…На въезде в Мариуполь военкоровская машина останавливается и «экипаж» – телегруппа «Лайфа», и азм грешный, начинаем облачаться в «сизы» - средства индивидуальной защиты. Бронежилеты и каски, проще говоря. Без них нам работать в городе запрещено. Это, если честно, вызывает всегда некий душевный дискомфорт, когда ты, облачённый в «броню» ходишь мимо, одетых в самую обычную одежду, жителей. Стариков, женщин, детей. Душу глухо царапает стыд. И, хотя ты сам себе напоминаешь инструктаж, что за журналистами «укропы» ведут особую охоту, что снайпера первым делом всегда бьют по тем у кого в руках камеры, или надпись «ПРЕССА» на спине и груди, и что без «сизов» работать в городе не разрешат, всёравно неудобно.
Неожиданно над головой с оглушительной канонадой начинают проходить звуковой барьер реактивные «копья» РСЗО, а ещё через несколько секунд до слуха долетает глухая волна разрывов – «Град» злобно топчет «Азовсталь».
…Фактически, сражение за город закончено. Остатки мариупольского гарнизона - «Азов»* и «сборная солянка» разбитых бригад и батальонов ВСУ загнанны на территорию завода «Азовсталь». «Нацики» огрызаются, цепляются за каждый квартал, за каждый дом. Но их неумолимо, как мусор бульдозером, всё дальше сдвигают и утрамбовывают в мрачную, похожую на какой-то средневековый замок, громаду завода. Там их последняя крепость. Там они будут держаться до последнего. Держаться долго. Очень долго. «Азов» отборная гвардия нынешнего бандеровского Киева. Элита элит! На которую всегда равнялись, которой подражали, служить в которой было особенно почётно. «Азов» это своего рода «лайт эсэс» Украины. Целое движение, культ с полным набором атрибутики, догматов и даже собственным «символом веры». Здесь, в Мариуполе началась их военная история, Мариуполь все эти годы был «столицей» «Азова». Сдача в плен, для запертых тут боевиков это полный крах всего их культа. Но с «Азовстали» у них уже только два пути – в землю или в плен. Там все их преимущества – мобильность, подготовка, кураж, вооружение обнулены. Там против них работает артиллерия большой мощности, там на них сыплются бомбы весом «от пятисот». И они это отлично понимают. Поэтому отчаянно цепляются за каждое здание, за каждую яму. Город это надежда, на то, что будущее у них есть. Что к ним прорвётся помощь – «армия Венка», как издевательски окрестили наши, эту мифическую «подмогу». Надежда, что они сами смогут какими-то хитрым путями «просочиться» и выскочить из ловушки. Завод это склеп. А склеп это обитель мёртвых. На «Азовсталь» «Азов» загнали как гадюку в ведро, из которого ей уже не выбраться, не ужалить.
…«Бивуак» танковой роты – иначе это расположение и не назовёшь – исполосованный, изрытый гусеницами двор, брошенного «укропами» госпиталя. В дальнем углу, среди деревьев больничного сада, высокий штабель темно-зеленых снарядных ящиков – пункт боепитания. К нему, почти вплотную прижался танк, и экипаж деловито, сноровисто передаёт друг другу по цепочке бледно-голубые, похожие издалека на яйца дроздов, снаряды, которые один за другим исчезают в распахнутом люке башни. Рядом, у бетонного забора бетонная же завалинка, на которой уложены доски – место отдыха, на них шестеро, одетых кто во что, и потому больше похожих на махновцев, чем на солдат регулярной армии, танкистов. Кто-то курит, кто-то неспешно потягивает чай из кружки, кто-то просто дремлет, откинувшись спиной к забору. Неподалёку, через улицу, с громким треском «ахает» «прилёт». Никто даже не пошевелился! Соседний квартал в Мариуполе это почти в другом городе!
На старом облупленном деревянном стуле зелёный эмалированный госпитальный тазик с водой. В нём, фыркая как кот, умывается, раздетый по пояс тощий маленький танкист. Если бы не седой ёжик волос – принял бы за подростка. Чёрные, от въевшейся солярки и загара, кисти рук, и такая же «закопченная» шея словно приделаны к сине-белому ребристому торсу – «военный загар», как шутят армейцы. На столике неподалёку батарея консервов и пачек с галетам. Около него крепкий молодой парень в спортивном костюме и пластиковых тапках рубит щепу для мангала из кирпичей. На закопчённой решетке такой же закопченный армейский чайник из толстого алюминия с двусмысленной надписью «хир». Точка в конце, видимо, обозначает сокращение «хирургия». Шагах в пяти на верёвке сушится форма. Возможно, «спортсмена»…
Бивуак!
Тут и там под прикрытием стен и деревьев огромные зелёно-коричневые от пыли и грязи глыбы танков, похожих плоскими остро-зубчатыми обводами башен на каких-то исполинских доисторический крабов. Все в укусах и рытвинах попаданий, с порванными «юбками» защитных экранов. Танки, разрисованы сильнее махновских тачанок. Каждый с собственным именем - «Victoria’s segret», «Добровоз», «Бабака», «Кошмарик» и, конечно, все как один с крупными белыми «Z» на бортах, на башнях, на лобовых листах. «Z» - в городе это религия. «Z» это мы! «Z» - конец нацизму! Рунам, «зигам», «майнкапфам». «Z» - конец «волчьему крюку» и его отродью - «Азову»…
Сейчас затишье. Утренняя канонада сменилась эпизодическим – пару раз в минуту - разрывами. Чаще в районе «Азовстали», но периодически и в городе.
Танковая рота в городе на особом счету. Она главная сила, продвигающейся от дома к дому, штурмовой пехоты, решающая своими мощными орудиями в нашу сторону исходы бесчисленных боёв. Воюют танкисты по шахтёрски – спокойно, расчётливо, умело. Что называется, как в песне – «дают стране угля…»
Командир роты, позывной «Лось». Высокий, крепкий, с выразительной «академической» залысиной и хитроватым ленинским прищуром. Разговорились:
- Вы кадровые или только с началом войны призвали?
- Обижаешь! Самые что ни на есть кадровые. Пятая рота второго танкового батальона, пятой отдельной мотострелковой бригады имени первого президента «дэнээр» Александра Владимировича Захарчеко. Мы на всех парадах в Донецке ездили.
- И как воюется?
- Нормально. Можно сказать, отлично. Душим гадов!
- Потери большие?
- Начинали штурм «Марика» (Мариуполя) было десять танков, через полтора месяца осталось два. А уж сколько раз подбивали – не сосчитать. Меня трижды! Только с четвертого раза мой танк сожгли окончательно. Слава богу - в роте без «двухсотых». Но «трёхсотые» есть. Ничего, нам россияне передали шесть «бэ третьих» (Т-72Б3) так это просто «мерседесы» в мире танков. Оптика отличная. Они и «птуры» куда лучше держат. Теперь на них воюем. Кончаем тут «нациков». Скоро закончим…
Заговорили о боях, о тактике.
- …Танки вообще в городе не должны использоваться, - объясняет «Лось», - но мы тут превратились в городских танкистов – «длинную руку» пехоты. Как только пехота упирается в укропский «опорник», или попадает под огонь, так сразу вызывают нас.
Тут своя тактика применения танков. Ей в академии не учат. Просто потому, что опыта такого раньше ни у кого не было. Даже в Сирии! Там городские бои были тяжёлыми, но у «игиловцев» такого количества противотанковых средств и артиллерии не было. А здесь мы воюем против отлично подготовленного врага. И вооружён он прекрасно. И взаимодействие у него отлажено. Но перемалываем!
Работаем парами или тройками. Постоянно прикрываем друг друга. «Укропы» нас уже хорошо знают. Если видят – сразу прячутся. Но у нас и против этого приёмы есть. Ловим «на живца». Две машины в засаде, третья себя обозначает. Типа, дурака включает. Ну, они и не выдерживают. Пытаются достать. Обозначают себя, а дальше уже работа засады.
Поэтому мы полный БК давно не возим. Только «конвейер» под ногами. Двадцать два снаряда вполне хватает! Потому как, если «заптурят», то при открытых люках и пустой боеукладке есть шансы отделаться контузией, а вот если в немеханизированную боеукладку – а она по кругу башни стоит - попадёт, то хана! Детонация. Башню сразу откинешь…
Иногда, когда у «укропов» плотность средств противотанковых высокая, так вообще пять снарядов загрузишь, отвезёшь, навалишь им, и снова за пятью возвращаешься.
- Вы только на «семьдесят двойках» воевали?
- Нет! Практически, на всём, что тут воюет. И «семьдесят двойки» ранние, и «шестьдесят четвёрки», и «укроповские» «Булаты» отжимали, теперь вот на «бэ третьих».
- И как «укроповские»?
- Да ничего! Тепловизоры у них хорошие. Ночью как днём. Связь у них получше. «Мотороловская», закрытая. Но у наших, как я уже говорил, оптика лучше и защита намного лучше…
…Из-за забора раздался характерный свист движка «семьдесят двойки» - танка Т-72. И через несколько секунд в проломе ворот показался сначала длинный ствол с набалдашником эжектора, а затем и корпус танка с выразительными «Z». Он резко сбросил скорость и уже осторожно, «по кошачьи», пополз к стене госпиталя, где дремали два его бронированных товарища. Там он пыхнул соляровым выхлопом и затих. Из башни выбрались и спрыгнули на землю танкисты. «Кошмарик» разглядел я имя танка, выведенное белой краской на орудии.
…Эту троицу хоть сейчас в сериал о танкистах и после премьеры они будут «звёздами» экрана, настолько выразительны и колоритны. Маленький в тельняшке – «Рыба», «спортсмен», уже переодевшийся в высохшую форму - «Медведь» и немногословный «Старый». Все трое командиры танков, все трое воюют с первого дня. Двое на новых российских «бэ третьих», «Рыба» на «Кошмарике» - Т-72Б1. Одном из последних танков, на которых рота начинала войну. «Кошмарик» свой «Рыба» просто обожает! Говорит о нём всегда с таким ласковым теплом, как говорят о близком друге…
И снова говорим о тактике…
- Обычная наша работа – танк против снайпера. – Рассказывает «Медведь» - Вот только утром очередного «загасили». Зажал группу морпехов во дворе. Двоих «затрёхсотил» (ранил), остальные залегли - не шевельнуться. С ним пулёмётчик для прикрытия и прижатия. Чесал – голову не давал поднять. Прижал, что называется. Подготовленная засада! Готовились, видимо, ещё и миномётам накрыть. А тут мы! Ну, пошли выручать братву. Подъехали. Осторожно вылез из-за соседнего дома, наблюдаю.
Мне передают - из окна с красными занавесками бьёт. Смотрю в прицел, а там куча окон с красными занавесками. Куда? Мне говорят четвёртый этаж. Ну, переключил на 12 кратный, а по нему фотографии на стенах внутри разглядывать можно. Веду от окна к окну, смотрю, ствол торчит! Он, сука, меня увидел, затаился в комнате, присел, но винтовка-то длинная, он её к себе прижал, а ствол с «глушаком» как камыш торчит. В обычный прицел я бы его не увидел, а в этот, просто, как в окно смотрю. Ну, я ему туда снаряд и вложил, так три соседних окна вылетело, смотрю, в пролом, а там по лестнице вниз пулёмётчик трусит, ну, я взял упреждение и на первом этаже его принял…
- Попал?
- Обижаешь! Башка в каске, как футбольный мяч вылетела. Это мне морпехи сказали. Она к ним прилетела. В их ворота, так сказать…
В общем, снайпер против снайпера! Только у меня-то снайперская винтовка – он кинул в сторону танка получше будет! Не какой-то там финский «лапуа мугнум», а наши родные 125 миллиметров!
- Мы вчера танк спалили. – включается «Рыба» - Три дня за ним охотились. «Укроп» хитрый был, прятался в гаражном комплексе «Азовстали». Работал с корректировщиком. Выскакивал, делал прицельный выстрел и снова в гаражи. Но на «живца» мы его выдернули. «Медведь» обозначился. Типа, встал и давай пулять снаряд за снарядом. Беспечность проявил, так сказать… Ну, корректировщик, конечно, дал наводку. А мы наблюдаем. У «шестьдесят четверки» есть особенность – при запуске сильно «пыхает» соляровым выхлопом. Смотрю – «пыхнуло» над одним из боксов. Ясно где стоит. Теперь куда поползёт – вперёд или назад? Если вперёд, то сначала ствол вылезет, демаскирует, а вот если назад и на разворот, то почти сразу к противнику, то есть к нам, всей бронёй и ствол сразу в нашу сторону. В общем, жду. Смотрю, из-за стены корма показалась – правильно я его просчитал! Ну, я ему туда сразу кумулятивный! Чётко вошёл, задымил. И пока они в себя не пришли я туда же второй. Сразу полыхнуло, а секунд через пять башня взлетела. Кончили! Так я сдвинуться не успел, в проулок оттуда же «бэтр» вылетает, видимо рядом стоял, от взрыва спасался. Ну, «Медведь» его и поймал прямо в борт…
…С верхнего этажа бывшего госпиталя ВСУ «Азовсталь» как на ладони. Циклопический черно-рыжий мегалит с башнями труб и технических колон. Даже не по себе становится. Стоишь у распахнутого окна и вот оно – напротив - логово «Азова». Вспоминаю, что ещё пару дней назад, по словам танкистов, к ним прилетали пули дальнобойных снайперских винтовок и, на всякий, случай отхожу от проёма…
Госпиталь бросали второпях. На этаже общежития персонала в комнатах кучи брошенной одежды, формы. На столах консервы, книги, рекламные журналы ВСУ и капелланские брошюры про вечную жизнь «захистников» Украины. В одной из комнат женское бельё на верёвке сушится уже которую неделю. Хозяйка его сейчас, скорее всего, в азовстальском склепе…
На этажах брошенные палаты, кровати, посуда, холодильники и вентиляторы. И только в рентген кабинете старательно разбитый и разбросанный по полу рентгеновский аппарат. Зато на первом этаже на медскладе настоящий Клондайк! Тонны брошенного медицинского имущества от бинтов всех размеров, шприцов, «систем» и «сизов», до всякого рода лекарств. Отдельно гора коробок с тестами на «ковид». Часть картонных коробок ещё даже не вскрыта после доставки – они в транспортной плёнке с иностранными этикетками перевозки. Раскрываю одну – внутри квадратные пакеты с тканью, пропитанной каким-то желе – противоожоговые покрытия. Отличный трофей! Нашим пригодится! У ворот склада грузовик – бойцы под управлением командира с медицинским шевроном грузят медикаменты.
- В подразделения раздадите?
- Нет. У нас всё есть. Местным. Вот там это всё на вес золота! Нацики же ничем с «мирняком» не делились. Город на своих запасах держался, но теперь у них почти пусто. Сейчас заказали им поставку и волонтёры тоже подвозят, ну а пока пусть «вэсэу» выручают. – Он кивает в сторону почти загруженного кузова…
Из Мариуполя возвращаемся, когда солнце начинает клониться к горизонту. Мчим быстро. Маршрут водителем выучен до метра, до рытвины. У КПП сбрасываем скорость, пропуская колонну техники, выходящую из города. Город наш! И теперь войска нужны в другом месте. На броне весёлые пыльные пехотинцы. Победители! Откуда-то сверху из колонки звучит такое знакомое:
- Комбат, батяня, батяня комбат…
…А чуть в стороне от трассы, над растерзанным украинским «опорником» одиноко и страшно бродит пылевой вихрь. И я тут же вспоминаю, брошенных там при отступлении, убитых украинских солдат. Скорее всего, в этих же окопах их и зарыли…
…Вихрь бродит, словно ищет кого-то, то останавливаясь на одном месте, то медленно переползает от одного рыжего шрама окопа к другому. Потом вдруг уходит в землю. Но через несколько мгновений снова появляется на другом краю «опорника» и опять начинает свой жуткий поиск. Сколько же лет теперь по этой земле будут ходить неприкаянные души погибших ни за что украинских солдат…
Через день пришла новость – сожженная «Рыбой» «шестьдесят четвёрка» была последним танком ВСУ в городе…
Комментарии