чтобы тот вернул ему управление армией, экономикой, госбезопасностью, налоговой службой. Он не потребовал этого, и все это осталось у Ельцина. Который стал хозяином, по существу, Советского Союза, который он после этого развалил.
Это был один из его первых переворотов, которые он учинил. Он отнял у Горбачева полномочия и использовал их для второго госпереворота, то есть для расчленения в Беловежье Советского Союза. Третий госпереворот был в 1993 году, когда он волевым усилием разогнал и уничтожил Верховный Совет и отменил Конституцию.
— Еще такой важный факт. Абхазия и Южная Осетия в пику Грузии и Приднестровье в пику Молдавии — все-таки проголосовали на 98-99 процентов за сохранение себя в составе СССР. Значит, все сегодняшние горячие конфликты были запрограммированы еще тогда и стали неизбежны с распадом СССР? Так, что ли, получается?
— Все горячие конфликты были запрограммированы еще, может быть, раньше этого драматичного последнего периода перестройки.
Потому что как только мы стали уходить из Афганистана, было понятно, что мы уходим с Востока в целом, что мы после Афганистана уходим из Таджикистана, Узбекистана, Казахстана. «Мы уходим с Востока, — пелось в этой замечательной песне. — Мы уходим, уходим, уходим…» Поэтому уход России из этих вековечных, присоединенных к ней восточных территорий не был благополучным и безбедным. Ведь там, на Востоке, была чудовищная гражданская резня в Таджикистане. Это результат так называемой бескровной разлуки этих республик, бескровного расставания или развода, как говорили.
Потом чудовищные (продолжающиеся до сих пор) взрывы в Киргизии, с огромным количеством жертв. После этого распада были конфликты и в Грузии (Абхазия и Северная Осетия), продолжались конфликты в Приднестровье.
Как только распался Советский Союз, вспыхнуло Приднестровье, там началась жуткая бойня.
Не говоря уже о двух чеченских войнах и о чудовищном 1993-м, когда в Москве пылал парламент, расстрелянный из танков.
Поэтому то, что сделали Ельцин и Горбачев, то есть разрушили эту сложнейшую архитектуру, пространственную, национальную, историческую, они ее просто разрубили, разорвали на части, а на разрывах все время шла и будет идти кровь.
— Удивительно, но единственная из территорий, проголосовавшая против сохранения СССР, стала Свердловская область, а в самом Свердловске за сохранение Союза оказалось лишь 34%. «Уральская республика» так называемая была даже реальней, чем независимая Украина или Кавказ, выходит? Страна могла расколоться еще и по Уральскому хребту? Что вообще творилось в регионах России?
— Потому что распад, который был намечен во всем Советском Союзе, дисперсия, разрушение всех связей… Они были разрушены, я уже сказал, и благодаря тому, что были разрушены экономические связи, заводы получили самостоятельность, независимость от госплана, и национальные планы исчезли, исчезла национальная политика, появились такие открытые национальные, националистические выбросы, и партия ушла на задний план.
Стали распадаться территории — не только по национальному признаку, но и по экономическому.
Что такое росселевский Урал? Урал — это был мощнейший кулак стальной, энергетический кулак. Это был кулак, который кормил Россию. Он не был дотационным, он питал огромное количество дотационных регионов. И, конечно, в этих условиях Россель (Свердловский губернатор. — А.Г.) мечтал создать Уральскую республику, она была бы очень богатой, мощной, самостоятельной (ну, так ему казалось, конечно). И, конечно, он к этому стремился.
А в дальнейшем Ельцин поощрял это, говорил: «Берите суверенитета, сколько вам угодно». Вот им угодно было взять этот суверенитет во всей полноте его.
Потом с великими трудами Путин устранял этот парад суверенитетов и ставил их всех опять в конституционный ряд.
— В итоге в целом за сохранение СССР проголосовали тогда на референдуме 77,8% советских людей. Почему на их мнение наплевали?
— Я тебе только что сказал, что мне наплевать, что на их мнение наплевали.
Потому что, проголосовав за обновленный Союз, они бы проголосовали за распад Советского Союза, по существу. И проголосовали они за это или не проголосовали, все равно Советский Союз был обречен на распад. И поэтому на их мнение наплевали, потому что во все это мгновенно вмешался конфликт, связанный с ГКЧП, во всем этом появился новый фактор этого внезапного вброса горбачевско-гэкачепистского. И распался Советский Союз не в результате нового союзного договора, а в результате ельцинских беловежских самоуправных действий.
— Главный вопрос — был ли шанс, пользуясь итогами референдума, закрутить гайки, как это было в Китае после подавления волнений на площади Тяньаньмэнь, и пойти по китайскому пути, реформируя экономику, а не политический строй?
— Это риторический вопрос. Потому что Тяньаньмэнь, то есть расстрел протестантов танками на площади Тяньаньмэнь, он был сделан великим Дэн Сяопином. У него был проект, и он запустил этот проект. Разогнав эти мешавшие ему протестантские структуры, он повел Китай по этому новому пути, пути так называемого обновленного социализма.
В России не было такого человека. Все зависит от личности. Я смотрю, кто в России мог это сделать. Никого. Весь состав ГКЧП не был способен для этого модернизма. Это всё были люди старого, архаического, советского прошлого. А Советский Союз нуждался в мощи, в грядущем обновлении.
Да и гайки завинчивать там было некому.
Ты посмотри, Язов (министр обороны СССР. — А.Г.), который привел в Москву войска, танки стояли повсюду, казалось, какое завинчивание гаек? Оказалось, что несколько цветочков, вставленных в пушки танков, несколько проституток, которые залезали в башни танкистов, — и этого было достаточно, чтобы танки ушли.
А потом маршал Язов, герой войны, извинялся, уже сидя в тюрьме в спортивных штанах, перед Раисой Максимовной. Даже не перед Горбачевым, а перед Раисой Максимовной, перед бабой извинялся за то, что он, дурак, повелся на это искушение.
Там не было человека с железной волей, там не было Дэн Сяопина с его железной волей и с его пророческим прозрением.
— Если однозначно за сохранение СССР проголосовали Россия, Белоруссия, Казахстан и Украина, ну и Азербайджан с Узбекистаном, может, и надо было это ядро Союза сохранить, а остальных нахлебников типа Грузии с Арменией и Прибалтики и Молдавией отпустить с Богом?
— Вот ты предлагаешь мне переселиться в шкуру Бориса Николаевича Ельцина.
— Нет.
— А кто управлял этим процессом? Процессом распада управляли Борис Николаевич Ельцин и Горбачев. Это мог решить либо Ельцин, либо Горбачев. А ты мне предлагаешь переселиться в их шкуру. Этого не было. Не было намерения сберегать ядро. Изначально было намерение их рассыпать, расколоть, разлучить всех. Эти намерения прорабатывались еще во времена Андропова, когда он собирал свою референтную группу таинственную, и они размышляли над нерентабельностью Советского Союза, над нерентабельностью империи. Ведь тогда шел разговор, если ты помнишь. Гавриил Харитонович Попов, умник наш, он вообще говорил, что нужно Советский Союз разделить на 80 частей и каждую часть по отдельности встраивать в мировое хозяйство, мировую цивилизацию. А здесь пошли на такой как бы мягкий вариант расчленения, на 16 кусков, ломтей, и эти 16 решили встраивать в мировое хозяйство и в мировую цивилизацию.
Никто не обсуждал, какое количество республик надо оставить. Была директива, и эту директиву утверждали в Сиэтле во время приезда туда Ельцина, были проведены закрытые консультации. И как развалили Советский Союз, на какие части, на такие он и развалился.
— У меня такое ощущение, что Александр Проханов тогда уже все знал, для чего референдум. Вы не ходили на референдум?
— Я вообще не хожу ни на референдумы, я не хожу на выборы. Я знаю цену референдумов. Ведь после того референдума, о котором вы с вами говорим, был еще один референдум, в 1993 году.
— «Да — да — нет — да».
— И чем кончился этот референдум? Он кончился чудовищным расстрелом, катастрофой. Если бы сказать народу, в том числе либеральному, чем кончится этот референдум, то есть кончится он разгоном парламента, уничтожением Конституции, жуткой стрельбой в центре Москвы, с жертвами, никто бы не проголосовал за это. У меня к референдуму такое очень скептическое отношение.
— Представим, что Союз все же смогли сохранить, каким бы он был сейчас, какой была бы в нем жизнь? Как вообще все это было бы?
— Если бы нашелся человек, лидер или группа…
— Де Голль какой-то.
— Ну, Макнамара (американец), де Голль (француз), Дэн Сяопин (китаец). Если бы нашлась мощная личность, которая сберегла бы Советский Союз, мы бы имели колоссальный потенциал.
Мы бы не рассыпали эти потенциалы на части, потенциалы сохранились бы, сбереглись бы рынки. Был бы великий, огромный советский рынок, и нам не надо было бы в поисках сбыта искать какие-то мировые рынки.
Сохранился бы потенциал и вся грандиозная советская техносфера, которая после распада Советского Союза разбилась, разрушилась, и мы до сих пор ее мучительно, по гайкам собираем.
Более того, если бы этот человек, о котором гипотетически мы говорили, он бы нашел эту формулу (называй ее китайский или новый русский вариант), то с того периода, на котором остановилось развитие Советского Союза в 70-е годы, можно было сделать грандиозный рывок, которому позавидовал бы современный Китай. Но, увы, это только мечты и это только гипотезы…
— Александр Андреевич, на ваш взгляд, какие мы должны сделать уроки из этого исторического периода, который мы с вами обсуждаем, чтобы не повторить ошибки сегодня?
— Во-первых, мы должны понять одно таинственное свойство русской истории, понять природу государства российского, ту загадочную синусоиду, по которой государство российское развивается, достигает величайших высот, а потом рушится, падает, исчезает в пропасти. Вот таких взлетов и падений было 4.
Первая — великая империя Владимира Святого (Киевско-Новгородская Русь). Вторая империя — это Московское царство, царство Ивана Васильевича Грозного. Третья — петровская, романовская империя, с нашим благословенным Пушкиным в самом центре. Четвертая — это советская, сталинская, красная империя.
После краха советской империи вот в эти 90-е годы не было ни государства, ни народа, не было ничего, кроме мути, темной, бессмысленной исторической мути, куда провалилась Россия.
Но потом из этой мути опять стала (благодаря таинственным силам) возникать новая, пятая империя, то есть нынешнее государство российское.
Вся ситуация, в которой мы сейчас находимся, это ситуация мучительного становления этой новой пятой империи, нового государства российского, которое выдержало эту катастрофу распада, которое не исчезло и которое мучительно, медленно и неуклонно идет к своей вершине.
Первые уроки — это историческое понимание. И необходимо удержать в нашем историческом сознании этот великий период Советского Союза. Нельзя его называть преступным, безбожным, испорченным. Он драгоценен, как и все предшествующие периоды, мы должны им дорожить.
Мы монтируем сегодняшнее государство российское не на петровскую, романовскую Россию, не на Московское царство или Киевско-Новгородскую Русь. Мы его монтируем на советское прошлое, мы из него вырастаем, мы правопреемники советского прошлого.
Второй вывод, который я сделал. Конечно, необходимо понимать, что российская власть, она всегда централистская. Как только Россия уходит от централизма и допускает игру свободных сил, то в эту игру включается многомерность пространства, неравенство укладов, национальные ценности и векторы развития, и Россию разносит в клочки. Так было во все периоды. Так было в период первой, Владимирской империи, в период Московского царства, в период романовской и советской империи.
Значит, мы должны соблюдать централистское управление. Этот централизм, чтобы он не превращался в централизм тупых ошибок и тупых издержек, конечно, он должен быть просвещенный централизм, он должен управлять страной с учетом огромной сложности этой страны.
Может быть, новая цифровая сфера, цифровая экономика, искусственный интеллект помогут централизованной России правильно управлять этими гигантскими массивами, пространствами и экономикой.
И, конечно, основной, главный урок — это такое священное отношение к России, которое основывается на великих русских кодах (их довольно много), и чтобы каждый из этих кодов, включая код Победы, был сберегаем.
Я в своих размышлениях об идеологии сегодняшнего государства российского вывел формулу такую, она, конечно, очень общая, приблизительная, но она могла бы характеризовать те необходимые мировоззренческие константы, на которых зиждется сегодняшнее государство российское. Это — один народ, одна судьба, одна Победа.
— В Кремле знают об этих уроках, чувствуют их?
— Думаю, что в Кремле чувствуют эти уроки…
Проханов Александр Андреевич (р. 1938) — выдающийся русский советский писатель, публицист, политический и общественный деятель. Член секретариата Союза писателей России, главный редактор газеты «Завтра». Председатель и один из учредителей Изборского клуба.
Обложка: Девушки Советского Союза были так же прекрасны, как мечта о великой стране всеобщего счастья и равенства. Фото: Виталий БЕЛОУСОВ/РИА Новости