Глубинные смыслы советской космической фантастики

Казалось бы, советская космическая фантастика должна была отличаться научно-техническим оптимизмом, выдержанным в духе официального материализма. Однако материализм и оптимизм здесь следует считать весьма и весьма условными. На самом деле советские авторы стояли на грани самого настоящего мистицизма, а иногда и переходили её. Да и оптимизм здесь наблюдается далеко не всегда.
Ущербная сверхцивилизация
Взять, к примеру, творчество писателя Георгия Гуревича, конкретно — дилогию "В Зените" и "Глотайте хирурга". Там главный герой попадает в высокоразвитую межзвёздную цивилизацию — сообщество Зенита. Для неё характерно очень любопытное разделение — на «есу» и «ису».
Есу — «естественное существо», биологическое и разумное. Данные существа очень разные, но архетип есу — учёный Граве. Он представляет расу скелетов — весьма эмоциональных. Любое проявление их эмоций прочитывается по изменению цвета пятен. Тут заметна некая перекличка с гностицизмом, чьи адепты назвали бы есу «психиками».
А вот искусственные существа — ису-роботы. Это типичные «гилики» — существа сугубо материальные. Кибернетический помощник (в форме чертёнка), приставленный к землянину, им так и называется — «Гилик».
В то же время мир Зенита не знает высших, духовных существ — «пневматиков». Тем самым выражается некий пессимизм в отношении межзвёздной цивилизации. Она же и заметна и в истории с космолётом-астероидом Астреллой. Её жители чрезмерно увлеклись «квази» — фильмами, которые погружают людей в выдуманный, как сейчас сказали бы — виртуальный, мир. Закончилось данное увлечение мощным феминистическим бунтом. Потом же была жёсткая диктатура моралистов, возглавляемых фанатиком Тотом. В конце концов жители Астреллы, пережившие технологическую деградацию, переселились на покинутую родину — планету Вдаг.
Гностическая тревожность проявляется в дилогии неоднократно. Например, когда рассказывается о планете заброшенных киберов, где правит свой «демиург» — «материализованная аксиома».
Мир Зенита описывается вроде бы с симпатией. Но показывается лживость и коварство его обитателей. Так, проводя эксперимент по омолаживанию, землянину сообщается дезинформация о том, что его мир обуян ядерной войной. Это делается с тем, чтобы вызвать у него максимально негативные эмоции, связанные с экспериментом.
Воля к потустороннему
Весьма интересно содержание повести Сергея Снегова "Экспедиция в Иномир". Там показан полёт звездолёта (точнее, междумиралёта) "Пегас" в иное измерение. Тамошний Иномир описан как нечто отличное от нашего, плотно-вещественного мира.
Иномир живёт по совсем иным законам.
«Часть больше целого. Один да один — один. Один минус один — один. Когда светло — темно. Синяя ванна — жизнь. В чрево, в синюю ванну».
Обитатели Иномира состоят из максимально тонкой материи. «А здесь, в дзета-мире, мы встретились с объектами, для которых облик вещей не существен. Это царство материальных полей и сил, свободно меняющих своё предметное выражение. Это не значит, что они не вещны, но предметность здесь лишена наших закоснелых форм, она текуча. Естественно, что наша логика здесь оправдывается не в единичных случаях, а лишь в общем, свидетельствуя тем самым, что если вещный облик местных объектов переменен, то всё же без облика предмета и они существовать не могут».
Междумиролётчики сталкиваются с миром вариалов — существ, которые могут принимать самые разные формы: шара, конуса и т.д. Они населяют некий Город — «Столицу Мира Форм», — который считают живым существом.
Иномир очень похож на регион тонких форм и психоэмоциональных энергий, который древние называли Навью, Аидом, Психеей, Хелемом и т.д. По сути, это мир души, который следует отличать от райско-ангелического духа.
Иномир жёстко разделён. Основными антагонистами являются Город Совершенных Форм, чей правитель безымянен (апофатичен?), и Город тирана Тода — Тотального Вампира.
Вот описание последнего: «В обширном зале возвышался помост, а над ним неподвижно висел исполинский ропух — такой же двухголовый, жадноротый, с огромными лазерными глазелками, с мощными гребнями и коронами, толстыми ногами и хвостом, утыканным антеннами. Приборы показывали высокую гравитацию и стремительно нараставшую электрическую напряженность — в теле Тода, лишь в два-три десятка раз превосходившем обыкновенного ропуха, концентрировались поистине чудовищные массы и заряды. На Земле духовная власть такого диктатора ограничилась бы растлением психики подданных, а физически уничтожали бы непокорных материальные средства его власти — тюрьмы, концлагеря, газовые камеры. Но в мире текучих внешних форм и мощных внутренних связей диктатор мог непосредственно, грубо энергетически ухватить души и тела. Поведение подданных попадало в такое всеобъемлющее подчинение владыке, что постепенно все их действия, до мельчайших житейских отправлений, становились следствием его решений. Так, в дзета-мире подданные диктатора становятся физическими членами его тела, навечно прикованными к нему энергетическими цепями».
Вот и у нас готовится примерно такое же подключение людей к «искусственному интеллекту», который грозит быть подобным Тотальному вампиру Тоду. Человечество хотят оцифровать, загнать в виртуальноэлектронный концлагерь, где «искусственный интеллект» — Тод будет потреблять их психофизическую энергию. Виртуалия, подобно миру Тода, будет максимально приближена к тонкому миру, к нави, к региону души. В то же время мир вариалов ближе к духу, к раю, к прави.
Навьи превращения
Мистицизм, несомненно, присущ и роману-дилогии Сергея Павлова "Лунная радуга". Сюжет такой. На Обероне (спутнике Урана) происходит взрыв, в результате чего погибает часть команды космического корабля "Лунная радуга". Оставшиеся в живых становятся «экзотами» — людьми, которые приобрели какие‑то совсем нечеловеческие качества. Они способны довольно долго не дышать, воспринимать радиоволны, слышать ультразвук. Экзоты видят в темноте (как кошки), они приобрели телепатические возможности, старение их организмов резко замедлилось.
Книга пронизана мистическим символизмом, что вроде бы весьма странно для научно-фантастического романа. Пожалуй, наиболее жутковатое место — общение космонавта Андрея Тобольского с экзотом Мефом Аганном на орбитальной станции у Япета. «За разговором экзот, должно быть, не замечал, как суетливо вели себя его руки. Он нервозно засовывал их на всю глубину карманов, нервозно вытаскивал, закладывал за спину, поднимал к голове, щупал шею, затылок или судорожно складывал на груди. А когда он, нервно жестикулируя, разводил руки в стороны, перед глазами Андрея едва ли не с физической ясностью возникало ночное видение — тень многорукого «пианиста». Да и ноги Аганна не стояли на месте — притоптывали, переминались, словно ему жгло ступни. Всё у него ходило ходуном — ноги, руки, плечи».
Или вот: «Ощущая спиной взгляд новоиспечённого коменданта, он оглянулся и обомлел: скалясь в очередной гримасе, Аганн сверкнул двумя рядами зеркально блестящих зубов!.. — Лучше бы ты о себе подумал, — произнёс экзот блистающим ртом. — Не верю я в инозвёздных пришельцев, несмотря на дьявольски чёткую геометрию этого кругляка… Но если чудо произойдёт и ты их там встретишь — передай им моё проклятие. Моё и всех тех, кого они убили на Обероне. А заодно и своё». (Осуществляется проклятие — то есть новые возможности как‑то не очень радуют Мефа, за них приходится платить большую цену.)
Также впечатляет сцена разговора Аганна с погибшими членами экипажа "Лунной радуги". Обращает на себя внимание и название объекта, где происходит выброс какой‑то странной энергии («гурм-эффект») — «Кратер-666». Кстати, и количество экзотов в конце книги — 656 (очень близко к указанному числу). Ну и, конечно, показательно само название корабля, гибель которого породила экзотов, — "Лунная радуга". Луна в древних традициях — солнце нави.
Спутник, где погиб корабль, также обладает особым символизмом. Оберон — повелитель эльфов (альвов) и призрачных фей. Между прочим, в скандинавской традиции больше говорится о нижних, тёмных альвах. Феи — существа весьма специфические, их изображали то как светоносных женщин, то как нечто троллевидное: «Эта фея была крошечная женщина с остреньким личиком, блестящими глазками и смуглой кожей орехового цвета. Жила она в зелёном, поросшем травой холмике, что возвышался неподалеку от дома пастуха» («Фея и котел», шотландская сказка). Скорее, последнее и было истинным обликом, просто «троллихи» маскировались под светоносных существ (вспоминается христианское представление о демонах, которые любят прельщать, являясь в свете).
Преданное звездоплавание и виртуалка
Весьма интересно обратиться к повести братьев Аркадия и Бориса Стругацких "Хищные вещи века" (1965 год). Писатели, по сути, предсказали тот выбор, который сделают мировые элиты. А выбор этот был таков — либо освоение космоса, либо переселение в виртуальный мир. Либо прямое героическое действие в реальном пространстве, либо сладостная имитация любого действия — в пространстве виртуальном. В 1970‑е годы такой выбор был сделан, и проекты перелёта на иные планеты свернули. Основная деятельность свелась к «ковырянию» на орбите. Идея звездоплавания была предана. Человек всё больше стал погружаться в электронную, «цифровую» сферу. И вот мы стоим на пороге погружения в виртуальную вселенную (точнее — во вселенные), где всё станет возможным — в грёзах. И весьма вероятно, что часть этих грёз будет «производиться» не самим конкретным человеком, но управителями «электронного концлагеря». Человек же будет считать, что происходит реализация его фантазий.
Вот и у Стругацких в "Вещах" описана некая весёлая южная страна, где изобретён и распространяется супернаркотик «слег», который реализует любые фантазии. Он изымает из глубин сознания всё самое жуткое, что есть в человеке. И предотвратить распространение этой чудовищной «штучки-дрючки» желает Иван Жилин — бывший межпланетник.
И тут надо заметить, что "Хищным вещам века" предшествуют "Стажёры", где также фигурирует Жилин. В повести братья Стругацкие «убивают» Владимира Юрковского — сторонника героического штурма и натиска. Он погибает в кольцах Сатурна, погнавшись за неким загадочным артефактом. Гибель его подаётся как нечто глупое и ненужное. А по сути, глупым и ненужным признаётся и само покорение космоса.
В самом финале Иван предаётся весьма показательным размышлениям: «Значит, теперь Трансплутон, он же Цербер. Далёкий-далёкий. От всего далёкий. От Земли далёкий, от людей далёкий, от главного далёкий. Снова стальная коробка, снова чужие, обледеневшие, такие неглавные скалы. Главное остаётся на Земле. Как всегда, впрочем. Но ведь так нельзя, нечестно. Пора решиться, Иван Жилин, пора! Конечно, некоторые скажут — с сожалением или насмешливо: «Нервы не выдержали. Бывает». Алексей Петрович может так подумать. Жилин даже приостановился. Да, он так и подумает: «Нервы не выдержали. А ведь крепкий парень был». А ведь это здорово! По крайней мере, ему не так будет обидно, что я бросаю его сейчас, когда он остаётся один… Конечно, ему будет легче думать, что у меня нервы не выдержали, чем видеть, что я ни во что не ставлю все эти трансплутоны. Он ведь упрям и очень твёрд в своих убеждениях… и заблуждениях. Твердокаменные заблуждения… Главное — на Земле. Главное всегда остаётся на Земле, и я останусь на Земле. Решено, подумал он. Решено. Главное — на Земле…»
И вот Иван с головой погружается в сугубо земную жизнь. Он сражается с фашистами и уголовниками, потом принимается за «слегачей», точнее, за распространителей слега.
При этом непонятно, какой строй преобладает на Земле. В "Стажёрах" всё очевидно — даже в Белом доме (США) второй срок сидит президенткоммунист. В "Вещах" этой очевидности нет. Зато прямо‑таки бросается в глаза мощь наднациональных институтов. Сам Иван является спецагентом Совбеза ООН, у него есть и куратор (Мария), и дублер (Оскар Пелбридж). СБ ведёт сложные игры и обладает большими полномочиями. Такое впечатление, что перед нами мощная спецслужба мощного мирового правительства.
А вот характерный отрывок из газетных новостей: «Генеральный секретарь ООН направил генералиссимусу Орельяносу официальное послание, в котором предупредил, что в случае повторного применения экстремистами атомных гранат в Эльдорадо будут введены полицейские силы ООН». То есть генсек выступает явно как мировой премьер (или президент). Деление на государства ещё сохраняется, но вот интересное: «Глава английской делегации в ООН от имени великих держав выступил с проектом полной демилитаризации, хотя бы и насильственным путём, ещё милитаризованных районов земного шара».
От имени великих держав почему‑то выступает «старая добрая» Англия. О Союзе Советских Коммунистических Республик (ССКР) абсолютно ничего не написано, хотя в более ранних книгах он упоминается. Вообще создаётся такое впечатление, что Стругацкие описывают глобальный капитализм. И этот капитализм находится на пороге погружения в виртуалку.
Сам Иван тоже становится слегачём, он пробует слег — в порядке эксперимента. И переживает страшное потрясение — его сознание порождает нечто жуткое, чем он и наслаждается. Он клянется не уезжать из страны — до полной победы над слегом. И, конечно же, никуда не поедет. Иван «подсел» на слег, и можно предположить, что в дальнейшем он будет бороться не со слегом, но за него. Таково логическое следствие его предательства Звёздной Идеи, Космической Мечты.
Понятно, почему глобальные элиты выбрали виртуалку. Она позволяет держать людей под абсолютным контролем, гораздо более эффективным, чем любой силовой и даже идеологический «тоталитаризм». Кроме того, решает проблему лишних ртов и лишних рабочих рук. А космос требует совершенно иного строя, альтернативного капитализму.
Дегероизация
«Антикосмизм» братьев Стругацких полнее всего проявляется в образе Жилина, который из космолётчика стал «силовиком», а потом ушёл в виртуальные миры.
Такой вот вертикальный спуск вниз — от звездолёта в землянку. Именно его и проделала планета в конце 1960‑х — начале 1970‑х годов.
Но у Стругацких можно увидеть и мощную волну дегероизации, которая вполне совпадает с волной антикосмизма. Она заметна хотя бы в «Полдне», где космонавты Горбовский и Валькенштейн всячески ругают «героев-удальцов»: «Струсил десантник, тебе говорят. Но, если бы ты не вернулся назад, кто бы пошёл вперёд? Ну да, Горбовский всегда возвращается вовремя. Так и надо. Десантники должны возвращаться, иначе они бы не были десантниками».
В "Стажёрах", впрочем, всё ещё нагляднее. Жилин утверждает: «В наше время история жёстко объявила Юрковским: баста! Никакие открытия не стоят одной-единственной человеческой жизни».
Самого Юрковского авторы вынуждают выступить с дегероизаторским и деперсоналистическим монологом: «Капитан Быков, несомненно, прав. Собственное имя на карте не должно означать слишком много для настоящего человека. Радоваться своим успехам надо скромно, один на один с собой. А с друзьями надо делиться только радостью поиска, радостью погони и смертельной борьбы. Вы знаете, Юра, сколько людей на Земле? Четыре миллиарда! И каждый из них работает. Или гонится. Или ищет. Или дерётся насмерть. Иногда я пробую представить себе все эти четыре миллиарда одновременно. Капитан Фрэд Дулитл ведёт пассажирский лайнер, и за сто мегаметров до финиша выходит из строя питающий реактор, и у Фрэда Дулитла за пять минут седеет голова, но он надевает большой чёрный берет, идёт в кают-компанию и хохочет там с пассажирами, с теми самыми пассажирами, которые так ничего и не узнают и через сутки разъедутся с ракетодрома и навсегда забудут даже имя Фрэда Дулитла. Профессор Канаяма отдаёт всю свою жизнь созданию стереосинтетиков, и в одно жаркое сырое утро его находят мёртвым в кресле возле лабораторного стола, и кто из сотен миллионов, которые будут носить изумительно красивые и прочные одежды из стереосинтетиков профессора Канаяма, вспомнит его имя? А Юрий Бородин будет в необычайно трудных условиях возводить жилые купола на маленькой каменистой Рее, и можно поручиться, что ни один из будущих обитателей этих жилых куполов никогда не услышит имени Юрия Бородина. И вы знаете, Юра, это очень справедливо. Ибо и Фрэд Дулитл тоже уже забыл имена своих пассажиров, а ведь они идут на смертельно опасный штурм чужой планеты. И профессор Канаяма никогда в глаза не видел тех, кто носит одежду из его тканей, — а ведь эти люди кормили и одевали его, пока он работал. И ты, Юра, никогда, наверное, не узнаешь о героизме учёных, что поселятся в домах, которые ты выстроишь. Таков мир, в котором мы живём. Очень хороший мир».
Итак, Юрковский считает необходимой «смертельную борьбу», но признаёт и необходимость забвения героя, его растворение в «массе». Он делает шаг навстречу дегероизации, но авторы всё равно приговаривают его к смерти. И причиной её является именно «смертельный», героический риск — генеральный инспектор видит в области Кольца Сатурна странный предмет, пытается исследовать его и попадает под осколок.
Любопытное совпадение — фамилия Юрковского заставляет вспомнить об имени первого космонавта Юрия Гагарина, который трагически погиб во время авиационного вылета.
Показателен и образ стажёра Юры, который вначале считает, что главное в жизни — «красиво умереть». Но потом он попадает под влияние Жилина. «Юра подумал, что через несколько дней встретит ребят. Они, конечно, сразу станут спрашивать, что да как. Они не будут спрашивать ни о Юрковском, ни о Крутикове, они будут спрашивать, что Юрковский и Крутиков нашли. Они будут прямо гореть от любопытства. Их будет больше всего интересовать, что успели передать Юрковский и Крутиков о своей находке. Они будут восхищаться мужеством Юрковского и Крутикова, их самоотверженностью, и будут восклицать с завистью: “Вот это были люди!” И больше всего их будет восхищать, что они погибли на боевом посту. Юре даже тошно стало от обиды и от злости. Но он уже знал, что им ответить. Чтобы не закричать на них: “Дураки сопливые!” Чтобы не заплакать, чтобы не полезть в драку, я скажу им: “Подождите. Есть одна история…” И я начну её так: “На острове Хонсю, в ущелье горы Титигатакэ, в непроходимом лесу нашли пещеру…”».
И это тоже очень символично. Взоры отвращаются от космической находки — причём даже не на Землю, а сразу на подземелье.
Героизм предполагает вызов, который герой-субъект сознательно бросает окружающей его объективной реальности. Здесь практически неизбежен смертельный риск — в разных смыслах слова. По сути, речь идёт о гибели ветхого Я, которое преображается в новое сверх-Я. Здесь имеет место инициатическая смерть и инициатическое воз (рождение). Возможна физическая, буквальная смерть. Причём надо иметь в виду, что в традиционном обществе широко бытовало представление о том, что павший на поле битвы попадает в рай. Воинский символизм пронизывает и духовное, аскетическое действо.
Апостол Павел говорил: «Мы же, будучи сынами дня, да трезвимся, облекшись в броню веры и любви и шлем надежды и спасения» (Фес. I, 5, 8). Он же взывает к христианину: «Переноси страдания, как добрый воин Иисуса Христа» (Тим. II, 2, 3).
Св. Ефрем Сирин пишет: «Монах подобен воину, идущему на брань, который отовсюду ограждает тело своё полным вооружением, трезвится до самой победы и беспокоится, чтобы вдруг не напал на него враг и чтобы ему, если не примет предосторожностей, не попасть в плен. Подобно и монах, если приводя себя в расслабление, обленится, то удобно уловляется врагом; потому что враг влагает в него нечистые помыслы, которые принимает он с радостью». Он же советовал монаху: «Когда взойдёт на тебя лукавая мысль; извлеки меч свой, то есть восставь в сердцах страх Божий, — и посечёшь всю силу вражию. А вместо воинской трубы употребляй Божие Писание. Как труба звуком своим собирает воинов, так и Божие Писание, взывая к нам, собирает благие помыслы и, приведя их в строй страхом Божиим, составляет из них полк в противоборство врагу: ибо помыслы наши, подобно воинам, сражаются с врагами Царя». У Стругацких необходимость героического вызова отрицается. Более того, человек-субъект, вышедший в космос, отступает перед объективной реальностью. Посмотрим, что получается.
"Далёкая радуга". Здесь показан освоенный землянами мир, где в результате экспериментов над материей (лучше всего выражающей суть объективной реальности) случилась суперкатастрофа. И даже мощный Космофлот не сумел помочь.
В "Обитаемом острове" изображена тщета Группы свободного поиска (ГСП), то есть Стругацкие смоделировали возможность вольного галактического поиска, но вынесли ему приговор. В результате легендарный Мак Сим (Камеррер) вынужден проходить через круги ада на Саракше, потом получать оплеухи от «сотрудника Галактической Безопасности» Сикорски. Оканчивается всё разрушением Башен и смертельно опасным лучевым голоданием масс.
А потом Мак Сим и сам стал вместо вольного галактического разведчика и весёлого парня Полдня — агентом Комкона-2 (спецслужбы «коммунистического» Полдня). К слову, сразу возвращаюсь к началу, им же стал и весёлый парень предПолдня — Жилин. Он заделался агентом разведкиконтрразведки непонятного «Совета безопасности», а потом ушёл в глубины виртуальных грёз (слег).
"Малыш". Обрисована капитуляция землян, затеявших проект спасения целой цивилизации на планете Ковчеге.
"Жук в муравейнике" и "Волны гасят ветер" — это вообще отдельный разговор. Показана полная беспомощность землян в космосе. И на выходе непонятные воздействия «подкидышей» и рождение расы «нелюдей-люденов». Последние, к слову, заставляют вспомнить столь распространённые ныне грёзы о постчеловечестве (трансгуманизм).
"Отель "У погибшего альпиниста" — здесь описан совершенно неудачный, с криминальным душком, контакт. Кстати, обратим внимание на совпадение. И у инспектора Глебски, и у инспектора Сикорски — у обоих симптом преследования.
"Парень из преисподней". Здесь брутальный вояка Гаг с Гиганды в конечном итоге победил Землю — со всей её запредельной мощью.
Безусловно, стоит отметить, что миры Стругацких разительным образом отличаются от миров другого выдающегося космического фантаста — Ивана Ефремова. В "Туманности Андромеды" показано некое Великое Кольцо. Здесь практикуется обмен информацией во вселенских масштабах. Во вселенной Стругацких в принципе не может быть единства. Все миры сильно отдалены друга от друга. Наряду с гуманоидами есть и негуманоиды, которые практически непостижимы, что уж там говорить про единение.
Земля вроде бы сотрудничала с Тагорой, но принципиально разошлась с ней по вопросу о подкидышах. Есть, впрочем, много гуманоидных, но «реакционно-отсталых» режимов, с которыми у землян тоже крайне относительная общность.
Ну и главное — Земля у Стругацких всюду терпит бедствие. У Ефремова дела обстоят совершенно противоположным образом. Земляне стали участниками Великого Кольца. Да и в "Часе Быка", несмотря на все потери на Тормансе, побеждают «проземные силы». И можно предположить, что Ефремов предсказал появление Евразийского Союза (ЕАС), которое впереди.
Любопытно, что у Стругацких есть разрозненные миры, но существует и «наднациональное» сверхсообщество, принципиально отличающееся (и превосходящее) все расы Вселенной — странники. Любопытно, что Стругацкие предсказали концепт «новых кочевников» (номадов, странников) Жака Аттали — во вселенском масштабе.
Большое космическое отступление
В 1973 году на экраны выходят фильмы "Москва — Кассиопея" и "Отроки во Вселенной". Там описывают реальное космическое путешествие. Причём показана возможность выхода на сверхсветовые скорости. Сам экипаж корабля несёт освобождение внеземной цивилизации, порабощённой киберами. Его миссия не только «техническая», но и социальная. Можно даже сказать — метасоциальная.
А годом позже был поставлен фильм "Большое космическое путешествие" — тоже про полёт детей. В его конце выясняется, что детский космический перелёт был фикцией. Сам корабль — тренажёр, а цель — поставить психологический эксперимент. То есть никакой «техники» нет, не говоря уже о «социальности». Одна сплошная психология.
Разительное отличие, не правда ли? Такое впечатление, что в течение какого‑то краткого времени было решено сделать «тонкий намёк на толстые обстоятельства». Дескать, масштабные перелёты — это дорогостоящее и никому не нужное дело. Сама идея покорения космического пространства — это фейк. Ну так — можно побаловаться на уровне игрушки (тренажёра). Не утверждаю, что в данном конкретном случае всё делалось специально, но реалии, безусловно, отражались.
Собственно, именно в это время и произошёл отказ (на глобальном уровне) от полётов на иные планеты. «Дорого и без надобности». Началась тусклая «орбитальная эра», имеющая предпочтительно экономический (коммерческий) характер. Между тем космические перелёты потребовали бы таких чудесных технологий и заводов, что подняли бы экономику на непредставимый уровень, превышающий нынешний как минимум в разы. Однако же мировой плутократии такой вот уровень не нужен, ибо он потребовал бы существенного переформатирования.
Сам отказ от настоящего межпланетного освоения космоса был одним из последствий глобальных революционных изменений, произошедших в конце 1960‑х — начале 1970‑х годов. Указанный период есть некое «осевое время», кардинально изменившее лицо всего мира. Вот только некоторые знаковые события.
В США, да и во всём мире, распространяется Великая контркультурная революция («рок, секс и наркотики»). Она существеннейшим образом изменила человеческое сознание. Те же самые США примерно тогда же отказываются от золотого стандарта.
Из власти уходит французский лидер Шарль де Голль, предлагавший интереснейшие геополитические проекты и ратовавший за традиционалистскую (профессионально-корпоративную) реформу представительной системы.
КНР начинает сближение с США, в котором важную роль играют контакты Генри Киссинджера. СССР также пытается всячески сблизиться с США — в надежде на «конвергенцию». В 1973 году в Москве открыл отделение "Чейз Манхэттен банк" — кредитное учреждение Дэвида Рокфеллера. Сам он непосредственно сотрудничал с премьером Алексеем Косыгиным. Конвергенция не удалась, но сближение своё чёрное дело сделало, приблизив «катастройку».
Пражская весна заканчивается танковым подавлением, что нанесло мощнейший удар по имиджу СССР. Показательно: Дубчек с его реформами первоначально был поддержан режимом Брежнева. Одновременно в ряде ведущих компартий Запада (итальянской и пр.) произошёл поворот к леволиберальному «еврокоммунизму». Показательно, что в СССР его длительное время замалчивали, несмотря на откровенный антисоветизм еврокоммунистов. Такое впечатление, что к самому еврокоммунизму присматривались, надеясь использовать в целях «конвергенции». И в перестройку его наработки весьма пригодились.
По сути, в указанное время произошла самая настоящая мировая революция, «о необходимости которой так долго говорили большевики». "Большое космическое путешествие" (на самом деле отступление) как раз и отражало эту революцию.
Весьма символично, что в первых двух фильмах астронавты освобождают иной мир от киберов. Но отказ от космоса приводит к цифровизации, тесно связанной с финансиализацией и глобализацией. Сама цифровизация могла бы играть положительную роль (с известными рисками), если бы стояла на втором месте после космоса, но мировая плутократия навязала иную модель — мир всяких электронных примочек-заморочек. Теперь человечество находится под угрозой заключения в виртуально-цифровой концлагерь. Очень возможна тирания «мирового правительства» с «искусственным интеллектом» в качестве операционной базы.
К слову, в трилогии упомянутого выше С. Снегова "Люди как боги" показан столь утверждающийся ныне мир цифровизации (компьютеризации). Собственно говоря, изображено торжество искусственного интеллекта.
В трилогии описан мир, где, как подчёркивается, стёрты государственные границы. У каждого человека существует телепатическая связь с компьютерами. И даже самая случайная мысль может стать известной всему человечеству — если только сам комп сочтёт её важной. Компы-«хранители» (замена ангелам) оберегают людей от опасных, по их мнению, поступков. Они способны навести справку о каждом человеке (например, о его семейном положении или росте). Более того, они допускают внушение человеку некоей мысли. Так, герой произведения Гамазин знакомится со своей будущей женой — их просто свёл комп.
Итак, мы видим, что в советской фантастике поднимались важнейшие, глубинные смыслы — в том числе и мистического характера. Она сумела предсказать масштабнейшие трансформации человеческого сознания.