Судьба свела меня с Донбассом после окончания Харьковского горного института в 1956 году. Меня направили на работу в Донецкий угольный бассейн на шахты местной топливной промышленности. Был такой трест в Донецке — «Сталинместуголь» (1944–1959). Он располагался в районе Харцызска. В это время шло активное освоение Донецкого бассейна.
В 1956–1957 годах существовала колоссальная потребность в угле, происходило мощное развитие экономики, металлургии, и было принято решение о строительстве в Донбассе в кратчайшие сроки (1,5–2 года) 100 шахт! Вот в этот район, где велось строительство этих шахт, я и был направлен на работу. Там же находилось шахтоуправление. Затем Министерство местной топливной промышленности ликвидировали и нас объединили с союзной промышленностью.
До этого действовало Министерство угольной промышленности Украины, которое располагалось в Донецке. Оно входило в систему Министерства угольной промышленности СССР. Но, чтобы обеспечивать топливом население, создали Министерство местной топливной промышленности Украины. И в РСФСР было, кстати, такое министерство. А потом их вместе с шахтами присоединили к союзной промышленности. По постановлению правительства возводилось 100 шахт на выходах угольных пластов на поверхность. Строились они быстро. И, хотя срок их службы был невелик, это дало возможность быстро решить проблему увеличения добычи угля.
Позднее, когда я работал в этом районе уже управляющим трестом, все эти шахты — «комсомольские», как их тогда называли, — подверглись реконструкции. Часть из них работает и сегодня. Так что шло активное развитие Донецкого бассейна. Я был молодой, энергия через край, и руководил одной из двух первых шахт, получивших звание Коммунистического труда.
Их было две: «Трудовская» и «Коммунист-Новая». Я работал начальником шахты «Коммунист-Новая» в составе треста «Октябрьуголь», в который входили и «комсомольские» шахты. А шахта «Коммунист-Новая» стала образцово-показательной шахтой Донбасса.
Руководящие кадры утверждались тщательно. Их готовили, проверяли, отсеивали. Имелась номенклатура у горкома партии, у обкома партии, у ЦК КП Украины, у ЦК КПСС. Их две категории было: основная номенклатура и учётно-контрольная. Основная утверждалась Политбюро, учётно-контрольная заканчивалась беседой у секретаря ЦК. Он принимал решение. После того как путём опроса все подписи были собраны, секретарь вызывал и беседовал с тем лицом, которое он назначает. Когда я шёл на должность главного инженера треста «Снежнянантрацит», это была учётно-контрольная номенклатура ЦК КП Украины. Управляющий трестом — уже основная номенклатура ЦК КПСС.
Интересно, что в ЦК утвердили, а потом утверждают на бюро горкома и бюро райкома! Так что существовала серьёзная система. Я даже больше скажу: Борис Братченко, министр угольной промышленности, однажды, в 1967 году, организовал курсы резерва министра. Отобрал 30 человек молодых ребят — всем было меньше 40 лет (я тогда работал главным инженером треста «Снежнянантрацит») — и полгода мы находились в Москве на курсах: ходили на коллегии и т.д. А после окончания курсов товарищ Братченко всех расставил туда, где ему надо было заткнуть дыру. Все ребята пошли на более высокие должности. Меня назначили управляющим трестом «Октябрьуголь».
Существовала школа подготовки кадров, которая начиналась с низов: райкомы, горкомы и т.д. следили за каждым твоим шагом. Шаг влево, шаг вправо — выговорняк, и тебя как руководителя забыли…
Решались-то колоссальные государственные задачи, например, обеспечения топливом страны. Под это выделялось соответствующее финансирование. Ведь чтобы эти шахты построить, следовало собрать огромное количество народа. Шахты так и назывались: «Дрогобычская-Комсомольская», «Житомирская-Комсомольская», «Донецкая-Комсомольская», «Крымская-Комсомольская» — именно из этих мест и привлекался народ для их строительства.
Когда я работал начальником шахты «Коммунист-Новая», это в Донбассе была очень опасная шахта по внезапным выбросам: на шахте в год происходило 105 внезапных выбросов угля и газа. Однако за всё время у меня ни один шахтёр не погиб. А производительность труда составляла 60 т в месяц — самая высокая по Донбассу (только в «Красноармейскугле» была близкой). Мы имели много механизации, автоматики, систему конвейеризации. Поэтому приходилось довольно серьёзно заниматься вопросами безопасности — на шахте соблюдалась высочайшая дисциплина. Не дай бог во время взрывных работ кто-то посторонний оказывался в шахте — это считалось ЧП на шахте и сразу становилось предметом разбора с жесточайшими выводами.
В «Снежнянантраците», хотя шахты там располагались не газовые, случилась авария — главного инженера треста сняли с работы, а меня назначили вместо него. А там очень старый угольный район, свои кадры. Оттуда вышел Александр Засядько, министр угольной промышленности СССР и заместитель председателя Совета Министров СССР. Кстати, мой шофёр, который возил меня в «Снежнянантраците», до войны работал на участке Засядько смазчиком: существовала такая должность. А Засядько, надо сказать, механик по образованию. Район, конечно, весьма интересный, с богатыми горняцкими традициями, хотя и более старый.
Шахтёрскому краю необходимо было обрести самодостаточность. Требовалось кормить народ. У нас существовали ОРСы — отделы рабочего снабжения. У них на откорме насчитывалось 3 тыс. голов свиней. Как где проблема — в том же Кировске, — 100 голов отвезли на мясокомбинат, мясо получили и проблему закрыли. Однако тогда свинина в магазине стоила 1 рубль 80 копеек за килограмм, а нам она обходилась в 5 рублей 60 копеек. А дотация за счёт чего? Одну шахту закрыли — № 24, как раз рядом с «Коммунарской», и на базе этой шахты сделали маленький заводик по производству безалкогольных напитков. Выпускали ситро, квас.
Шахты и рудники Донбасса. Шахта «Кочегарка»
Надо сказать, что в Донбассе с водой величайшая проблема, особенно летом. И доходы от этого ситро (хотя стоило оно копейки!) полностью покрывали убытки от свиноводства. Зачем мне как начальнику комбината этим заниматься? Мы создавали действительно самодостаточное хозяйство. Однако опять-таки подчёркиваю: всё это было планово, всё это было с позиций интересов государства, а не с позиций чьих-то частных интересов. Теперь наши труды забыты, традиции прерваны. Вот тот же «Комсомолец Донбасса» — исполнилось 25 лет шахте — хоть бы чёрт, дьявол пригласил… Я бы, конечно, не поехал, но никто ничего… А основа в самом проекте самодостаточного шахтёрского края заложена надёжная.
Угольная промышленность Донбасса много лет оставалась дотационной. При этом Донецкая область давала 21% союзного производства стали, а это тяжёлое машиностроение, ключевая отрасль. Дотационность — условный финансово-плановый термин, а работали на совесть. И эта работа была необходима стране.
Сегодня сердце болит за Донбасс. Хочется верить, что недаром столько поколений русских людей защищало и обустраивало эту землю, работало — и выполняло свою задачу достойно.
Марат ВАСИЛЬЧУК, заслуженный шахтёр России
В 1956–1957 годах существовала колоссальная потребность в угле, происходило мощное развитие экономики, металлургии, и было принято решение о строительстве в Донбассе в кратчайшие сроки (1,5–2 года) 100 шахт! Вот в этот район, где велось строительство этих шахт, я и был направлен на работу. Там же находилось шахтоуправление. Затем Министерство местной топливной промышленности ликвидировали и нас объединили с союзной промышленностью.
До этого действовало Министерство угольной промышленности Украины, которое располагалось в Донецке. Оно входило в систему Министерства угольной промышленности СССР. Но, чтобы обеспечивать топливом население, создали Министерство местной топливной промышленности Украины. И в РСФСР было, кстати, такое министерство. А потом их вместе с шахтами присоединили к союзной промышленности. По постановлению правительства возводилось 100 шахт на выходах угольных пластов на поверхность. Строились они быстро. И, хотя срок их службы был невелик, это дало возможность быстро решить проблему увеличения добычи угля.
Позднее, когда я работал в этом районе уже управляющим трестом, все эти шахты — «комсомольские», как их тогда называли, — подверглись реконструкции. Часть из них работает и сегодня. Так что шло активное развитие Донецкого бассейна. Я был молодой, энергия через край, и руководил одной из двух первых шахт, получивших звание Коммунистического труда.
Их было две: «Трудовская» и «Коммунист-Новая». Я работал начальником шахты «Коммунист-Новая» в составе треста «Октябрьуголь», в который входили и «комсомольские» шахты. А шахта «Коммунист-Новая» стала образцово-показательной шахтой Донбасса.
ЧТО ТАКОЕ НОМЕНКЛАТУРА?
Руководящие кадры утверждались тщательно. Их готовили, проверяли, отсеивали. Имелась номенклатура у горкома партии, у обкома партии, у ЦК КП Украины, у ЦК КПСС. Их две категории было: основная номенклатура и учётно-контрольная. Основная утверждалась Политбюро, учётно-контрольная заканчивалась беседой у секретаря ЦК. Он принимал решение. После того как путём опроса все подписи были собраны, секретарь вызывал и беседовал с тем лицом, которое он назначает. Когда я шёл на должность главного инженера треста «Снежнянантрацит», это была учётно-контрольная номенклатура ЦК КП Украины. Управляющий трестом — уже основная номенклатура ЦК КПСС.
Интересно, что в ЦК утвердили, а потом утверждают на бюро горкома и бюро райкома! Так что существовала серьёзная система. Я даже больше скажу: Борис Братченко, министр угольной промышленности, однажды, в 1967 году, организовал курсы резерва министра. Отобрал 30 человек молодых ребят — всем было меньше 40 лет (я тогда работал главным инженером треста «Снежнянантрацит») — и полгода мы находились в Москве на курсах: ходили на коллегии и т.д. А после окончания курсов товарищ Братченко всех расставил туда, где ему надо было заткнуть дыру. Все ребята пошли на более высокие должности. Меня назначили управляющим трестом «Октябрьуголь».
Существовала школа подготовки кадров, которая начиналась с низов: райкомы, горкомы и т.д. следили за каждым твоим шагом. Шаг влево, шаг вправо — выговорняк, и тебя как руководителя забыли…
Решались-то колоссальные государственные задачи, например, обеспечения топливом страны. Под это выделялось соответствующее финансирование. Ведь чтобы эти шахты построить, следовало собрать огромное количество народа. Шахты так и назывались: «Дрогобычская-Комсомольская», «Житомирская-Комсомольская», «Донецкая-Комсомольская», «Крымская-Комсомольская» — именно из этих мест и привлекался народ для их строительства.
ЧЕРЕДА ПРОБЛЕМ
Когда я работал начальником шахты «Коммунист-Новая», это в Донбассе была очень опасная шахта по внезапным выбросам: на шахте в год происходило 105 внезапных выбросов угля и газа. Однако за всё время у меня ни один шахтёр не погиб. А производительность труда составляла 60 т в месяц — самая высокая по Донбассу (только в «Красноармейскугле» была близкой). Мы имели много механизации, автоматики, систему конвейеризации. Поэтому приходилось довольно серьёзно заниматься вопросами безопасности — на шахте соблюдалась высочайшая дисциплина. Не дай бог во время взрывных работ кто-то посторонний оказывался в шахте — это считалось ЧП на шахте и сразу становилось предметом разбора с жесточайшими выводами.
В «Снежнянантраците», хотя шахты там располагались не газовые, случилась авария — главного инженера треста сняли с работы, а меня назначили вместо него. А там очень старый угольный район, свои кадры. Оттуда вышел Александр Засядько, министр угольной промышленности СССР и заместитель председателя Совета Министров СССР. Кстати, мой шофёр, который возил меня в «Снежнянантраците», до войны работал на участке Засядько смазчиком: существовала такая должность. А Засядько, надо сказать, механик по образованию. Район, конечно, весьма интересный, с богатыми горняцкими традициями, хотя и более старый.
Шахтёрскому краю необходимо было обрести самодостаточность. Требовалось кормить народ. У нас существовали ОРСы — отделы рабочего снабжения. У них на откорме насчитывалось 3 тыс. голов свиней. Как где проблема — в том же Кировске, — 100 голов отвезли на мясокомбинат, мясо получили и проблему закрыли. Однако тогда свинина в магазине стоила 1 рубль 80 копеек за килограмм, а нам она обходилась в 5 рублей 60 копеек. А дотация за счёт чего? Одну шахту закрыли — № 24, как раз рядом с «Коммунарской», и на базе этой шахты сделали маленький заводик по производству безалкогольных напитков. Выпускали ситро, квас.
Шахты и рудники Донбасса. Шахта «Кочегарка»
Надо сказать, что в Донбассе с водой величайшая проблема, особенно летом. И доходы от этого ситро (хотя стоило оно копейки!) полностью покрывали убытки от свиноводства. Зачем мне как начальнику комбината этим заниматься? Мы создавали действительно самодостаточное хозяйство. Однако опять-таки подчёркиваю: всё это было планово, всё это было с позиций интересов государства, а не с позиций чьих-то частных интересов. Теперь наши труды забыты, традиции прерваны. Вот тот же «Комсомолец Донбасса» — исполнилось 25 лет шахте — хоть бы чёрт, дьявол пригласил… Я бы, конечно, не поехал, но никто ничего… А основа в самом проекте самодостаточного шахтёрского края заложена надёжная.
Угольная промышленность Донбасса много лет оставалась дотационной. При этом Донецкая область давала 21% союзного производства стали, а это тяжёлое машиностроение, ключевая отрасль. Дотационность — условный финансово-плановый термин, а работали на совесть. И эта работа была необходима стране.
Сегодня сердце болит за Донбасс. Хочется верить, что недаром столько поколений русских людей защищало и обустраивало эту землю, работало — и выполняло свою задачу достойно.
Марат ВАСИЛЬЧУК, заслуженный шахтёр России
Подпишитесь на рассылку
Подборка материалов с сайта и ТВ-эфиров.
Можно отписаться в любой момент.
Комментарии