В ночь с 16 на 17 июля 1918 года – 102 года назад произошло злодейское убийство царской семьи и нескольких приближенных Николая Романова, что до конца разделили судьбу последнего русского царя, его жены и детей.
Это злодеяние было осуществлено без суда и следствия, это была самая настоящая кровавая расправа.
Именно, как злодейское убийство оно и должно быть охарактеризовано в истории России. С этим обязаны согласиться любые здоровые политические силы нашей страны. С любой стороны политического спектра. Подчеркиваю – с любой.
Те же, кто считает, что можно убивать детей, невинных девушек, взрослых людей, не имеющих никакой вины и никакого отношения к каким-либо политическим решениям, людьми назвать невозможно. Как невозможно назвать и здоровыми политическими силами.
Убийства невиновных должны быть осуждаемы, вне зависимости от того, кто убивает, кого убивают и во имя каких возможных идеалов совершается это злодейство.
А теперь немного о другом событии, прямо связанном с царской семьей. Есть в истории Февральского госпереворота 1917 года один эпизод, который позже горе-революционеры февралисты облепили таким огромным количеством лжи и фальшивок, что истинные исторические события едва проглядывали сквозь толстый слой более поздней штукатурки.
Очистить ее нам поможет блестящая работа псковских краеведов и музейщиков, бережно хранящих память ушедшего времени. В 2017 году, к столетию революционных событий, они делали много публичных мероприятий. Особенно отличился псковский журналист и краевед Олег Константинов, который в советское время записал дновскую железнодорожницу Тоню Кочеткову. Именно она предотвратила крушение царского поезда до того, как он прибыл во Псков.
Для справки: станция Дно – это место, где царский поезд был заблокирован, после чего заговорщики стали выбивать отречение у царя. Дно – это символическое название. Это то место, куда рухнула Российская империя, влекомая честолюбивыми идиотами, предателями, авантюристами и идеалистами.
И вот перед нами живое свидетельство очевидца этих событий…
Источник: КУРЬЕРЪ
Что делал царь на станции Дно и было ли на него покушение?
Автодесант-2017: по пути царского поезда. Станция Дно, Тоня и Николай II. Неопубликованное интервью 30-летней давности с телеграфисткой «царского поезда» Антониной Кочетковой, которое позволило установить точное место стоянки вагона с последним государём-императором
ОТ РЕДАКЦИИ: в 17-летнем возрасте Тоня первой приняла телеграмму о прибытии на станцию Дно литерного поезда «А» и первой отказалась выступить против царя – подписывать фиктивную путевую записку, по которой дновцы должны были устроить у станции Полонка крушение перед составом Николая II.
Байки от власти
А ещё юная телеграфистка Антонина Кочеткова 1 марта 1917 года была одной из немногих, кто видел царя перед будущим отречением в Пскове и развалом России. Но тогда об этом никто не знал.
Да и с высоты сегодняшнего дня то, что произошло в Дно, покрыто мраком. Как минимум, с 1935 года в Большой Советской Энциклопедии (т. 22) черным по белому записано: «На станции Дно был задержан революционными войсками царский поезд, в котором Николай II направлялся в Псков, где подписал своё отречение от престола».
Внесли в это «светлое» дело свою лепту и наши литераторы: Демьян Бедный: «Царь в тревоге. Ночь. Темно.// «Питер?» – «Нет». – «А что же?» – «Дно». // «Ехать дальше!» – «Нет нам хода. // Петроград в руках народа!»; а также Алексей Толстой: «Александра, это известия со станции Дно: Государь отрёкся от престола за себя и за наследника» («Заговор императрицы», Анна Вырубова).
Впрочем, байки запускали не только они...
О.К.: Совсем из далекого детства. Музей локомотивного депо станции Дно, напористый дедуля громко рассказывает нам, октябрятам, как он «с револьвером в руках зашел в царский поезд, показал на кровавого царя и арестовал его». А уж после этого «Николашку отправили в Псков».
1987г., Дно. А.В.Кочеткова (Голашевская)
С такими легендами выросло не одно поколение дновцев. К 50-летию Октября также было немало победных историй. В частности, книга Владимира Грусланова «Зубрилинский тупик».Речь шла о том, как начальник станции Дно Иван Зубрилин по команде новоявленного комиссара путей сообщения товарища Бубликова организовал на путях станции Полонка столкновение балластной вертушки. Лишь чудом не произошло крушения царского поезда. Среди действующих лиц была и телефонистка Тоня Кочеткова.
70 лет спустя
О.К.: Корреспонденту Марии АНАНЬЕВОЙ и автору этих строк удалось встретиться с Антониной Васильевной Кочетковой (Голашевской). Тогда мы были совсем ещё зелеными журналистами дновской районки «Заветы Ильича», а бабулечка оказалась единственной живой свидетельницей той лихой поры.
Увы, услышанная история «задержания» царя была совсем не победной. Именно тогда, 30 лет назад, нам стало ясно: никакого царя в Дно не арестовывали и никуда не перенаправляли. Это просто байки от власти. Да, была дерзкая, даже героическая попытка остановки царского поезда на станции Полонка. Но об этом Николай II даже не узнал.
В итоге в газете прошел не травмирующий душу дновцев материал «На обломках российской империи», а усеченная хроника событий с короткими репликами Тони Кочетковой («Пролог революции» – ред.). Хотя и тогда нас обвинили чуть ли не в воспевании царя. В том числе – за полный текст отречения Николая II.
Давно уж нет Антонины Кочетковой (Голашевской), трагически ушла из жизни талантливая журналистка Маша Ананьева и редактор от Бога Владимир Васильев. Время безжалостно. А потому в рамках редакционного автодесанта из Дно в Псков настала пора полностью напечатать интервью с Тоней Кочетковой. Ведь именно благодаря этим сведениям мы с дновским краеведом Сергеем ЕГОРОВЫМ установили, где конкретно стоял в Дно царский вагон, где были телеграф, старый вокзал и что происходило вокруг.
Дно. 10 марта 1987 год
О.К.: Берег речушки Суковка. Улица Урицкого, 22-б (бывшая 2-я Церковная, до революции здесь жили в 2-этажных домах машинисты – ред.). На пороге старенькой веранды мы увидели малого росточка бабулю с задумчивыми глазами, смотрящими куда-то сквозь нас. Белый платок, темная кофта с юбкой и одетый поверх старенький, но чистый фартук.
В доме так же чисто: слева умывальник и печка, в дальнем углу икона Божией Матери (про икону я узнаю через 30 лет), аккуратно убранная кровать, ковер, на столе стопка листов, ножницы, очки и ручка... Словно хозяйка и сейчас работает телеграфисткой.
Беседа наша длилась часа три. Мы лишь слегка направляли Антонину Васильевну, как тогда казалось, в нужное русло, хотя сейчас понимаю, что не задали массу вопросов. Но кто знал, всё было впервые: такой далекий, но манящий к себе царь и эта милая старушка с запретными словами любви к Богу. Впрочем, судите сами...
Почти исповедь
– Антонина Васильевна, расскажите коротко о себе и родне, –таким был наш первый вопрос.
– Родилась я в Дно 28 февраля 1900 года, День ангела – 1 марта. Подруги по жизни звали Тоней, а вот муж величал барышней. Отец, Василий Николаевич КОЧЕТКОВ, родом из Нижегородской губернии Ардатовского уезда. Как только в Дно образовалась железная дорога, приехал сюда из Тверской губернии со станции Бежецк, где работал слесарем на Бологое-Рыбинской дороге.
Девичья фамилия матери – ЯКОВЛЕВА. Мать, Евдокия Николаевна, крестьянка. Родилась в Ивашково, в трёх километрах от нынешнего Лукомо. Там жила и её сестра, приютившая нас с сыном в годы войны. Отец умер в 1935-м. Мама умерла с ним в один день, но через два часа. Было это уже в Пскове.
А вот брат (Александр Васильевич Кочетков – ред.) до и после войны работал начальником депо, затем его перевели в Новгород. Второй брат на флоте служил, сестра трудилась в депо. Зато сын брата (Константин Кочетков – ред.) далеко дослужился – до Министерства иностранных дел.
О.К.: Участник автодесанта, краевед Сергей Егоров узнал, что в 1951 году Константин Александрович Кочетков был советником миссии СССР в Сирии и написал поразительное по прозорливости послание министру иностранных дел о несомненной перспективности дружбы с Сирией(как в воду глядел – ред.). Ну, а 4 октября 1957 года был уже замзаведующего отделом МИД СССР и провожал маршала Жукова в Югославию. Словом, ещё один Кочетков, кем дновцы могут гордиться!
– Антонина Васильевна, а что за бумага на столе? – спросили мы хозяйку, и первый раз она нас культурно поставила на место.
– Это не бумага, а свидетельство об окончании в мае 1915 года Дновской железнодорожной двухклассной школы. Училась я 7 лет в Дно, на Невском проспекте, напротив нынешней больницы (ул. Невская, 21, – ред.). После школы нас разбирали, кого куда. Глянув на мой росточек, тут же заявили: «А тебе лучше в портнихи идти!». Но я постояла за себя... Мама всю жизнь хотела, чтобы я была стенографисткой, а я стала телеграфисткой! Это сейчас я, как старый гриб, а раньше – огонь, боевая и красивая была, – заявила нам не без доли юмора героиня, и в глазах её сверкнули искорки.
1915 год. То самое свидетельство
Училась ночами
Со слов собеседницы, первый вокзал станции Дно находился рядом с железнодорожной школой (напротив нынешнего автовокзала, где 14 марта 2017 года дновцы заложили храм в честь Царственных Мучеников, – ред.). Тоня же работала уже во втором вокзале, место расположения которого, как нам удалось установить с Сергеем Егоровым, практически совпадает с нынешним (это расследование пока не опубликовано).
– Из девчат-одноклассниц осталась только Нина Митрофанова, но и та к дочке уехала, – продолжила Антонина Васильевна. – Из класса на дороге работали Мозжухин, Лебедев, Кумакин, Лида Здвижкова. Раньше закончили школу дети машинистов – Михайловы и Яковлевы.
О.К.: Мы не стали уточнять, кто и где из них оказался, но сейчас об этом жалею.
– Занимались все на ученическом телеграфном аппарате, на который была очередь. Я же приходила по ночам. В итоге в 1916 году сдала на отлично экзамен, и меня взяли на станцию. До этого там трудились только две наших телеграфистки. Работа была тяжелая, но интересная, с трехсменными сменами: 12 часов дежуришь и 24 часа отдыхаешь. Комнаты телеграфа выходили на Старорусскую сторону (см. фото), у крайнего третьего окна стоял аппарат Бодо.
1917г. Типовая дореволюционная ж/д станция.Телеграф, где работала Тоня.
Был у нас в будочке фотонофор – это как телефон. Связь через него осуществлялась напрямую с Могилевом и Петроградом. Но там всё строго было. Без разглашения! Однажды кто-то зашел к механику, и потом был большой нагоняй от начальника.
О.К.: К слову, аппарат Бодо назван в 1874 году по имени французского инженера Жана Мориса Эмиля Бодо. На порядок лучше, чем был аппарат Юза в Пскове, куда и ехал царь.
– А что можете сказать про Зубрилина и нашумевший Зубрилинский тупик?
– И врать не буду, про Зубрилинский тупик узнала только из книжки Грусланова. Зубрилин был маленького роста, лет около 40. Не наш он, не дновский. Я знала его исключительно как начальника станции.
Крушение на станции Полонка
– Можете вспомнить про 1 марта и царя?
О.К.:И тут баба Тоня очень четко, словно выбивая на телеграфе буквы, выдала нам обрывки слов, из которых мы ничего не поняли, кроме того, что это очень важно:
– По линии запросили из Полонки «Поезд литер «А» (на нём ехал царь – ред.)». Я пошла в соседнюю комнату и доложила дежурному по станции Дно. Хорошо помню, что это был Дмитрий Георгиевич КОТОВ, так как я много с ним работала. Он пришел к нам и записал в журнал поездной: «Дно-3 ДПС. Могу ли отправить поезд Литер «А»?» (ДПС Цветков). «Ожидаю Литер «А»,– записал Котов, дежурный по станции. Кочеткова это передала: «Дно-3. Разрешаю проход Литер «А».
1915 год. Дно. Ученики ж/д школы, крайняя справа - Тоня Кочеткова
Если коротко: к Дно приближался поезд с Николаем II.
– Через какое-то время ко мне снова приходит на телеграф дежурный по станции Котов, а с ним два инженера и говорят: «Напишите путевую записку балластному поезду в Полонку». Я подумала, что это экзамен, и заявила: «Дно-Полонка перегон занят. Я не напишу!». «Верно, телеграфист, – заявил инженер (из Питера) и обратился к Котову. – Напишите сами и распишитесь за неё», – затем оторвал от корешка и сказал мне: «Никому ни слова!».
– И она должна быть в одном экземпляре?
– Нет. Поездная составляется в трех экземплярах: отдается главному кондуктору, машинисту... Это значит, что поезд имеет право занять путь. Сейчас это делают светофоры, а раньше главным сигналом была путевая.
– А на чьё имя была телеграмма? – помнится, переспросили мы в два голоса, и нас второй раз тактично поставили на место.
– Не на чьё имя, а на чей адрес, так у нас говорят, – заявила Антонина. – ДСП – это дежурный по станции, ДС – начальник станции, ДНЧ – ревизор отделения.
Повторяю, принятая по Морзе телеграмма распространятся в трех экземплярах и идет на стол экспедитору, а тот с рассыльным отправлял по адресатам.
– А Зубрилин был у вас на телеграфе?
– Начальнику станции там нечего делать. Всё, что происходит, касается только дежурного. Он отправляет и встречает поезда. Раньше, когда приходили литер «А» и «Б» (а после революции – правительственные «1» и «2»), то именно начальник станции находился на стрелке. На перроне в это время никого не должно было быть!
– А зачем Котов и гости хотели отправить вертушку на Полонку?
– Балластным поездом думали сделать крушение, чтобы царь даже в Дно к нам не доехал. Но это мы потом поняли. Не знали и того, что царя не пустили из Бологое (Малой Вишеры – ред.) на Питер, и что тогда его поезд пошел прямо на Псков.
О.К.: Антонина была абсолютно искренна, это подтверждается хроникой движения поезда, о которой, согласитесь, она и знать не знала.
–Затем из Полонки (в 13.30) прибыла та самая знаменитая по груслановской книге телеграмма «с фиктивной путевой» (см. фото слева). Начальник станции не дал-таки согласия на прием поезда (хотя и было три путевых записки).
О.К.: Коротко: запущенная Котовым без Тоси балластная вертушка, ведомая машинистом Суворовым, так и не дождалась удара (зубрилинского) поезда в хвост. Начальник же станции Полонка Станкевич самостоятельно отправил вертушку на запасной путь. При этом четко определил, что к нему послали из Дно «липу», а за спиной – царский литерный «А».
С.Е.:Скорее всего, это был (еще с 1901года ) бывший помощник начальника станции Дедовичи Иван Степанович Станкевич, а через 16 лет его перевели по службе ближе к узловой станции.
Вверху было
слово «Дно»!
– Спустя время (в 15 часов – ред.) к нам на станцию пришел поезд Литер «А». Царь стоял у окна вагона. Я его видела с вокзала из нашей комнаты(на телеграфе было три окна, и как раз над Тоней находилась надпись с названием станции Дно – в тот момент более чем символические буквы – см. схему и фото ред.).Мы стояли с царем напротив друг друга. Потом он отошел куда-то внутрь. Больше я его не видела, да и некогда мне было... Дежурный по станции Котов записал, что поезд пришел во столько-то, а я передала эту телеграмму дальше по линии в сторону Порхова.
1917г. Та самая поездная...
– Сколько простоял в Дно царский поезд: час, два?
– Нет, больше. Точно не помню, но очень долго. Поезд находился напротив окна телеграфа. Царя я узнала сразу, так как его фотографии везде висели. Почему поезд долго у нас стоял? Так в Дно должна происходить обязательная смена машинистов и паровоза.
О.К.:Согласно воспоминаниям свиты – царь гулял в Дно по перрону с обратной стороны состава, поезд же подошел к первому пути, поэтому Тоня и не видела больше Николая. К слову, этот «царский перрон» сохранялся практически нетронутым до прошлого года, после реконструкции был заменен, но в него вмуровали (по просьбе «Курьера») несколько «царских» гранитных поребриков.
– А Зубрилина за его проделки наказали?
– Я лично не знаю, ничего такого Зубрилину не было. Инженер из Питера тогда строго сказал: «Никому ни звука!». На этом всё и закончилось.
О.К.:в самом Дно один поезд был остановлен жандармами, а второй, пущенный Зубрилиным, – врезался в тупик, который и назвали потом зубрилинским (он находился напротив заложенного 14 марта 2017 года царского храма – ред.). От расправы Зубрилина спасла февральская революция.
Немного истории и… Родзянко
1 марта в 15 ч. 45 мин. в императорский поезд пришла телеграмма от председателя Думы Родзянко, мол, он экстренным поездом выезжает «на ст. Дно для доклада Вам, Государь, о положении дела и необходимых мерах для спасения России. Убедительно прошу дождаться моего приезда, ибо дорога каждая минута. Председатель Государственной Думы Родзянко». Царь ответил, что будет ждать на станции Дно.
О.К.: Этого Тоня знать не могла, но именно в Дно должна была состояться историческая встреча. Царь готов был дать ответственное министерство, и Родзянко хотел этого же, а в идеале – уговорить Николая II отречься от престола. Но у истории не бывает сослагательного наклонения, а может, хитрый думец просто вел свою игру. Когда он не появился на станции Дно, Николай II приказал телеграфировать Родзянко, что будет ждать в Пскове. Но и в этом варианте председатель Думы обманул царя. В Псков приехали Гучков и Шульгин.
Вся связь шла через ставку, так генерал Брусилов в 7 вечера прислал именно в Дно телеграмму графу Фредериксу: «признать свершившийся факт, мирно и быстро закончить страшное положение дела».
– Антонина Васильевна, а когда вы узнали, что царь отрёкся?
– Об отречении узнала на второй день. Все в Дно одели красные банты и стали ходить на собрания. Наш Васильев тогда в пути работал, Ждановский был, Хвалынский – машинистом, но потом уехал с нашей телеграфисткой (возможно, в Воронеж – ред.).
– А кого-то можете вспомнить из бывших?
– Военного коменданта Фридмана(по другим данным , полковника Фреймана, который вычислил «проделки» Зубрилина с поездом –ред.). На станции несли службу жандармыКавин, Козловский и урядникСтрогов(его внук, Анатолий Никандрович Строгов в советское время дослужился до генерал-лейтенанта авиации, командующего ВВС Прикарпатского ВО – замкомандующего ВО по авиации – ред.). Да, дежурный по станцииДмитрий КОТОВ потом долго трудился в Дно. Брат его недавно просил подтвердить, что работал у нас в Дно-3.
О.К.: Далее Антонина Васильевна рассказала о 20-30-х годах и Великой Отечественной войне. Полный вариант текста см. на сайте газеты «КрЪ» и в стенограмме IIДновских краеведческих чтений,которые состоялись в Дно 17 марта 2017 года.
О семье
- Я проработала на телеграфе 22 года. Первого моего мужа звали Александр Банников, - рассказала собеседница. - Мы познакомились после революции, зимой, на общем собрании, а уже в 1918 году сыграли свадьбу и я уволилась. Отец его был машинистом из Нижнего Тагила. В 25 году муж умер, и тогда я опять поступила в телеграфистки. В Дно родилась, так всю жизнь здесь и прожила. Очень жалею, что в 1927 году, когда мы строили этот дом, нас обокрали, тогда и исчезли фотографии моей молодости.
2017г. Дно
Второй муж (Алексей Павлович? – ред.) приехал из Польши, был из детдома, трудился экономистом в ОРСе, потом бухгалтером на хлебокомбинате. В начале 30-х годов у меня родился ребенок, и я перевелась в Детское Село, но немного там пробыла. Сын Виктор стал кочегаром - армия, курсы в Ленинграде, ЛИИЖТ, вагонное депо, завод «Керамит», Псков. Невестка тоже трудилась на дороге.
- А помните, как началась война?
- Если честно, то голова очень сильно болит, когда вспоминаю про войну и Леночку, дочь свою убитую. Я дежурила в ночь на 22-е июня 1941 года, а в 8 утра сменилась. Хотя я и была «на ленинском проводе», но совершенно ничего не знала о случившемся. Леночка легла спать, я пошла на кладбище, и вдруг по радио объявили войну, подумала: «Нет, это игра такая: Киев бомбили…». Не хочу дальше и думать.
Дочь мою, Лену, уже 10 июля убило бомбой у каменного магазина ОРСа в Дно на Невском проспекте: 16-я она была по счету среди мертвых. Вот только я поняла это, когда нашла. Дальше всё было, как в тумане. Зачем-то отнесла на руках в железнодорожную больницу. Там лишь начальник НКВД Парштин(?) заставил меня проснуться: «Что вы здесь сидите? Мою дочь тоже убили! А они вон приехали из деревни! И у них тоже убили!».
О войне и бомбёжке
Во время подготовки автодесанта Сергею ЕГОРОВУ удалось найти уникальный документ, не только подтверждающий слова Тони Кочетковой (Голашевской), но и факт первой бомбежки Дно. Речь идет об оперативно-разведывательной сводке №44 Штаба охраны войскового тыла Северного фронта: «По данным штаба МПВО, 10.07.41 г. Дно подвергся бомбардированию авиацией противника. Сброшено 6 бомб. Убито – 26 чел. ранено – 30 чел.»
В июле 2015 года на этом месте благодарными дновцами был установлен бередящий душу памятник «Скорбящий Ангел». Правда, дата и число жертв, выбитое на камне, условно «более 100 человек». Что тут сказать, будем верить Тоне и официальным документам.
О.К.: - Помолчав, Антонина Васильевна продолжила…
- Спасибо нашему начальнику Кравченко (в Ленинграде сейчас), в вагонном депо Леночке моей сделали гроб. Всю-то ночь я просидела, потом дали машину и четырёх рабочих, так и похоронили Леночку, а 18 июля уже вышла на работу. Сына Виктора от греха подальше увезла к сестре в Ивашково, оттуда и ходила на дежурство. Уже на 19 июля в Дно пришли немцы. Три месяца я выдавала хлебные карточки, потом была кассиром и перешла на русскую кухню (девочка еще со мной работала). Выдавали обед, кому положено, а также всем, кто приходил.
Знала я и Анастасию Бисиниек (подпольщица, Герой Советского Союза – ред.). Мы на одной улице с ней жили, и она всё меня успокаивала: «Тоня, ты верь, тогда к тебе муж и придет!». Верила, не дошел, видно. Погиб. Случилось это в Эстонии это на Медвежьей горе (Оденпе – ред.). После освобождения Дно я получила похоронку и 300 рублей.
- А что-то уцелело после войны?
- Дом наш уцелел. В городе остались баня, прачечная, больница и склад... Я работала до войны на телеграфе вокзала, но во время войны его разбомбили, потом трудилась на улице Ленина. Сами мы всё строили – и новый телеграф, и амбулаторию, и аптеку...
После смерти дочери с сердцем у меня стало плохо. Я постоянно носила и ношу паспорт с запиской в кармане: кто я, где живу, где мой сын, и номер телефона.
Верила в Бога
– Вас часто звали в школу с рассказами про царя, вокзал и Зубрилина?
– Нет, до выхода книжки меня никуда не приглашали. Да я, если честно, и сама никому не говорила. Если бы не напомнили, то это умерло бы со мной.
– А что-то можете вспомнить не для печати?–спросили мы в конце беседы без всякой надежды. И услышали...
–В 1918 году мне предложили на общем собрании железнодорожников станции Дно вступить в партию, так я встала и честно сказала: «Нет, я в Бога верую и в церкву нашу хожу…».
О.К.: А еще, если помните, на 1 марта у Тони был День ангела. Получается – в один день, когда приезжал в Дно царь. Только про это совпадение Тоня никому в советское время не говорила. От греха подальше…
Когда мы уходили, Антонина Васильевна подарила нам копию школьной фотографии 1915 года и свидетельство об окончании той самой 2-классной железнодорожной школы (см. фото), которая и дала ей путевку в телеграфистки.
Я до сих пор храню эти реликвии, хотя уже нет никого в живых.
Постскриптум
Накануне публикации мы с Сергеем Егоровым и Мариной Карповой заглянули в дом Тони на улице Урицкого, 22-б. На картах его уже нет, но он чудом сохранился, хотя и дышит на ладан.
2017 год. Дом В.А.Кочетковой
Молодая хозяйка из соседнего дома, Марина, узнав, кто мы и зачем, сказала, что баба Тоня - их родственница. А ещё разрешила заглянуть в опустевший и проданный дом без пола и окон. Там мы сразу обратили внимание на газеты под обоями 1929 года и даже нашли некролог о смерти большевика Яна Фабрициуса.
А еще мы обнаружили на счастье подкову, рамку от зеркальца и старый сломанный резной стул, на котором явно сидела телеграфистка Тоня. И если уж не на станции Дно, то у себя дома точно. Чем не экспонат для туристов и будущего музея?
Хозяева нам обещали помочь связаться с другими родственниками Тони Кочетковой (Голашевской). А вдруг откроются новые факты?
Олег КОНСТАНТИНОВ,
Сергей ЕГОРОВ,
Дно-Псков, (записано 10 марта 1987 года; расшифровано О.К. 29.02.2016).
Подпишитесь на рассылку
Подборка материалов с сайта и ТВ-эфиров.
Можно отписаться в любой момент.
Комментарии