Граф Шереметев и его военная тайна

В одной из известнейших в истории Отечества династий он — на особом счету: первый фельдмаршал Российской империи, первый русский граф, первый в ряду соратников Петра Великого во времена Северной войны. Борис Шереметев служил своей стране верой и правдой, превращая Россию в великую империю.

ЗАЩИТНИК ПРЕСТОЛА
Как и Романовы, Шереметевы вели свое происхождение от знаменитого боярина Андрея Кобылы, жившего во времена великого князя Ивана Калиты. Скорее всего, среди предков значились и монгольские баскаки, принявшие православие и переселившиеся из Золотой Орды в Белокаменную.
Отец будущего царева сподвижника, боярин, воевода являлся одним из выдающихся сановников времен расцвета Московского царства, успел послужить и в Киеве, который незадолго до этого воссоединился с Русским государством.
Блистательная карьера Шереметева-младшего была предопределена еще в детские годы: в 13 лет Борис был «комнатным стольником» (далеко не рядовым служащим во времена царей Алексея Михайловича и Федора Алексеевича), на посольских аудиенциях иногда стоял возле трона в одеянии рынды — оруженосца и телохранителя, охранял царский покой, защищал престол.
Довольно рано проявил себя и как политик. Участвовал в обсуждении государственных дел, и к его мнению прислушивались. Едва ли кому-либо из некоронованных особ в истории России удавалось достичь к совершеннолетию столь впечатляющего продвижения по службе. Повзрослев, он проявил себя как видный дипломат, присутствовал при заключении «вечного мира» с Речью Посполитой. Перед молодым сановником открывались перспективы в сфере международной политики, однако Шереметевы относились к старой русской знати, которой царь Петр не особо доверял. К тому же выделиться в пестрой толпе окружавших государя царедворцев, ушлых немцев, военачальников потешных войск было очень непросто.
МАЛЬТИЙСКИЙ КРЕСТ
Боярину повезло: в 1695 году монарх призвал его участвовать в первом Азовском походе, и Борис Шереметев не сплоховал. Ему довелось командовать корпусом, действовавшим против турок отдельно от основных сил, в низовье Днепра. Его бойцы успешно вели осаду крепостей, отвоевали у османов несколько важных укрепленных городков. На фоне общей неудачи похода такие действия смотрелись особенно выигрышно.
Петр отметил этот успех энергичного военачальника, поверил в его полководческие таланты. Понравился он самодержцу и при личном знакомстве: выдержанный, спокойный, рассудительный, подчеркнуто любезный. Русскому царю важно было показать граду и миру: затеянные преобразования поддерживают не только талантливые выдвиженцы, выходцы из безвестных родов, но и представители старой аристократии.
Следующий шереметевский подвиг не был связан с походами и ратными успехами. Вспомнивший о политических талантах вельможи царь послал его в большой дипломатический вояж по Европе. Борис Петрович побывал в нескольких странах, заехал на Мальту, и тамошние рыцари приняли его с необыкновенным почетом. Великий магистр посвятил гостя в рыцари-госпитальеры. Так старомосковский боярин стал первым православным кавалером католического ордена Святого Иоанна Иерусалимского. Своим новым статусом Шереметев гордился.
В Россию он вернулся в ладно сидевшем на нем европейском камзоле и в огромном припудренном парике. Самодержец встретил его как друга, крепкими объятиями и шумными похвалами. Петру I нравилось, как тот ведет дела, как верно и тонко понимает монарший замысел превратить Россию в европейскую державу, по нраву пришлось и определение «рыцарь». С тех пор официальные документы Борис Шереметев подписывал так: «Боярин и военный свидетельствованный, Мальтийский кавалер». (Петр Алексеевич лично приказал ему всегда носить орденский крест.)
ПОКОРИТЕЛЬ ПРИБАЛТИКИ
В Северной войне он участвовал с самого начала, возглавлял дворянскую поместную конницу. К тому времени царь-реформатор уже считал ее реликтом, но все еще использовал в сражениях (армию приходилось перестраивать во время масштабных боевых операций). Будущий граф поучаствовал в провальном Нарвском сражении, и тем не менее Петр доверил ему несколько дивизий, произвел его в генерал-аншефы. Государь сделал ставку на русских командующих и на военную реформу, которая впоследствии даст стране десятки тысяч солдат нового строя. Наиболее опытным и распорядительным полководцем из природных русских оказался именно Шереметев, действовавший весьма энергично, особенно — в Лифляндии, при прорыве к Балтийскому морю.
В начале 1702-го в битве при Эрестфере (ныне — деревня Магари в Эстонии) проявивший выдержку и военную хитрость генерал-аншеф разгромил отряды одного из самых талантливых шведских генералов Вольмара Антона фон Шлиппенбаха. Вначале Борис Шереметев обрушил на неприятеля конницу, атаковал вражеские позиции у переправы через реку Ахья. В завязавшемся сражении русские не дрогнули, дождались прихода подмоги — пехоты и артиллерии. После этого шведы поняли, что сопротивляться бессмысленно, и сдались.
Трофеями победителей стали 16 знамен и пушки, в плен взяли 2000 человек. Это была очень важная победа. Будущий император умел радоваться боевым успехам и награждал за них щедро. Гуляли в те дни лихо: на Красной площади выставили бочки с водкой и пивом, на кострах жарились бараньи туши, народу раздавали калачи. Со Спасской башни свешивались захваченные знамена Шлиппенбаха. Петр приказал отчеканить медаль в честь первой виктории над войсками Карла XII (с тех пор в России появилась традиция отмечать большие победы памятными медалями).
Борис Шереметев удостоился тогда высшего, усыпанного бриллиантами ордена Св. Андрея Первозванного. Но главной стала другая регалия: первый российский генерал-фельдмаршал получил право на жезл. Началось время славы. Солдаты слагали о своем командующем походные песни, лучшие живописцы создавали его портреты.
В боях он действовал примерно так же, как Михаил Кутузов в романе «Война и мир»: обычно не торопился, дожидался наиболее выгодного стечения обстоятельств, добивался значительного перевеса сил, а уж после атаковал, продвигался вперед, закреплялся на завоеванных рубежах. «Побреду, как могу управиться», — такая фраза промелькнула в одном из писем царю, и ее можно считать девизом фельдмаршала, поспешавшего не торопясь. Возможно, именно поэтому ему частенько удавалось добиваться успеха с минимальными потерями. Шереметев берег солдат, никогда не шел на заведомые авантюры, в этом, надо полагать, и была его главная военная тайна. Петр ценил Бориса Петровича за надежность, хотя в узкий круг близких друзей и собутыльников не привлекал (неуемному реформатору он, вероятно, казался человеком скучноватым).
Победы тем временем множились. В августе 1702 года войска Шереметева захватили Мариенбург (ныне — городок Алуксне в Латвии). В числе трофеев полководца оказалась Марта Скавронская (Крузе), приглянувшаяся немолодому уже военачальнику дама неясного происхождения. Ее следующим покровителем стал бойкий князь Меншиков, чуть ли не силой отнявший ее у Шереметева. Ну а после на Марту бросил взгляд сам царь.
В 1704 году, прикрывая осаду Нарвы, отбивая попытки шведов прорваться на помощь к своим попавшим в окружение соплеменникам, армия Шереметева взяла Дерпт (современный Тарту).
Во время Полтавской битвы он являлся главнокомандующим, а ценивший военную иерархию государь (неслыханное дело!) отдавал ему рапорты. Конечно же, побаивавшийся самодержца полководец перед ним трепетал, но тактично принимал сии почести.
В последние годы войны Борис Шереметев возглавлял русскую пехоту, а царский любимец Александр Меншиков — конницу. Постепенно роль первого фельдмаршала становилась все менее значительной: с годами, он, по-видимому, просто-напросто устал спорить с любимцами монарха. И тем не менее во всех сражениях и на всех пирах оставался рядом с Петром — как формально первое, а на деле второе лицо в армии. Этот горячий сторонник присвоения русскому царю титула императора резонно полагал: повышение статуса государя призвано укрепить международный авторитет России. К тому же возникновение империи стало бы этаким восклицательным знаком в завершении Северной войны. Шереметев и другие военачальники осознавали, что они не зря проливали свою и чужую кровь, что им удалось победить одну из сильнейших армий мира.
Последним полководческим успехом графа стало взятие Риги. Он снова сумел сосредоточить на нужном направлении большие силы, включая артиллерию. Всей Европе был виден русский флаг над прибалтийским городом, золотые ключи от которого стали одной из главных реликвий в обширной коллекции генерал-фельдмаршала.
«САМЫЙ ВАЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК»
Петр давно мечтал ввести для своей знати европейские титулы, полагая, что те повысят рыцарскую доблесть армии, укрепят верность монарху. Еще в 1705 году Борису Шереметеву удалось быстро и почти бескровно подавить мятеж в Астрахани, который мог бы стать для воевавшей страны ударом в спину. На радостях царь произвел тогда усмирителя повстанцев в сиятельные графы, разумеется, потомственные. В 1706-м Шереметев стал «их сиятельством».
Его перу принадлежит один из первых уставов нашей регулярной армии — «Уложение или право воинского поведения генералов, средних и меньших чинов и рядовых солдат». Вместе с ним этот директивный текст редактировал самодержец.
Говорят, русскому фельдмаршалу не нравилось пристрастие государя к иностранным офицерам. Иногда Борис Петрович нарочно ставил их в неудобное положение, дабы унизить «легионеров» в глазах царя. На фоне «птенцов гнезда Петрова» Шереметев выглядел порой медлительным, опасливым, чрезмерно осторожным. И все же монарх неизменно держал его при себе, прощая ему все неудачи (победы все одно перевешивали). Английский посланник при русском дворе лорд Чарльз Уитворт отмечал: «Он самый важный человек своей страны и весьма научившийся вследствие своих путешествий... Он в своей обстановке и образе великолепен. Солдаты чрезвычайно любят его, и народ почти обожает его. Он наслаждается здоровою старостью свыше 60 лет, хорошим сложением и... личной доблестью». Британец был проницателен: ни одно историческое решение в тот период не принималось без участия Шереметева.
НЕСОСТОЯВШИЙСЯ МОНАХ
После войн он был направлен в Киев наводить порядок в бунташной Малороссии. Прежде не раз посылавший полки на южные рубежи державы, а теперь поседевший, усталый, часто размышлявший о вечном, Шереметев попросился в монастырь, облюбовав для себя древнюю Киево-Печерскую лавру, в которой бывал с детства.
Однако своенравный монарх подготовил для него «сюрприз» — красавицу-жену, веселую вдову Анну Нарышкину, урожденную Салтыкову. На шумной многодневной свадьбе царь был заводилой, пил и танцевал веселей всех. Анна Петровна родит своему мужу за четыре года пятерых детей, включая будущего знаменитого генерала, создателя русской балетной школы и знаменитого театра в Останкине Петра Шереметева.
Венценосному шефу Борис Петрович старался не перечить, но не всегда буквально следовал его указаниям. К примеру, в 1718 году уклонился от подписания смертного приговора царевичу Алексею, не явился на суд, сказавшись больным. В то время он уже не боялся навлечь на себя царский гнев, а Петр тогда затаил на него обиду, ведь иностранные газеты, комментируя гибель наследника, отмечали, что представитель старой аристократии Борис Шереметев оказался не причастен к вынесению жестокого вердикта. Будущий император понимал, что его верного фельдмаршала невозможно заподозрить в склонности к заговорам и мятежам, однако написал ему резкое письмо, и сердце графа не вынесло упреков и подозрений...
Он, считавшийся глубоким стариком, умер в 66 лет. Петр тогда сразу же забыл о своем недовольстве, отдал последние почести человеку, первым научившемуся бить шведов. С фельдмаршалом прощалась вся Россия. За гробом следовали пешком от Москвы до Петербурга два полка, шесть недель продолжалось траурное шествие. Многие солдаты плакали: Шереметева в армии любили. Вообще-то он завещал похоронить себя в Киеве, но государь и на сей раз воспротивился воле старого соратника.
Тело первого русского графа погребли в церкви святого Лазаря Александро-Невской лавры — с невиданными воинскими почестями, в присутствии самодержца. Повелением Петра I именно там, в новом монастыре Северной столицы, был основан пантеон выдающихся государственных деятелей и членов царского дома.
И, наверное, нет ничего удивительного в том, что могила Шереметева появилась на этом кладбище первой.
Материал опубликован в апрельском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».