20 марта встречаемся в Махачкале. Подробности →
Николай Стариков

Николай Стариков

политик, писатель, общественный деятель

Как расчленяли Россию, создавая Украину

Как расчленяли Россию, создавая Украину

696
18 мая 2015 г.
Почему мы видим вал фальсификаций истории со стороны Запада? Историю стараются переписать и исказить потому, что она дает понимание того, что сегодняшние события уже когда-то были и показывает нам последствия совершенных деяний.
Именно поэтому и надо изучать историю.
Сегодня я хотел бы обратить ваше внимание на мемуары главы партии кадетов начала ХХ века П.Н. Милюкова.
Почему именно его? Потому, что его политическая позиция была чисто либеральной. Это примерно сегодняшние РПР «Парнас», Навальный*, Борис Надеждин, Рыжков и т.д. Умное лицо, красивые слова и лозунги. Походы в английское посольство в 1917 году накануне Февраля. И быстрая гибель страны, когда либералы пришли к власти.


В книге своих мемуаров  Милюков подробно описал трагедию нашей страны начала ХХ века. Он стал членом Временного правительства, министром иностранных дел, а потом очень быстро был выпихнут из его состава и уже со стороны наблюдал за гибелью страны. После гражданской он оказался в эмиграции, где и написал свои мемуары.
Думаю, что их надо прочитать целиком. А уж отрывок, посвященный созданию Украины из куска территории Российской империи, как никогда сегодня актуален.
При этом, повторяю, автор текста – демократ чистейшей воды, самый, что ни на есть белоленточник. А не чекист, не коммунист и даже не русский националист.
Описываемый период – лето 1917 года.
«Расчленение России под лозунгом «самоопределения»
«… Особенно сильно развернулось в описываемый промежуток времени сепаратистское движение Украины. В намерение наших врагов давно, еще до русской революции, входило раздуть украинский сепаратизм, чтобы в худшем случае создать русской армии новые затруднения в тылу, а в лучшем — подготовить себе союзников, если удастся перенести театр военных операций на русский юг и даже создать возможность отделения Украины от России в случае удачного исхода этих операций. Для этих це­лей работал созданный еще при царском режиме, в самом начале войны, «Союз вiзволенiя Украины», во главе которого стояли Скоропись-Йолту­ховский и Меленевский, а членами его состояли Андрей Жук и Владимир Дорошенко. В ответ на печатные обвинения русского генерального штаба Скоропись-Йолтуховский напечатал в Стокгольме брошюру «Что же та­кое Совет освобождения Украины», в которой заявляет, что идея союза «народилась в некоторых эмигрантских кругах за границей задолго до воз­никновения войны». Скоропись-Йолтуховский признает в этой брошюре, что «союз занял враждебное отношение к России, возлагая свои надежды на военный разгром царской России армиями центральных государств». Он признает и то, что союз «провозгласил, кроме того, желательность занятия Украины войсками враждебных России держав» с целью «дости­жения национальной независимости путем первоначальной оккупации центральными государствами». Наконец, автор брошюры вполне признает и то, что «союз освобождения Украины» не только собирал на ведение своей работы мозольные трудовые гроши среди разоренного украинского населения Галиции и Буковины, а также оккупированных областей и среди наших пленных, как отчасти и в Америке, но он принимал также всякую материальную поддержку от друзей украинского народа, принадлежащих по национальности к врагам России[1].
Более подробные сведения о «союзе» получаем из интересных показа­ний близко стоявшего к «нему» г. Влад. Степанковского, одного из самых видных деятелей украинской эмиграции. Показание это дано русским военным властям в августе 1917 г. при возвращении Степанковского в Россию. «Идея организации союза, — рассказывает Степанковский, — принадлежит Австрии; он был создан еще в первых числах августа 1914 г. Тогда он еще не имел своей задачей пропаганды среди наших военно­пленных, а имел в виду следовать в оккупированные австрийскими войсками части Украины вместе с галицкими организациями и повести там работу по слиянию с Русской Украиной. В этот союз вошли назван­ные выше лица, Димитрий Донцов и Николай Залезняк. В то же время я также проживал во Львове, но отказался войти в союз, так как было ясно видно, что австрийское правительство желает воспользоваться союзом в своих целях, чему имелись доказательства. Кроме того, Ско­ропись-Йолтуховский, Жук и Меленевский в качественном отношении были уже известны с самой отрицательной стороны, в особенности же последний. Дорошенко попал в союз, как я думаю, по наивности, но, раз попав туда, не сумел выбраться. Донцов и Залезняк вскоре вышли из со­юза, когда была установлена связь Жука и Меленевского с австрийским правительством. Донцов действительно германофил, но это дело его убеждений; однако он человек честный. Что касается Залезняка, то он был австрофилом, но затем, со времени революции, искренно изменил свои взгляды и стоит на русской ориентации... Надежды Австрии на оккупацию русской Украины не оправдались, русские войска наступали в Галиции. Тогда весь союз выехал в Вену... Здесь произошел большой перелом в на­строении. Всем стало очевидно, что австрийские мечтания о создании Украины под австрийским владычеством остались мыльным пузырем. Донцов и Залезняк вышли из союза, а другие порвали связь с галицкими организациями и еще теснее связались с австрийским правительством. С этого времени украинское движение перестало интересовать Австрию, так как вся Галиция оказалась занята Россией (это признают и авторы стокгольмской брошюры). Тогда союзом воспользовались как орудием для боевых предприятий, ничего общего с Украиной не имеющих. Йолтухов­ский, Меленевский, Жук и Дорошенко занялись шпионажем и разными поручениями австрийского правительства, как, например, посылкой агентов в Россию, Румынию, Болгарию и Турцию (брошюра, конечно, ста­вит в связь все эти «миссии» с пропагандой украинского освобождения). Тем временем возникла мысль о выделении из общей массы пленных-у­краинцев. Я точно сказать не могу, явилось ли это мыслью галицийских украинцев или правительства (Меленевский и Скоропись несколько уклончиво утверждают, что «инициатива культурной помощи нашим во­еннопленным принадлежала исключительно союзу... и добиться согласия властей на широкую организацию этой помощи... стоило многих усилий»). Украинцев стали выделять в отдельный лагерь Фрейштадт, в Австрии, и дело пропаганды было передано союзу. Это совпало с тем временем, когда Германия накладывала свою руку на все австрийские предприятия. Немцы взяли союз в свои руки, и он еще некоторое время продолжал функционировать еще в Австрии уже под руководством немцев. Сначала австрийцы не знали, что союз работает с немцами. Когда австрийское правительство убедилось в этом, то еще более охладело к деятелям союза, и последний постепенно перенес свою деятельность в Берлин и вступил на полное иждивение Германии. Германия по примеру Австрии решила выделить украинцев в особые лагеря и пустила туда союз для пропаганды идеи полного отделения Украины от России как «самостоятельного госу­дарства, входящего в систему центральных держав». Посещение Берлина в начале июля 1917 г. и беседы с политическими деятелями и публици­стами убедили Степанковского в том, что собственно по этому вопросу в Германии существуют три группы. Одна во главе со знатоком России проф. Хётчем[2] (автором еженедельных обзоров в Kreuzzeitung) считает, что украинское движение есть «семейное дело России» и раздувать его вредно для Германии. Другая, близкая к Министерству иностранных дел, полагает достаточным для настоящего момента достижение Украиной автономии. И, наконец, третья группа, «представленная генеральным штабом», «стремится к созданию самостоятельной Украины под немец­ким контролем». Эта группа пользуется содействием «Союза вiзволенiя Украины» для агитации в печати против более умеренного разрешения украинского вопроса.
Что касается пропаганды среди военнопленных украинцев, она нача­лась еще весной 1915 г., когда все пленные «малороссы», соглашавшиеся признать себя «украинцами», были сосредоточены в лагере Раштадт. В этом лагере велись систематические лекции; одним из лекторов яв­лялся австрийский профессор Беспалко, рисовавший перед слушателями картину вольного казачества и призывавший к свержению ненавистного ига Московии. В начале 1916 г. из подготовленных таким образом во­еннопленных был сформирован «1‑й сечевой Тараса Шевченко полк», одетый в «национальные “жупаны”». К началу 1917 г. этот полк состоял из 8 сотен, примерно по 200 человек в каждой. Вообще же все украинцы Раштадтского лагеря были к этому времени расписаны на четыре кате­гории соответственно успеху пропаганды: «сiчевики» — до 1500 чело­век, наиболее распропагандированных; «курсисты» — до 3000 человек, сочувствовавших пропаганде, но еще недостаточно подготовленных; 3) «преклонники» — большинство пленных, сохранявших нейтралитет по отношению к пропаганде; 4) «противники» — до 6000 человек, ре­шительно боровшихся с пропагандой и за это назначавшихся на самые тяжелые работы, подвергавшихся суровому режиму.
В конце декабря 1916 г. партия из 24 пленных во главе с германским капитаном Козаком была отправлена на Волынь с целью пропаганды. Из обнародованного нашей разведкой дела Ермоленко видно, что пере­броской агентов занималась «украинская секция» германской разведки, везде на местах имевшая вполне организованную сеть посредников и сотрудников.
С началом революции все эти приготовления получили естественно новое и особенно важное значение. Ближайшей целью пропаганды стало, как это констатировано в случае с Ермоленко, «скорейшее заключение мира» с Германией. Но рядом с этим новый смысл получила и поддержка сепаратистского движения. Для того и другого Германия стала выпускать под видом обмениваемых инвалидов совершенно здоровых украинских солдат. Перебрались поближе к России, в Стокгольм, и вожди «Союза вiзволенiя Украины» Йолтуховский и Меленевскии. Оба они обратились к Временному правительству с ходатайством разрешить им вернуться на Украину, извещая при этом правительство, что с момента возникнове­ния революции в России и падения царизма союз освобождения Украины решил прекратить свою самостоятельную деятельность за границей, признавая, что единственно правомочна теперь говорить от имени укра­инского народа как на Украине, так и вне ее, Центральная Украинская Рада (цитированная брошюра).
Едва ли, однако, это заявление было вполне искренним. Цель пересе­ления обоих деятелей на Украину, конечно, заключалась в перенесении сюда деятельности «союза». По крайней мере Степанковский в разговоре с фон Бергеном, чиновником германского министерства иностранных дел, выяснил (начало июля 1917 г.), что уже существует какая‑то «тайная орга­низация в Полтаве», соперничающая во влиянии с Центральной Радой[3]. «В Стокгольме я узнал, — продолжает Степанковский, — что существует новая организация», имеющая непосредственное отношение к «союзу вiзволенiя», и что она называется «Возрожденiе» («Видродження»). Све­дения ограничились тем, что эта организация проявляется во Львове, где ведет издательскую деятельность. Еще раньше, в Швейцарии, я получил сведения об Йолтуховском, что он организует на Украине свою группу под упомянутым названием. Основываясь на этих сведениях, — заключает Степанковский, — я прихожу к убеждению, что Йолтуховский с ведо­ма германского штаба организует в своих целях группу в Полтаве или где‑либо в другом месте... Еще до войны Меленевский был знаком хорошо с Парвусом, с открытием же военных действий и с отходом австрийских войск из Галиции работал с ним в Турции по приисканию агентов для центральных держав, занимаясь и другими темными делами. Теперь, конечно, связь Меленевского с Парвусом, а затем и с Ганецким-Фюрстен­бергом должна продолжаться; так как Ганецкий находится в Стокгольме, то нужно думать, что все они работают вместе».
В России, правда, все эти явно германские усилия встретили вначале отпор, и местное украинское движение формально от них отгородилось. Первоначальные задачи местного движения, по формулировке наскоро сложившегося петроградского украинского комитета, были весьма уме­ренны и не шли дальше требований, удовлетворяющих реальной потреб­ности культурного самоопределения. Временное правительство первого состава охотно пошло навстречу этим стремлениям, назначив попечите­лем Киевского округа известного украинского деятеля Н. П. Василенко. Но из Киева шли более широкие требования, исходившие из готового плана национально-территориального обособления Украины в самых широких пределах. Вдохновителем этих стремлений являлся «батько» М. С. Грушевский, приобретший опытность в национальной борьбе на австро-славянской почве в Галиции и теперь применивший к борьбе с петроградским «централизмом» те непрямые и гибкие приемы, которые были испытаны в борьбе с Веной.
По сообщению самого М. С. Грушевского в новом издании его «Исто­рии Украины», еще за год до войны образовался Союз автономистов-фе­дералистов, в котором «руководящую роль играли украинские пред­ставители». Кроме того, еще раньше существовала группа «Товариство украинских поступовцев» (Т. У. П.), которая с 1912 г. держала контакты с прогрессивными русскими партиями, с думскими фракциями трудови­ков и партией народной свободы. После революции, по словам того же Грушевского, «украинские поступовцы», «выйдя из стадии своего тайного существования, взяли на себя в первых числах марта инициативу создания национального органа в Киеве. По соглашению с разными киевскими группами и кружками, такой орган и образовался под названием Укра­инской Центральной Рады из представителей партийных групп, коопера­тивов, рабочих, военных, культурных и профессиональных организаций для организации украинского гражданства независимо от партийных и групповых разногласий с целью достижения широкой национальной и территориальной автономии в Российской федеративной республике».
«Первые известия об основании в Киеве Центральной Рады, — говорит далее Грушевский, — дали сильный толчок организации провинциальных групп, которые заявляли Центральной Раде, что признают ее своим выс­шим органом, временным украинским национальным правительством («тимчасовим украïнским нацioнальнiм урядом»), и просят принять их представителей и дать указания относительно местной работы. Чтобы выяснить размеры массового украинского самосознания, Центральная Рада назначила на 19 марта манифестацию и показала открыто, что укра­инство вовсе не является принадлежностью какого‑либо интеллигентско­го кружка, а действительно широко проникло в массы. На митинге во вре­мя этой манифестации были приняты принципиальные постановления: что автономный строй на Украине должен быть введен немедленно и затем представлен на утверждение российского Учредительного собрания; Временное российское правительство должно незамедлительно издать декларацию с признанием необходимости широкой автономии Украины, чтобы связать интересы украинского народа с интересами нового строя».
«За этой манифестацией последовали съезды: ряд их открылся на Бла­говещение (25 марта) съездом “Т. У. П.”, который принял название союза автономистов-федералистов. Потом, на Великдень, открылся съезд учительский, а 6–8 квитня (апреля) — украинский национальный съезд, созванный Центральной Радой для произведения новых выборов, которые дали бы ей характер правильного представительства всего организован­ного украинского народа и подтвердили бы его политическую платформу. Двери съезда были широко открыты и дана возможность принять в нем участие всяким объединениям, организациям и учреждениям, которые признают себя за украинские... Собралось около 900 представителей с полномочными мандатами, очень много крестьян и солдат... Новая Центральная Рада составилась из представителей от территорий (гу­берний), от организаций военных, крестьянских и рабочих, от партий и обществ культурных и профессиональных. Платформа этой организа­ции сначала была чисто политической: национально-территориальная автономия Украины в федеративной российской республике. Намеренно были устранены другие пункты, которые могли бы вызвать разногласие между представителями партий и групп. Но месяц спустя Центральная Рада признала невозможным исключить из своей программы вопросы экономической политики, имея в виду планы экономической централи­зации, выдвинутые российским Временным правительством. Решено было принять в программу защиту экономических интересов края и его трудящегося народа. Пополнение Рады представительством рабочих масс, произведенное в начале травня (мая), придало ей в конце концов яркую социалистическую физиономию, сделало ее органом трудящейся демократии и сверх требований политических поставило на твердую ногу требования экономически-социалистические».
Несомненно, в этой эволюции Рады, очерченной здесь одним из ее влиятельнейших руководителей, первоначальная инициативная группа, организовавшая первые национальные демонстрации, была оттеснена на второй план. Роль самого М. С. Грушевского из влиятельной мало-по­малу превратилась в просто почетную. Рада сделалась сама ареной борьбы за влияние крайних течений. Сепаратисты «союза возрождения» получили при этом возможность оказывать все более значительное воздействие на настроение и направление работ Рады.
Полная победа этого крайнего влияния была, однако же, в описываемое здесь время еще в будущем. В настоящем Рада выступила прежде всего с требованиями политическими и притом выраженными в сравнительно умеренной и сдержанной форме. В мае Временное правительство получи­ло от Рады пожелания, чтобы: 1) был издан особый правительственный акт с принципиальным признанием автономии Украины; 2) немедленно были выделены в особую административную единицу 12 губерний с укра­инским населением и переданы в управление краевого Совета; 3) при Временном правительстве был установлен особый комиссар по делам Украины; 4) было учреждено особое украинское войско. Требования эти, вызывавшие серьезные возражения в правительстве первого соста­ва, вначале встретили серьезные возражения и в среде коалиционного правительства. Принципиальное признание автономии Украины явля­лось несомненным предрешением воли Учредительного собрания, ибо определяло одну из основных черт будущего строя России: несомненно, что вслед за признанием автономии Украины потребовали бы такого же признания и другие народности. Затем Центральная Рада, не вышедшая из всенародного избрания и представлявшая только одно из течений укра­инства, не являлась достаточно компетентным органом для выражения воли всего украинского народа и не представляла вовсе неукраинских элементов. С этой точки зрения выделение 12 губерний в состав терри­тории будущей Украины являлось предрешением воли местного насе­ления, украинского и неукраинского. Создание комиссара Украины при Временном правительстве предрешало тип автономии, который должна была получить Украина, а следовательно, быть может, и остальные терри­тории России. Таким предрешением было и выделение данной территории по национальному, а не по территориальному признаку. Наконец, хотя уже А. И. Гучков разрешил в частном случае формирование украинских войск, но и он, и А. Ф. Керенский не считали, что этот частный случай предрешает создание национальных армий вообще, ибо и это было бы приближением формы автономии к форме государственной независи­мости. По всем этим соображениям после доклада товарища министра внутренних дел Д. М. Щепкина, председательствовавшего по данному вопросу на особом совещании, Временному правительству в первых числах июня было поставлено признать национальные особенности и своеобразные условия жизни Украины, вызывающие необходимость ее особого устройства, и издать соответствующее мотивированное поста­новление, но не вводить в него ничего, что могло бы предрешить волю Учредительного собрания и местного населения. Соответственно этой линии поведения, намеченной правительством, А. Ф. Керенский теле­графно запретил всеукраинский войсковой съезд, который Центральная Рада созвала на 4 июня. Рада не только не подчинилась этим решениям правительства, но сделала их исходной точкой новой агитации. После двухдневного обсуждения ответа правительства украинской делегации, ездившей в Петроград, Рада накануне открытия съезда, вечером 3 июня, вынесла постановление, которым объявлялось, что Временное прави­тельство сознательно пошло против интересов трудового народа Украины и против принципа самоопределения национальностей. В силу этого Рада признавала необходимым: 1) обратиться ко всему украинскому народу с призывом организоваться и приступить к немедленному заложению фундамента автономного строя на Украине; 2) немедленно составить обра­щение к украинскому народу с объяснением, в чем заключается сущность требований украинской демократии и задачи автономного строя; 3) зая­вить, что, использовав все способы войти в контакт с правительством, Рада примет все меры против анархии и уничтожения завоеваний революции, имея в виду, что украинское движение имеет стихийный характер. 4 июня в Киеве открылся войсковой съезд в составе более 1000 делегатов. Следуя своей обычной тактике, А. Ф. Керенский легализовал его post factum, при­слав телеграмму, что не встречает препятствий к существованию и к даль­нейшей деятельности украинского войскового комитета. Съезд встретил смехом чтение этой телеграммы. Руководители съезда, однако, считали необходимым подчеркнуть, что они не стремятся к «самостийности». Кан­дидаты в президиум от самостийников были забаллотированы; выбраны лишь сторонники федеративной автономии. Большое раздражение съезда вызвало опубликование приказа генерала Оберучева, что самостийники решили занять государственный банк и губернское казначейство (слухи ходили также о занятии почты, телеграфа и телефона). Съезд еще раз резко отмежевался от «самостийников» и поместил в газетах печатное опровержение упомянутых слухов о «секретной резолюции» группы «са­мостийников». В ближайшие дни съезд признал Украинский войсковой комитет высшей инстанцией в сношениях украинских войсковых частей и организаций с русской военной властью. По отношению к правительству съезд принял резолюцию, что он вообще не будет больше обращаться к центральной власти с какими‑либо просьбами, Центральная Рада сама будет проводить в жизнь автономию Украины; неукраинская демокра­тия, живущая на территории Украины и не желающая сознательно или бессознательно понять истинных требований украинцев, приглашалась к сотрудничеству с украинской демократией.
Постановления съезда на первых же порах создали среди местных противников украинского сепаратизма энергичное противодействие, особенно сказавшееся в тех из 12 губерний, где неукраинское население было особенно сильно. Но эти постановления вызвали также и энергич­ную поддержку со стороны сторонников автономии. Киевский губернский исполнительный комитет обратился к кн. Львову с заявлением, что ввиду возбуждения, вызванного отрицательной позицией правительства, даль­нейшее игнорирование украинского вопроса недопустимо; необходим немедленный созыв в Киеве особого совещания национальных партий и организаций с представителями правительства. Совещание это должно разработать к Учредительному собранию основы автономии Украины.
Украинская Рада не хотела ждать результатов подобных совещаний и спешила создать «совершившиеся факты». Опираясь на решение войскового съезда, она собрала 10 июня делегатов съезда на Софийскую площадь и в торжественной обстановке перед памятником Богдана Хмельницкого огласила составленный ею «Универсал», долженствовавший явиться пер­вым шагом к самочинному осуществлению автономии. Содержание «Уни­версала» чрезвычайно характерно для всей политики М. С. Грушевского. С одной стороны, он ничем не порывает формальной связи с центральным правительством, с другой стороны, фактически он вступает с прави­тельством в открытую борьбу, пытаясь на терпимости и на пассивности центральной власти построить расширенный и углубленный фундамент для украинского движения, ограниченный и интеллигентский характер которого невольно обрисовывается в самом «Универсале». Украинский народ «не отделяется от всей России, не разрывает с Российским государ­ством». «Те законы, которыми будет устанавливаться порядок на протя­жении всего Российского государства, должны создаваться всероссийским парламентом». Законы для Украины также «должно будет утвердить своим законом всероссийское Учредительное собрание». Но в то же время «Универсал» заявляет, что по существу «весь строй» этих законов будет «создан представителями всех народов земли украинской», после того как будет закончена «подготовительная организационная работа». Работа эта, которая должна совершиться явочным порядком, состоит в том, чтобы «каждое село, каждая волость и каждая управа, уездная или земская, которая отстаивает интересы украинского народа», вступила «в самые тесные сношения с Центральной Радой». А «там, где по каким‑либо причинам административная власть осталась в руках, враждебных украинству», “Универсал” «предписывает нашим гражданам начать широкую могучую организацию и осведомление населения и тог­да переизбрать администрацию в городах и тех местах, где украинское население живет вместе с другими национальностями». Рядом с явочной администрацией будущего края Рада хочет создать и явочные финансы. «До сих пор украинский народ все свои средства отдавал в российскую центральную казну, но сам не имел, да и теперь не имеет от нее того, что должен был бы иметь за это. Поэтому мы, Украинская Рада, предписываем всем организованным гражданам сел и городов и всем украинским обще­ственным управам установить с 1 сего июля обложение населения податью на народное дело». Если тон предписания, название нового обложения «податью» и противопоставление его прежним налогам, вносившимся в российскую центральную казну, придавал распоряжению «Универсала» характер настоящего правительственного распоряжения, то обращение к одним только «организованным» украинцам и обозначение цели новой «подати» — «на народное дело» — превращали подать в национальный сбор с сочленов частного общества и открывали Раде лазейку на случай обвинения ее в выступлении на путь открытой политической борьбы против центральной власти в самых ее основных функциях управления и обложения. Проф. Грушевский и пользовался этой двусмысленностью в своих объяснениях с представителями киевских общественных орга­низаций, которые решительно возражали против сепаратизма Украины и против предрешения воли Учредительного собрания. Во время по­литической прогулки украинцев по Днепру с этими представителями 20 июня М. С. Грушевский подчеркивал, что Рада никогда и не помыш­ляла о захвате административных прав, что это исключительно «наци­ональная организация». Эти заявления вызвали реплику Балабанова, представителя с.‑д. меньшевиков. «Когда слушаешь здесь ваши речи, — говорил Балабанов, — получается одно, а когда от бесед дело переходит к жизни, получается другое. Проф. Грушевский и Винниченко признают за Радой лишь моральный авторитет. Но часть населения считает Раду правительственной властью на Украине, причем противопоставляет Раду другой власти. То, что говорят представители Рады нам, пусть они скажут населению». После этого Винниченко произнес речь, в которой, с одной стороны, заявлял, что украинцы «добиваются не власти, а организации народных масс», а с другой, при сильном движении и возгласах «ого» своей аудитории сообщил: «Быть может, мы издадим декрет, в котором укажем населению, что всякое постановление центрального правитель­ства, прежде чем оно будет осуществлено, должно быть рассмотрено Центральной Радой» («Русское слово», 23 июня). Эти разговоры на па­роходе лучше всего характеризуют шаткость первоначальной позиции Рады и уклончивую тактику ее вождей.
Чтобы мотивировать свой шаг, Рада в противоречивых выражениях, пытавшихся извратить факты, излагала в «Универсале» историю своих переговоров с правительством. «Временное российское правительство отвергло наши требования, оттолкнуло протянутую руку украинского народа.., оно уклонилось от ответа, отослав нас до будущего Учредитель­ного собрания... Не пожелало вместе с нами творить новый порядок...». Несколько искреннее была Рада, когда мотивировала свое выступление тем, что «мы не можем бросить наш край на произвол анархии и разо­рения», ибо «правительство не в силах создать для нас правопорядок». Другой искренний мотив касался судьбы аграрного вопроса: «Никто лучше наших селян не может знать, как хозяйничать на своей земле; по­тому‑то мы хотим, чтобы после того, как во всей России будут отобраны помещичьи, казенные, царские, монастырские и иные земли в собствен­ность народов, после того, как об этом будет издан закон всероссийским Учредительным собранием, право и порядок в наших украинских землях, право распоряжения ими принадлежало бы только нам самим».
Этот страх и опасение подвергнуться в прогрессировавшем всерос­сийском распаде общей судьбе и пережить ужасы всероссийских социа­листических экспериментов, несомненно, представлял здоровое и живое начало самосохранения в искусственно раздутом националистическом движении на Украине. В этих, а не в идеалистически-сепаратистских мотивах украинского движения заключался залог его будущего успеха.
Что могло противопоставить этому успеху центральное правитель­ство? Только ту «тактику твердой власти» и на почве этой тактики устранение реальных мотивов украинского обособления, которую со­ветовала партия народной свободы. Правительство и тут, вместо того чтобы реагировать быстро и решительно, пока движение оставалось чисто идейным и наносным, пошло путем колебаний и словесных увещаний. 16 июня оно выпустило воззвание к «Гражданам Украины», в котором убеждало украинцев в интересах «всей освобожденной России», в инте­ресах защиты завоеваний революции от внешних и внутренних врагов доверить свои национальные интересы «народам», которые «сумеют через своих представителей в Учредительном собрании выковать те формы государственного и хозяйственного устройства, которые полно­стью ответили бы их национальным стремлениям». Со своей стороны Временное правительство «вменяло себе в обязанность прийти к со­глашению с общественно-демократическими организациями Украины» относительно переходных мер для обеспечения «прав украинского народа в местном управлении, самоуправлении и суде». Воззвание упрашивало украинцев «в нетерпеливом стремлении теперь же закрепить формы государственного устройства Украины не наносить смертельного удара всему государству и самим себе».
Конечно, воззвание прозвучало бессильно и отклика со стороны киевских искушенных политиков не встретило. В своем «нетерпеливом стремлении закрепить» свои пока еще психологические завоевания они спешно возбуждали в намеченных губерниях вопрос о формальном при­соединении к «Универсалу» Рады, о посылке в Раду местных делегатов, о пополнении Рады неукраинскими элементами, наконец, о создании украинского министерства, «генерального секретариата» Рады. В день опубликования правительственного воззвания этот секретариат уже был намечен в составе председателя и генерального секретаря внутрен­них дел — писателя Винниченко, генерального секретаря финансов — Туган-Барановского, иностранных дел (или «междунациональных») — Ефремова, продовольственных — Стасюка, земледелия — Мартоса, военного — Петлюры, юстиции — Садовского. За несколько дней до этого Винниченко в политической беседе с представителем демократических организаций снова подчеркнул, что действия вождей вынуждены необхо­димостью считаться со стихийным движением народных масс и направить его в нормальное русло. «Самостийное движение», выдвигающее лозунг «открытие фронта врагу, настолько выросло за полтора месяца, что с ним приходится вести серьезную борьбу, а для этого необходимо не порывать связи с организованной массой, которая, оставшись без руководства, может натворить много нежелательного». До соглашения с центральным правительством, по заявлению Винниченко, Рада не издаст никакого акта, но правительство должно считаться с желанием народа. Однако уже 27 июня тот же Винниченко в роли председателя генерального секре­тариата огласил в заседании Центральной Рады обширную декларацию секретариата. В декларации заявлялось, что хотя власть Рады родилась и выросла из одного доверия народа, но в настоящее время «наступил момент, когда стерлись границы двух властей: нравственной и публич­но-правовой. Размеры сил нашей моральной власти настолько разрослись, что они сами собой, под натиском логического хода событий, без боли и беспорядков, претворяются в настоящее народоправство». К Петрограду «украинская демократия не питает враждебности, но проявляет полное безразличие, ибо... имеет собственную власть». Для ускорения процесса пересоздания моральной власти в общественно-правовую и создан гене­ральный секретариат в качестве исполнительного органа Центральной Рады (вожди движения подчеркивали с обычной уклончивостью, что это не есть еще «министерство»). Так как Рада теперь «не может уже ограни­читься одними национально-политическими требованиями», а, расширяя свою платформу, «должна стать национальным сеймом», то и ее испол­нительный орган «должен охватывать все нужды украинского народа». Далее декларация подробно перечисляла задачи каждого «секретаря», в особенности по внутренним, финансовым, юридическим, межнациональ­ным, просветительным, земельным, продовольственным делам, и функции «генерального секретаря», ведающего канцелярией и служащего связью между остальными. В заключение декларация заявляла, что секретариат будет «бороться неуклонно» против всех «дезорганизующих сил», будь то «темные силы контрреволюции, анархические элементы украинства или ошибки и враждебность Временного центрального правительства».
Как реагировало это правительство на новый «совершившийся факт»? Мы видели, что уже в своем воззвании Временное правительство стало на точку зрения возможных переговоров с украинскими организация­ми. В 20‑х числах июня оно уже намечало посылку правительственной делегации на Украину, сперва в целях информации, а потом и с прямой задачей — достижения соглашения, которого требовали украинцы. Мы увидим, что осуществление этой точки зрения сделалось поводом к мини­стерскому кризису, который совпал с общим кризисом первой коалиции.
В это же время, 27 июня, Центральная Украинская Рада вынесла по­становление, которое как бы суммирует всю работу по созданию нацио­нальных сепаратизмов внутри России. Рада постановила созвать в Киеве не позже июля съезд всех национальностей России, добивающихся авто­номии и федерации. Предполагалось, что на этом съезде примут участие финляндцы, поляки, эстонцы, латыши, литовцы, белорусы, грузины, евреи, татары, армяне, калмыки, башкиры, сарты, горные народы, турки, а также донцы, сибиряки и т. д. Каждой народности, независимо от размеров тер­ритории, количества населения, культурного развития, предполагалось дать 10 мест. В программу съезда были внесены следующие вопросы: будущее устройство федеративного государства, государственный язык отдельных федеративных частей, принципы размежевания автономных единиц, права национальных меньшинств и организация союза городов. Попутно отметим, что в заседании мусульманского комитета 3 июня обсуждался вопрос о создании в России «инородческого политического блока», причем решено было образовать комиссию из двух членов коми­ тета и двух от комитета бурят и якутов «для выработки культурно-эконо­мических и политических основ создания инородческого политического блока народностей монголо-тюркских племен России». 2 июня литовский сейм большинством народных прогрессистов и клерикалов против со­циалистических и прогрессивных партий высказался за немедленное решение сеймом вопроса о будущем устройстве Литвы и принял незна­чительным большинством решение, что Литва должна быть независимой. В мае в Берлине открыто общество немецко-балтийской культуры; при открытии герцог Мекленбургский произнес речь о выгодах колонизации Литвы и прибалтийского края: «22 % земель Курляндии принадлежит казне, треть помещичьих земель будет нам предоставлена добровольно для колонизации, треть крестьянских может быть приобретена за плату».
[1] Брошюра подписана «членами президиума союза освобождения Украины М. Ме­леневским и А. Скоропись-Йолтуховским» и датирована 25 октября н. ст. 1917 г. в Стокгольме.
[2] Хётч О. — германский специалист по истории России.
[3] «Мой собеседник (фон Берген) спросил меня, — рассказывает Степанковский, — кто пользуется бÓльшим влиянием: Рада или же тайная организация в Полтаве... Я... ответил, что, по моему мнению, бÓльшим авторитетом пользуется Рада».

Подпишитесь на рассылку

Одно письмо в день – подборка материалов с сайта, ТВ-эфиров, телеграма и подкаста.

Можно отписаться в любой момент.

Комментарии

* Навальный – признан иностранным агентом, внесён в список террористов и экстремистов на территории Российской Федерации