Не секрет, что такие западные философы как Ницше — ставшие апологетами нынешней англо-саксонской международной политики, многое почерпнули у Фёдора Достоевского, но, как и всегда в подобных ситуациях в итоге всё извратили на свой лад.
С одной стороны, взгляды Ницше и Достоевского действительно близки, так как их обоих беспокоит актуальная и сегодня проблема — нигилизм (разрушение всех традиционных ценностей). Но с другой, Ницше пошёл дальше и в итоге заявил: что, хотя традиционные ценности и важны, важны они лишь пока не найдено новых. А вот когда традиционные ценности себя изживут, тогда, по его словам, для освобождения места их можно будет выкорчёвывать полностью. Причём делать это должен тот, кто станет творцом этих идей, проще говоря, в нашей парадигме — Запад. Толерантность, вседозволенность, элитаризм, культ меньшинств, ЛГБТ*, неоконы и их ценности — всё это во многом родилось из данной концепции. Ницше при этом очень любил теорию Достоевского, но умудрился всё в ней подменить.
Того, кто привнесёт в наш мир «свежие ценности» модернизма он назвал — «сверхчеловеком». Субъектом (или страной), наделённым избытком того, что именуется «волей к мощи». В итоге — это прекрасно легло на теорию «исключительности» США и стало олицетворением всего, что творится в день сегодняшний.
Как раз в этот момент Запад технологически, но не ментально немного ушёл вперёд, поскольку получил возможность эксплуатировать и грабить колонии, а потому и ценности «нового типа» начал распространять буквально везде. Да и как иначе — ведь теперь они были не просто «исключительными», но и «сверхчеловеками».
Именно это Достоевский в Западе и ненавидел. И стоит заметить — никогда не скрывал. Вот что говорил об этих людях, о либералах, о таких странах великий классик. О политиках и государствах, которые Россию, по его мнению, непременно предадут.
«Дадим же волю нашей фантазии, друзья и представим, что всё дело кончено… Что настояниями и кровью России славяне и прочие народы уже освобождены, что войны кончены. Трудно предречь, в какой именно форме это явится — то есть будет ли это какая-нибудь федерация (спустя полтора века — Российская Федерация), но вместе с тем кажется, что Федерация если и будет, то ещё очень и очень не скоро (так и произошло).
Нельзя также представить: расширится ли в границах своих Сербия, в каком объёме явится Болгария, где окажутся греки, будут ли эти земли и русское с Европой приграничье — вполне независимыми или будут находиться под покровительством и надзором «европейского концерта держав». Я считаю, что сами эти народики непременно выпросят себе место в европейском концерте, но единственно в виде покровительства этих стран, дабы избежать из трусости естественного величия и как следствие — влияния России. (Так и случилось — образовавшийся Европейский Союз включил в себя унизительно напрашивающихся к себе прибалтов, поляков и прочих).
Но вот что я здесь скажу — многие вещи невозможно решить заранее и в точности, но эта вещь мне известна наверняка. Не будет у России, и никогда ещё не было, таких ненавистников, завистников, клеветников и даже явных врагов, как все эти отколовшиеся народцы. Чуть только их Россия освободит, а Европа согласится признать их освобождёнными, предательство начнётся. И пусть не возражают мне, не оспаривают, потому что знаю, что подлость этих «племён» выплывет, и вся кровь русская, что их стократно защищала, будет растоптана низкой неблагодарностью. (Всё точно так именно и случится).
Начнут они, по освобождении, свою новую жизнь с того, что выпросят себе у Европы, у Англии и Германии ручательство и покровительство. Начнут непременно с того, что внутри себя, если не прямо вслух, объявят и убедят себя в том, что России они не обязаны ни малейшею благодарностью, напротив, что от властолюбия России они и спаслись. А не вмешайся Европа, так и Россия, мол, проглотила бы тотчас.
Впоследствии оно неминуемо разовьётся у них в научную и политическую аксиому. Мало того, даже о турках станут говорить с большим уважением, чем о России (в тот период шла русско-турецкая война и Россия освобождала восточную Европу от турков, государство за государством). Может быть, целое столетие, или ещё более, они будут беспрерывно трепетать за свою свободу и бояться властолюбия России; будут заискивать перед европейскими государствами, будут клеветать на Россию, сплетничать на неё и интриговать. (Не это ли происходит на Украине?).
Долго, долго ещё они не в состоянии будут признать бескорыстия России и великого, святого, неслыханного в мире поднятия ею знамени величайших идей, тех идей, которыми жив человек и без которых человечество, если эти идеи перестанут жить в русских — умрёт в язвах и бессилии.
Особенно приятно будет для освобождённых высказывать и трубить на весь свет, что они племена образованные, способные к самой высшей европейской культуре, тогда как Россия — страна варварская, мрачный северный колосс, даже не чистой славянской крови, гонитель и ненавистник европейской цивилизации. Они будут в упоении, читая о себе в парижских и в лондонских газетах хвалебные телеграммы, и России надо серьёзно приготовиться к тому. Бояться России нечего, она была, есть и останется сильна, а те, кто учить нас собрался — тлен, все они страшно не доросли…»
— Куда уезжаете, Иван Сергеевич? — спросил Достоевский накануне отъезда. — На Родину? В Россию?
— Нет, Фёдор Михайлович — ответил Тургенев, — в России я родился, это верно, но разве ж это Родина? Разве можно назвать Родиной место, где убивают свободу мысли? Где царит произвол?
— Да… — протянул Достоевский, — но вот знаете, я тут недавно прочёл в «Голосе» — знакомая вам газетка? — (Издавалась в эмиграции либералами, уехавшими из России — ред.) одну прелюбопытную статью. Так вот там, на всю передовицу было сказано: «Мы радовались в Крымскую кампанию успехам оружия союзников и поражению наших». Поражению наших они радовались! Слышите? Не-ет, уж, даже я до такого либерализма не доходил, даже когда пребывал на каторге. Пусть и ненавидел я тех, кто сослал меня от дома, но всё же не радовался успехам противника! Я ощущал себя русским. И жаждал успеха русскому оружию!
—Так что ж вам либералы конкретно плохого сделали? — вошёл в пикировку Тургенев. — То, что совесть человеческую считают превыше всего?
— Совесть говорите… — ответил Достоевский — Свобода без Бога, без границ — есть ужас, способный запутаться до самого безнравственного. Это не совесть. Да, либералы за свободу совести, но какой? Которая шита по их меркам! А если не по их меркам, то что? А, постойте… Тогда гори всё синим пламенем! Нет уж, знаете что, Иван Сергеевич — вы лучше купите себе телескоп. Вы либералы и раньше-то ничего в русском народе не понимали, а теперь и подавно. Так может через телескоп, да в эмиграции, чего и разглядите… Хотя нет, и телескоп никакому либералу не поможет — погубите вы Россию… А, после — погубите и себя.
«Россия вовсе была не Европа», — говорил Достоевский. «А только лишь ходила в европейском мундире, но под мундиром было совсем другое существо…
…Я знаю, уйдут времена нынешние, когда считается, что судьба России в руках Европы, от которой следует ждать помощи. Русский народ пройдёт через свою Голгофу, осознает, что судьба России — не вне, а в внутри её. Более того, поймут и прочие народы, что именно в России куётся судьба мира. Невысказанное будущее Слово, последняя и окончательная истина будет высказана именно Россией, оная и спасёт Европу. Ибо именно она была призвана Богом — остановить всё бессовестное, и в последний момент спасти мир…»
Руслан ХУБИЕВ, газета Вечный Зов
С одной стороны, взгляды Ницше и Достоевского действительно близки, так как их обоих беспокоит актуальная и сегодня проблема — нигилизм (разрушение всех традиционных ценностей). Но с другой, Ницше пошёл дальше и в итоге заявил: что, хотя традиционные ценности и важны, важны они лишь пока не найдено новых. А вот когда традиционные ценности себя изживут, тогда, по его словам, для освобождения места их можно будет выкорчёвывать полностью. Причём делать это должен тот, кто станет творцом этих идей, проще говоря, в нашей парадигме — Запад. Толерантность, вседозволенность, элитаризм, культ меньшинств, ЛГБТ*, неоконы и их ценности — всё это во многом родилось из данной концепции. Ницше при этом очень любил теорию Достоевского, но умудрился всё в ней подменить.
Того, кто привнесёт в наш мир «свежие ценности» модернизма он назвал — «сверхчеловеком». Субъектом (или страной), наделённым избытком того, что именуется «волей к мощи». В итоге — это прекрасно легло на теорию «исключительности» США и стало олицетворением всего, что творится в день сегодняшний.
Как раз в этот момент Запад технологически, но не ментально немного ушёл вперёд, поскольку получил возможность эксплуатировать и грабить колонии, а потому и ценности «нового типа» начал распространять буквально везде. Да и как иначе — ведь теперь они были не просто «исключительными», но и «сверхчеловеками».
Именно это Достоевский в Западе и ненавидел. И стоит заметить — никогда не скрывал. Вот что говорил об этих людях, о либералах, о таких странах великий классик. О политиках и государствах, которые Россию, по его мнению, непременно предадут.
ИЗ ДНЕВНИКА ПИСАТЕЛЯ ОТ 1877 ГОДА. НОЯБРЬ. ГЛАВА ВТОРАЯ. ЧАСТЬ III:
«Дадим же волю нашей фантазии, друзья и представим, что всё дело кончено… Что настояниями и кровью России славяне и прочие народы уже освобождены, что войны кончены. Трудно предречь, в какой именно форме это явится — то есть будет ли это какая-нибудь федерация (спустя полтора века — Российская Федерация), но вместе с тем кажется, что Федерация если и будет, то ещё очень и очень не скоро (так и произошло).
Нельзя также представить: расширится ли в границах своих Сербия, в каком объёме явится Болгария, где окажутся греки, будут ли эти земли и русское с Европой приграничье — вполне независимыми или будут находиться под покровительством и надзором «европейского концерта держав». Я считаю, что сами эти народики непременно выпросят себе место в европейском концерте, но единственно в виде покровительства этих стран, дабы избежать из трусости естественного величия и как следствие — влияния России. (Так и случилось — образовавшийся Европейский Союз включил в себя унизительно напрашивающихся к себе прибалтов, поляков и прочих).
Но вот что я здесь скажу — многие вещи невозможно решить заранее и в точности, но эта вещь мне известна наверняка. Не будет у России, и никогда ещё не было, таких ненавистников, завистников, клеветников и даже явных врагов, как все эти отколовшиеся народцы. Чуть только их Россия освободит, а Европа согласится признать их освобождёнными, предательство начнётся. И пусть не возражают мне, не оспаривают, потому что знаю, что подлость этих «племён» выплывет, и вся кровь русская, что их стократно защищала, будет растоптана низкой неблагодарностью. (Всё точно так именно и случится).
Начнут они, по освобождении, свою новую жизнь с того, что выпросят себе у Европы, у Англии и Германии ручательство и покровительство. Начнут непременно с того, что внутри себя, если не прямо вслух, объявят и убедят себя в том, что России они не обязаны ни малейшею благодарностью, напротив, что от властолюбия России они и спаслись. А не вмешайся Европа, так и Россия, мол, проглотила бы тотчас.
Впоследствии оно неминуемо разовьётся у них в научную и политическую аксиому. Мало того, даже о турках станут говорить с большим уважением, чем о России (в тот период шла русско-турецкая война и Россия освобождала восточную Европу от турков, государство за государством). Может быть, целое столетие, или ещё более, они будут беспрерывно трепетать за свою свободу и бояться властолюбия России; будут заискивать перед европейскими государствами, будут клеветать на Россию, сплетничать на неё и интриговать. (Не это ли происходит на Украине?).
Долго, долго ещё они не в состоянии будут признать бескорыстия России и великого, святого, неслыханного в мире поднятия ею знамени величайших идей, тех идей, которыми жив человек и без которых человечество, если эти идеи перестанут жить в русских — умрёт в язвах и бессилии.
Особенно приятно будет для освобождённых высказывать и трубить на весь свет, что они племена образованные, способные к самой высшей европейской культуре, тогда как Россия — страна варварская, мрачный северный колосс, даже не чистой славянской крови, гонитель и ненавистник европейской цивилизации. Они будут в упоении, читая о себе в парижских и в лондонских газетах хвалебные телеграммы, и России надо серьёзно приготовиться к тому. Бояться России нечего, она была, есть и останется сильна, а те, кто учить нас собрался — тлен, все они страшно не доросли…»
ИЗ СПОРА ДОСТОЕВСКОГО И ТУРГЕНЕВА:
— Куда уезжаете, Иван Сергеевич? — спросил Достоевский накануне отъезда. — На Родину? В Россию?
— Нет, Фёдор Михайлович — ответил Тургенев, — в России я родился, это верно, но разве ж это Родина? Разве можно назвать Родиной место, где убивают свободу мысли? Где царит произвол?
— Да… — протянул Достоевский, — но вот знаете, я тут недавно прочёл в «Голосе» — знакомая вам газетка? — (Издавалась в эмиграции либералами, уехавшими из России — ред.) одну прелюбопытную статью. Так вот там, на всю передовицу было сказано: «Мы радовались в Крымскую кампанию успехам оружия союзников и поражению наших». Поражению наших они радовались! Слышите? Не-ет, уж, даже я до такого либерализма не доходил, даже когда пребывал на каторге. Пусть и ненавидел я тех, кто сослал меня от дома, но всё же не радовался успехам противника! Я ощущал себя русским. И жаждал успеха русскому оружию!
—Так что ж вам либералы конкретно плохого сделали? — вошёл в пикировку Тургенев. — То, что совесть человеческую считают превыше всего?
— Совесть говорите… — ответил Достоевский — Свобода без Бога, без границ — есть ужас, способный запутаться до самого безнравственного. Это не совесть. Да, либералы за свободу совести, но какой? Которая шита по их меркам! А если не по их меркам, то что? А, постойте… Тогда гори всё синим пламенем! Нет уж, знаете что, Иван Сергеевич — вы лучше купите себе телескоп. Вы либералы и раньше-то ничего в русском народе не понимали, а теперь и подавно. Так может через телескоп, да в эмиграции, чего и разглядите… Хотя нет, и телескоп никакому либералу не поможет — погубите вы Россию… А, после — погубите и себя.
ИЗ ЛИЧНЫХ ЗАПИСЕЙ ПИСАТЕЛЯ:
«Россия вовсе была не Европа», — говорил Достоевский. «А только лишь ходила в европейском мундире, но под мундиром было совсем другое существо…
…Я знаю, уйдут времена нынешние, когда считается, что судьба России в руках Европы, от которой следует ждать помощи. Русский народ пройдёт через свою Голгофу, осознает, что судьба России — не вне, а в внутри её. Более того, поймут и прочие народы, что именно в России куётся судьба мира. Невысказанное будущее Слово, последняя и окончательная истина будет высказана именно Россией, оная и спасёт Европу. Ибо именно она была призвана Богом — остановить всё бессовестное, и в последний момент спасти мир…»
Руслан ХУБИЕВ, газета Вечный Зов
Подпишитесь на рассылку
Подборка материалов с сайта и ТВ-эфиров.
Можно отписаться в любой момент.
Новые публикации
* «ЛГБТ»-движение признано экстремистским по решению Верховного суда Российской Федерации
Комментарии