Василий Иванович Чуйков — ровесник века, сын крестьянина из села Серебряные Пруды Тульской губернии. О себе он пишет: «Мои предки — землеробы. И если бы был призван в царскую армию, мой высший потолок по званию был бы солдат или матрос, как у моих четырех старших братьев. Но в начале 1918 года я добровольцем пошел в Красную Армию на защиту своего родного Отечества рабочих и крестьян. Участник Гражданской войны, с 19 лет командовал полком».
По словам Николая Владимировича Чуйкова, внука полководца, «если вспомнить количество ранений, которые дед получил на Гражданской войне — рубился он очень жестко. И лез в самое пекло. Однажды в снегопад в колонну белых воткнулись. Смотрят — кругом офицеры, и давай их рубать. У него на лбу тоже отметина от шашки, видимо, голову вовремя убрал, а рана достаточно глубокая. И прострелен был. Его жесткость, я считаю, была воспитана в Серебряных Прудах. Она пошла от его отца, Ивана Ионовича, который был конюхом у графа Шереметева. Мать, Елизавета Федоровна, верующая, староста Никольской церкви, тоже была очень стойким человеком — ведь нужно было иметь мужество, чтобы в 1936 году пойти в Кремль просить не разрушать церковь. А сын комбриг… Пробилась на прием к Сталину, потом — к Калинину. И ее просьбу удовлетворили. Иван Ионович, честно говоря, не особо-то и в церковь ходил — он слыл кулачным бойцом. Когда я еще маленьким приезжал в Серебряные Пруды, мне рассказывала тетя Нюра Кабанова, которая была замужем за Петром Чуйковым: «На масленицу кулачные бои, у соседки бабы Лизы (Елизаветы Федоровны. — А.В.) муж с кулачек притащился, за живот держится — Ванчай, говорит, Ионовский огрел пудовым кулаком своим, надо на печке полежать. А к утру помер. Иван Ионович с одного удара укладывал наповал. С ним старались не выходить напрямую — падали, хватали за валенки, чтобы сковать движения, а лежачего бить нельзя. Так он из этих валенок выпрыгивал и босиком бежал по льду реки Осётр, по мосту — и снова махаться. Страшный в этом отношении человек был». А для войны такие и нужны — смелые, отчаянные, дерзкие, которые могут, не дрогнув, смерти в глаза смотреть. Чуйков и чуйковцы — это очень сильные воины. И пусть дед рисковал, но ведь он со своими частями практически не отступал. Он все время шел вперед. И потери были меньше, чем у других, а задачи выполнялись».
В 1922 году Василий Чуйков, уже имевший два ордена Красного Знамени, поступил в Военную академию имени М.В. Фрунзе, продолжив обучение на китайском отделении Восточного факультета той же академии, на котором готовили разведчиков. В своей книге «Миссия в Китае» он пишет: «Мы, советские командиры, под руководством великого Ленина разгромившие войска белогвардейских генералов и отразившие походы иностранных интервентов, считали честью для себя принять участие в национально-освободительном движении китайского народа… Зубрили китайские иероглифы, кропотливо изучали историю Китая, традиции и обычаи».
Разведчик Василий Чуйков
В свою первую командировку в Китай Василий Чуйков отправился в 1926 году. Позже он вспоминал: «Сибирь была мне знакома по моей боевой юности. Там в борьбе с Колчаком я получил боевое крещение и в боях под Бугурусланом стал командиром полка. Суровым был поход против войск Колчака и других генералов царской армии. Теперь за окном вагона мелькали мирные платформы. Селения и деревни залечили свои огненные раны. Поезда шли — хотя и с частыми опозданиями, но уже не по расписанию Гражданской войны. В 1919 г. от Кургана до Москвы наш полк двигался по железной дороге больше месяца».
Именно из этих курганских степей происходит и наш род Ведяевых. В своих воспоминаниях Алексей Дмитриевич Ведяев пишет: «В 1918–1919 годах обстановка в Зауралье была сложной… В районе Пресновки, Казанки, Лопаток, Больше-Курейного, Мало-Курейного (в этом селе жила семья моего прадеда, кузнеца Дмитрия Ведяева. — А.В.) воевала 5-я стрелковая дивизия в составе 1-й и 3-й бригад, шести полков. Командиром 43-го полка был В.И. Чуйков, командовавший затем 62-й армией под Сталинградом. Шли бои с переменным успехом. Колчаковцы в Больше-Курейном расстреляли священника, сожгли многие дома, посчитав, что красноармейцы спрятались в церкви. …В память о тех боях есть обелиски в Больше-Курейном и возле озера Кислого. В Отечественную войну, под Ржевом, в этой 5-й Краснознаменной стрелковой дивизии, переименованной в 44-ю Гвардейскую, довелось воевать и мне, а под командованием В.И. Чуйкова — на Украине, Молдавии в составе 8-й Гвардейской армии. Неисповедимы пути Господни».
После Сталинграда 62-я армия Чуйкова, переименованная в 8-ю гвардейскую, освобождала Донбасс, Правобережную Украину и Одессу, польский Люблин, форсировала Вислу и Одер, штурмовала Зееловские высоты — ворота к Берлину. Гвардейцы Чуйкова, имея за плечами 200-дневный опыт боёв в полностью разрушенном Сталинграде, умело вели уличные бои и в Берлине. Именно на командном пункте Чуйкова 2 мая 1945 года капитулировал начальник Берлинского гарнизона генерал от артиллерии Гельмут Вейдлинг, также пытавшийся организовать оборону города, ведя бои за каждый дом.
Но у него это не получилось. А вот Чуйков в Сталинграде выстоял — значит, был сильнее и как полководец, и как человек.
«Чуйков чувствовал суть каждой битвы, — рассказывает генерал—полковник Анатолий Григорьевич Мережко, в годы войны служивший помощником начальника оперативного отдела штаба 62—й армии. — Он был настойчив и упорен… Чуйков воплотил в себе все черты, которые традиционно приписывают русским — как в песне поется: «Гулять так гулять, стрелять так стрелять». Для него война была делом всей жизни. Он обладал неуемной энергией, заражавшей всех вокруг: от командиров до солдат. Будь характер Чуйкова иным, мы бы не сумели удержать Сталинград».
Первый удар рвавшихся к Волге немцев приняли 2 августа 1942 года чекисты. В своих воспоминаниях маршал Чуйков пишет: «Воинам 10-й дивизии Внутренних войск НКВД полковника А.А. Сараева пришлось быть первыми защитниками Сталинграда, и они с честью выдержали это труднейшее испытание, мужественно и самоотверженно сражались с превосходящими силами врага до подхода частей и соединений 62-й армии».
Из 7568 бойцов 10-й дивизии НКВД в живых осталось около 200 человек. В течение ночи с 14 на 15 сентября сводный отряд капитана госбезопасности Ивана Тимофеевича Петракова — два неполных взвода бойцов 10-й дивизии НКВД и работники УНКВД, общей численностью 90 человек — по существу, спас Сталинград на последнем рубеже у самой переправы, отразив на узкой полоске берега атаки целого батальона немецкой пехоты. Благодаря этому с левого берега смогла переправиться и вступить в бой 13-я гвардейская дивизия генерал-майора Александра Ильича Родимцева.
И чекисты Александра Сараева, и гвардейцы Александра Родимцева входили в состав 62-й армии Василия Чуйкова. Поэтому можно себе представить их недоумение после выхода книги «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына.
«Когда я прочитал в «Правде», — пишет маршал, — что в наши дни нашелся человек, который победу под Сталинградом приписывает штрафным батальонам, не поверил своим глазам… Я снова повторяю: в период Сталинградской эпопеи в Советской Армии не было штрафных рот или других штрафных подразделений. Среди бойцов-сталинградцев не было ни одного бойца-штрафника. От имени живых и погибших в бою сталинградцев, от имени их отцов и матерей, жен и детей я обвиняю вас, А. Солженицын, как бесчестного лжеца и клеветника на героев-сталинградцев, на нашу армию и наш народ».
В действительности костяк армий Сталинградского фронта составляли не штрафники, а десантники. В 1941 году были сформированы 10 воздушно-десантных корпусов (вдк), каждый численностью до 10 тыс. человек. Но в связи с резким ухудшением обстановки на южном участке фронта их переформировали в стрелковые дивизии (Постановление ГКО от 29 июля 1942 года). Они сразу получили гвардейские звания и номера с 32-го по 41-й. Восемь из них направили под Сталинград.
Василий Иванович Чуйков. Сталинград, 1942 год
Личный состав этих дивизий долгое время продолжал носить форму ВДВ. У многих командиров были куртки с меховыми воротниками вместо шинелей и унты вместо валенок. Все гвардейцы, включая офицеров, продолжали носить финки, предназначенные для использования в качестве «стропорезов».
Так, 5-й вдк, выведенный в марте 1942 года в резерв Ставки ВГК, пополнился личным составом, прошедшим подготовку по программе ВДВ, и в начале августа был переформирован в 39-ю гвардейскую стрелковую дивизию, которая под командованием генерал-майора Степана Гурьева в составе 62-й армии сражалась на юго-западном направлении, а затем в самом Сталинграде на территории завода «Красный Октябрь». На ближних подступах к Сталинграду, а затем в самом городе билась и 35-я гвардейская стрелковая дивизия (бывший 8-й вдк). Гвардейцы дивизии — одни из первых защитников сталинградского элеватора.
Именно десантники цементировали ряды защитников Сталинграда, и среди них мой дед — Андрей Дмитриевич Ведяев, воевавший в Сталинграде в составе 36-й гвардейской стрелковой дивизии (бывший 9-й вдк). Дед «несмотря на его взрывной характер и вольности… не был замечен ни в каких нарушениях дисциплины, — пишет о нём мой отец. — Видимо, он умел владеть собой, был смел и находчив, хорошо знал и любил службу, находил в ней удовлетворение. Решили, что в тыл противника Ведяева Андрея Дмитриевича в интересах дела нужно направить командиром роты, и назначили его на эту должность».
Командующий 8-й гвардейской армией Герой Советского Союза генерал-полковник Василий Иванович Чуйков ставит боевую задачу. 1944 год
Особую славу снискали гвардейцы генерал-майора Александра Ильича Родимцева, который свою первую Золотую Звезду Героя (№ 45) получил ещё в Испании. Его сын Илья Александрович, с которым мы вместе недавно были на родине маршала Чуйкова в Серебряных Прудах, рассказывает: «В семье Родимцевых имя Чуйкова всегда произносилось с особой любовью. Первый раз Василий Иванович и мой отец встретились в Сталинграде. В ночь на 15 сентября 1942 года 13-я гвардейская дивизия, которой командовал мой отец, переправилась в горящий Сталинград. Первые полутора суток мой отец даже не мог добраться до штаба 62-й армии, потому что немцы были у самой Волги. Бойцы сразу вступили в бой, чтобы вытеснить немцев из центра города и обеспечить переправу дальнейших частей. К вечеру 15 сентября в штабе 62-й армии вблизи Мамаева кургана Родимцев доложил Чуйкову, что прибыл со своей дивизией. Василий Иванович спросил: «Вы поняли обстановку в Сталинграде? Что собираетесь делать?». Мой отец ответил: «Я коммунист и из Сталинграда не уйду». Василию Ивановичу этот ответ понравился, потому что за несколько дней до этого, 12 сентября, когда Чуйкова назначили командармом, такой же вопрос ему задал командующий фронтом Андрей Ерёменко. Чуйков ответил, что Сталинград мы отдать не можем и не отдадим. Так началась сталинградская эпопея. 140 дней и ночей мой отец находился в Сталинграде, ни разу не уходил на левый берег. У Чуйкова в армии было много дивизий, и все дрались достойно. Однако сам Василий Иванович, вспоминая своих командиров, всегда выделял троих: Александра Родимцева, Ивана Людникова и Виктора Жолудева. После войны мой отец много раз встречался с Василием Ивановичем Чуйковым, их дружба сохранилась на всю жизнь. Когда в 1977 году отца не стало, Василий Иванович приезжал к нам в семью, вспоминал Сталинград и произнес такие слова: «Трудно сказать, чем бы все это закончилось, если бы не 13-я дивизия, которая в последние часы спасла город». Василий Иванович Чуйков — фигура очень большая. Нужна была личность, за которой солдаты бы пошли. Солдаты могли поверить только в командира, про которого знали, что он с ними, что он рядом. Именно это было формулой командарма Чуйкова: «Командир должен быть с солдатом». Все участники Сталинградской битвы как один вспоминают, что их командующий, их комдивы всегда были среди них: они их видели на переправе, в развалинах домов, которые защищали, в своих окопах. Впоследствии фельдмаршал Фридрих Паулюс спросил у Чуйкова: «Господин генерал, а где находился ваш командный пункт?». Чуйков ответил: «На Мамаевом кургане». Паулюс помолчал и сказал: «Вы знаете, разведка мне докладывала, но я ей не поверил»».
Зато немцы поверили советской разведке, которая в ходе чекистской операции «Монастырь» передала в абвер дезинформацию о том, что Красная армия перейдёт в наступление не под Сталинградом, а под Ржевом. Её передал внедрённый в абвер агент «Гейне», заброшенный затем немцами в Москву под псевдонимом Макс. По легенде, в Москве его зачислили в Генштаб офицером связи. Его образ частично выведен Олегом Далем в фильме «Вариант «Омега»» (1975).
В своих воспоминаниях «Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы» начальник 4-го Управления НКВД СССР Павел Анатольевич Судоплатов (в фильме под фамилией Симаков его играет Евгений Евстигнеев) пишет: «4 ноября 1942 года «Гейне» — «Макс» сообщил, что Красная Армия нанесёт немцам удар 15 ноября не под Сталинградом, а на Северном Кавказе и под Ржевом. Немцы ждали удара под Ржевом и отразили его. Зато окружение группировки Паулюса под Сталинградом явилось для них полной неожиданностью. Не подозревавший об этой радиоигре Жуков заплатил дорогую цену — в наступлении под Ржевом полегли тысячи и тысячи наших солдат, находившихся под его командованием. В своих мемуарах он признает, что исход этой наступательной операции был неудовлетворительным. Но он так никогда и не узнал, что немцы были предупреждены о нашем наступлении на ржевском направлении, поэтому бросили туда такое количество войск».
Василий Чуйков (сидит) и Наум Эйтингон (стоит справа). Резидентура в Харбине. Конец 1920-х годов
Заместителем Судоплатова являлся старший майор госбезопасности Наум Эйтингон, в своё время приглашённый в центральный аппарат ВЧК самим Феликсом Дзержинским. Так же, как и Чуйков, он окончил Восточный факультет Военной академии и в 1927–1929 годах был резидентом ИНО (внешней разведки) ОГПУ в Китае под прикрытием должности вице-консула СССР в Харбине. При этом в те же годы в Харбине по линии IV (разведывательного) Управления Штаба РККА работал и Василий Чуйков. В 1928 году в Харбине у него родилась дочь Нинель. В книге «На предельной высоте», которую написали сын и дочь генерала Эйтингона, приводится уникальное фото, сделанное в Харбине. На фото трое играют в шахматы. Двое из них — это Чуйков и Эйтингон.
В тот период в задачу советских резидентур в Китае входила военная помощь китайской компартии, в том числе и поставками оружия, поскольку к осени 1927 года главнокомандующий Китайской революционной армией Чан Кайши совершил контрреволюционный переворот. «По роду своей деятельности я много ездил по стране, — пишет Чуйков в своей книге «Миссия в Китае«. — Я исколесил почти весь Северный и Южный Китай, научился довольно бегло говорить по-китайски».
Работая с нелегальных позиций под фамилией Карпов, он взаимодействует с группой агентов-боевиков Христофора Салныня. Советником по военной разведке в группе являлся болгарин Иван («Ванко») Винаров, в последующем министр Народной Республики Болгария. 4 июня 1928 года Эйтингон и группа Салныня взорвали поезд, в котором ехал прояпонский диктатор Северного Китая и Маньчжурии Чжан Цзолинь (Хуангутуньский инцидент).
Генералиссимус Чан Кайши сидит в центре. Слева от него — главный военный советник Василий Иванович Чуйков. Китай, 1941 год
В 1928 году Чан Кайши удалось объединить под своей властью весь Китай и укрепить своё влияние в Маньчжурии. 27 мая 1929 года китайская полиция разгромила советское генконсульство в Харбине, арестовав 80 человек и захватив документацию. Чуйков кружным путём через Японию возвратился во Владивосток и был направлен в Хабаровск, где формировалась Особая Дальневосточная армия для отражения агрессии китайцев, поддерживаемых русскими белоэмигрантами и западными державами. «Нас, владеющих китайским языком и знающих обстановку в Китае, прикомандировали к штабуармии», — пишет Чуйков. Во время ликвидации конфликта на КВЖД он находился рядом с командующим армией Василием Константиновичем Блюхером и стал начальником 1-го (разведывательного) Отдела штаба армии. Группа Салныня и Винарова также принимала участие в разведывательно-диверсионных операциях против китайцев.
В 1932 году Чуйкова понизили: он был переведён начальником Курсов усовершенствования начсостава по разведке при IV Управлении штаба РККА в Загорянку. Поводом послужил конфликт с членом Военного совета армии. По словам Николая Владимировича Чуйкова, на одном из юбилеев тот сказал деду что-то обидное и сразу же получил по физиономии. «Чуйкова спасло боевое прошлое — герой Гражданской войны, да и крестьянское происхождение. Но главное — Господь его уберег, как бы сохранив для более важной миссии». После окончания в 1936 году Военной академии механизации и моторизации РККА он участвовал в Польском освободительном походе (1939) и Советско-финской войне (1939–1940) уже в ранге командарма.
Дважды Герой Советского Союза генерал-полковник Василий Иванович Чуйков среди солдат. Германия, 1945 год
Эйтингон тем временем под именем генерала Котова побывал в Испании в качестве заместителя резидента НКВД по партизанским операциям, включая диверсии на железных дорогах, а в 1940 году руководил операцией «Утка» по ликвидации злейшего врага Советской власти Льва Троцкого. В 1941 году он стал заместителем Судоплатова и вместе с Ванко Винаровым отправился в Турцию для ликвидации немецкого посла Франца фон Папена. Чуйкова в том же году направили в Китай главным военным советником генералиссимуса Чан Кайши с задачей организовать единый фронт против Японии. В результате всех этих действий ни Турция, ни Япония не осмелились напасть на СССР.
«Когда я ездил в Тайвань, — рассказывает Николай Владимирович Чуйков, — у меня особый интерес вызывал их архив. До этого я пытался найти хоть что-то о Чуйкове в Нанкине и Чунцине. Но там ничего нет. А президент Тайваня передал мне ежедневник Чан Кайши за 1941–1942 год. Его записи подтверждают, что Чуйков действительно жестко давил на Чан Кайши и Мао Цзэдуна, чтобы они объединились против Японии, а не занимались междоусобицей. Вот, например, запись от 30 июня 1941 года:
民国三十年六月30
晚公为德苏战事，约俄总顾问崔克夫来见先予以慰问，并对该国正在进行之战事表示关怀之意，继告之谓俄在远东应先与中国合力解决倭寇，然后再以全力西向对德，如此则俄在东方地位可以安全，而对德亦可进退自如矣，最后并请转告其军政当局中国决尽力相助也。
Вечером пригласил главного советника СССР Чуйкова для обсуждения войны между Германией и СССР. Сначала справился о здоровье и положении на фронтах, потом сказал, что Россия сначала должна вместе с Китаем воевать против японцев на востоке, а потом всей силой на западе воевать с немцами… В заключение попросил передать правительству СССР, что Китай окажет ему всемерную поддержку.
16 января 1942 года
Утром вернулся в Чунцин и встретился с главным военным советником и военным атташе СССР Чуйковым.
Чуйков. Сегодня получил информацию, что верховное командование противника для осуществления плана наступления на юг решило собрать на островах в Южно-Китайском море 17 дивизий и полков, много ВВС и ВМС. Боюсь, противник распространяет такую информацию не для того, чтобы идти на юг… а собирается наступать на Центральный и Северный Китай. К тому же позавчера самолеты противника незаметно напали на провинцию Сычуань. Их цель — определить дислокацию китайской армии во внутренних провинциях, а не ее бомбардировки.
Чан Кайши. Я думаю, что весной враг начнет наступление на Центральный и Северный Китай.
Чуйков. Вчера я узнал, что были столкновения между Вашими войсками. Что происходит? Мне необходимо доложить нашему генералиссимусу.
Чан Кайши. В этом деле еще нужно разобраться.
Чуйков. Когда я уезжал, наш генералиссимус сказал мне, что я должен поддерживать Председателя Чан Кайши. Сейчас Вашей стране угрожают японцы. Армия должна сплотиться под Вашим руководством. Никакие внутренние конфликты недопустимы… Я слышал, что в конфликте участвуют 70 000 человек. Обе стороны несут потери, в плен взяты командующий армией и начальник штаба. Прошу Вас как можно быстрее послать людей и разобраться на месте.
Чан Кайши. Как только я получу доклад с фронта, я отправлю к Вам человека.
Чуйков. Большое спасибо за сегодняшнюю встречу и беседу. Желаю Вам здоровья. И надеюсь, что армия и народ сплотятся под Вашим мудрым руководством и окажут сопротивление японским агрессорам.
Чан Кайши. Желаю Вам здоровья!».
Маршалы Советского Союза Георгий Константинович Жуков и Василий Иванович Чуйков на праздновании 50-летия Великой Октябрьской социалистической революции, 1967 год
«Проблема была в том, — продолжает Николай Владимирович, — что Мао не выполнял распоряжения главнокомандующего — Чан Кайши. Мне кажется, Чан Кайши это надоело, и по колонне 4-й армии, составлявшей основу Красной Армии Китая, был нанесен удар. Ее командующего Е Тина отправили в тюрьму, 10 тыс. коммунистов расстреляли. Мао собирался принять ответные меры. Эти события ставили миссию Чуйкова под угрозу. Он приехал к Чан Кайши — тот разводит плечами, мол, таких приказов не отдавал. Тогда дед пытался выяснить данный вопрос у начальника Генерального Штаба. Характер у Чуйкова был взрывной, и в разговоре на повышенных тонах он запустил в него дворцовой вазой, припугнув, что если подобное повторится, то никакой помощи от СССР больше не будет. Угрозы сработали — Чан Кайши напугался, что мы уберем всех военных советников и прекратим военно-техническую помощь. Дед также сумел связаться с Георгием Димитровым, и тот по линии Коминтерна надавил на Мао. В итоге Чуйков разрулил эту ситуацию. Вернувшись из Китая, он отрапортовал Сталину, что задание выполнено: удалось объединить усилия КПК и Гоминьдана, 4-й и 8-й армий. Именно поэтому японцы не напали на нас, а начали бомбить Перл-Харбор. А вот если бы японцы вторглись в СССР, причем на уровне Сибири и Урала, куда мы эвакуировали промышленность, — это был бы кошмар».
— Николай Владимирович, а в чём заключались особенности тактики Чуйкова в Сталинграде?
— Чуйков, будучи профессиональным разведчиком, заметил, что немцы атакуют достаточно шаблонно. При этом схема их наступления была чётко отработана. Вначале поднимается авиация, начинает бомбить. Затем включается артиллерия, причём работает в основном по первому эшелону, а не по второму. Начинают движение танки, под их прикрытием идёт пехота. Но если эту схему сломать, их атака захлёбывается. Дед обратил внимание, что там, где наши окопы подходили близко к немецким, немцы не бомбили. А их главным козырем выступала авиация. Идея Чуйкова была простая — сократить расстояние до 50 м, до броска гранаты. Тем самым выбивали главный козырь — авиацию и артиллерию. Задача была — всё время держать это расстояние, впиявиться в немцев. А далее использование мелких разведывательно-диверсионных групп (РДГ), захват и удержание отдельных зданий — таких, как, например, дом Павлова. Немцы ведь ворвались в город на кураже, шли танковыми колоннами чуть не с губными гармошками. А им бах! первую машину, бах! последнюю — и давай расстреливать, жечь коктейлями Молотова. Как недавно чеченцы в Грозном. И обязательно контратаковать, вести активную оборону. Дед понял, что немцы больше всего не любят рукопашный бой и ночной бой. Они люди комфортные — воевали с рассвета, как положено. Они днём давят нас к Волге, а мы им ночью контратаку и фактически отбрасываем на исходные позиции или ещё дальше. То есть получались своего рода качели. Отдельно снайперы. Я в военном училище учился по Боевому уставу, который Чуйков разработал. Там чётко прописаны действия этих мелких РДГ. Им отдаётся приказ наступать. Ты идёшь перебежками, два бойца сектора обстрела берут, чтобы тебя прикрывать. Ты подбежал к дверям — сначала туда летит граната, потом очередь, потом перебежка. И снова — граната, очередь, перебежка.
— Впоследствии эту тактику использовал спецназ КГБ СССР, например, группы «Зенит» и «Гром» при взятии дворца Амина в Кабуле.
— Неслучайно дедушку в 1970 году наградили высшей наградой КГБ СССР — знаком «Почётный сотрудник госбезопасности».
— Кстати, после завершения Сталинградской битвы и Чуйкова, и Эйтингона наградили высшими полководческими орденами: генерал-лейтенанта Чуйкова — орденом Суворова I степени, а генерал-майора Эйтингона — орденом Суворова II степени. Капитан Демьянов (агент «Гейне»), уже награждённый немцами Железным крестом, получил орден Красной Звезды…
— Дед всегда говорил, что каждый, прошедший Сталинград, — это герой. Поэтому Жуков и взял Чуйкова к себе, ведь 8-ю гвардейскую армию перебросили в состав 1-го Белорусского фронта аж с юга Украины и из Молдавии. Потому что ему нужен был такой человек, солдаты которого мастерски могли брать бастионы, «генерал-штурм».
— Да и сам Василий Иванович являл собой образец мужества и стойкости, ни разу не покинув Сталинград и не уйдя на левый берег.
— Бывало даже, что молотит артиллерия, прибегают в штаб: «Товарищ командующий, немцы прорвались там-то». А он сидит спокойно и в шахматы играет со своим адъютантом. Он ведь обстановку представляет: «Прорвались?». И даёт команду ввести такой-то батальон. Или передислоцировать часть полка, развернуть огонь артиллерии. При этом никакого испуга, никакой суеты. За 200 дней он мылся только частями. Один раз вышел на берег Волги, чтобы поехать в баню, видит — солдаты смотрят. Развернулся — и назад, чтобы кто чего не подумал. Вообще я не знаю, как дед смог удержать Сталинград. В то время предложи кому на его место поехать — не очень-то бы и согласились. Потому что, считай, обретаешь себя на верную смерть. Есть всё-таки доля чуда, что он сумел там и выжить, и удержаться.
В июле 1981 года Василий Иванович Чуйков написал письмо в ЦК КПСС: «Чувствуя приближение конца жизни, я в полном сознании обращаюсь с просьбой: после моей смерти прах похороните на Мамаевом кургане в Сталинграде… С того места слышится рёв волжских вод, залпы орудий и боль сталинградских руин, там захоронены тысячи бойцов, которыми я командовал…
27 июля 1981 года. В. Чуйков».
По словам Николая Владимировича Чуйкова, внука полководца, «если вспомнить количество ранений, которые дед получил на Гражданской войне — рубился он очень жестко. И лез в самое пекло. Однажды в снегопад в колонну белых воткнулись. Смотрят — кругом офицеры, и давай их рубать. У него на лбу тоже отметина от шашки, видимо, голову вовремя убрал, а рана достаточно глубокая. И прострелен был. Его жесткость, я считаю, была воспитана в Серебряных Прудах. Она пошла от его отца, Ивана Ионовича, который был конюхом у графа Шереметева. Мать, Елизавета Федоровна, верующая, староста Никольской церкви, тоже была очень стойким человеком — ведь нужно было иметь мужество, чтобы в 1936 году пойти в Кремль просить не разрушать церковь. А сын комбриг… Пробилась на прием к Сталину, потом — к Калинину. И ее просьбу удовлетворили. Иван Ионович, честно говоря, не особо-то и в церковь ходил — он слыл кулачным бойцом. Когда я еще маленьким приезжал в Серебряные Пруды, мне рассказывала тетя Нюра Кабанова, которая была замужем за Петром Чуйковым: «На масленицу кулачные бои, у соседки бабы Лизы (Елизаветы Федоровны. — А.В.) муж с кулачек притащился, за живот держится — Ванчай, говорит, Ионовский огрел пудовым кулаком своим, надо на печке полежать. А к утру помер. Иван Ионович с одного удара укладывал наповал. С ним старались не выходить напрямую — падали, хватали за валенки, чтобы сковать движения, а лежачего бить нельзя. Так он из этих валенок выпрыгивал и босиком бежал по льду реки Осётр, по мосту — и снова махаться. Страшный в этом отношении человек был». А для войны такие и нужны — смелые, отчаянные, дерзкие, которые могут, не дрогнув, смерти в глаза смотреть. Чуйков и чуйковцы — это очень сильные воины. И пусть дед рисковал, но ведь он со своими частями практически не отступал. Он все время шел вперед. И потери были меньше, чем у других, а задачи выполнялись».
В 1922 году Василий Чуйков, уже имевший два ордена Красного Знамени, поступил в Военную академию имени М.В. Фрунзе, продолжив обучение на китайском отделении Восточного факультета той же академии, на котором готовили разведчиков. В своей книге «Миссия в Китае» он пишет: «Мы, советские командиры, под руководством великого Ленина разгромившие войска белогвардейских генералов и отразившие походы иностранных интервентов, считали честью для себя принять участие в национально-освободительном движении китайского народа… Зубрили китайские иероглифы, кропотливо изучали историю Китая, традиции и обычаи».
Разведчик Василий ЧуйковВ свою первую командировку в Китай Василий Чуйков отправился в 1926 году. Позже он вспоминал: «Сибирь была мне знакома по моей боевой юности. Там в борьбе с Колчаком я получил боевое крещение и в боях под Бугурусланом стал командиром полка. Суровым был поход против войск Колчака и других генералов царской армии. Теперь за окном вагона мелькали мирные платформы. Селения и деревни залечили свои огненные раны. Поезда шли — хотя и с частыми опозданиями, но уже не по расписанию Гражданской войны. В 1919 г. от Кургана до Москвы наш полк двигался по железной дороге больше месяца».
Именно из этих курганских степей происходит и наш род Ведяевых. В своих воспоминаниях Алексей Дмитриевич Ведяев пишет: «В 1918–1919 годах обстановка в Зауралье была сложной… В районе Пресновки, Казанки, Лопаток, Больше-Курейного, Мало-Курейного (в этом селе жила семья моего прадеда, кузнеца Дмитрия Ведяева. — А.В.) воевала 5-я стрелковая дивизия в составе 1-й и 3-й бригад, шести полков. Командиром 43-го полка был В.И. Чуйков, командовавший затем 62-й армией под Сталинградом. Шли бои с переменным успехом. Колчаковцы в Больше-Курейном расстреляли священника, сожгли многие дома, посчитав, что красноармейцы спрятались в церкви. …В память о тех боях есть обелиски в Больше-Курейном и возле озера Кислого. В Отечественную войну, под Ржевом, в этой 5-й Краснознаменной стрелковой дивизии, переименованной в 44-ю Гвардейскую, довелось воевать и мне, а под командованием В.И. Чуйкова — на Украине, Молдавии в составе 8-й Гвардейской армии. Неисповедимы пути Господни».
После Сталинграда 62-я армия Чуйкова, переименованная в 8-ю гвардейскую, освобождала Донбасс, Правобережную Украину и Одессу, польский Люблин, форсировала Вислу и Одер, штурмовала Зееловские высоты — ворота к Берлину. Гвардейцы Чуйкова, имея за плечами 200-дневный опыт боёв в полностью разрушенном Сталинграде, умело вели уличные бои и в Берлине. Именно на командном пункте Чуйкова 2 мая 1945 года капитулировал начальник Берлинского гарнизона генерал от артиллерии Гельмут Вейдлинг, также пытавшийся организовать оборону города, ведя бои за каждый дом.
Но у него это не получилось. А вот Чуйков в Сталинграде выстоял — значит, был сильнее и как полководец, и как человек.
«Чуйков чувствовал суть каждой битвы, — рассказывает генерал—полковник Анатолий Григорьевич Мережко, в годы войны служивший помощником начальника оперативного отдела штаба 62—й армии. — Он был настойчив и упорен… Чуйков воплотил в себе все черты, которые традиционно приписывают русским — как в песне поется: «Гулять так гулять, стрелять так стрелять». Для него война была делом всей жизни. Он обладал неуемной энергией, заражавшей всех вокруг: от командиров до солдат. Будь характер Чуйкова иным, мы бы не сумели удержать Сталинград».
Первый удар рвавшихся к Волге немцев приняли 2 августа 1942 года чекисты. В своих воспоминаниях маршал Чуйков пишет: «Воинам 10-й дивизии Внутренних войск НКВД полковника А.А. Сараева пришлось быть первыми защитниками Сталинграда, и они с честью выдержали это труднейшее испытание, мужественно и самоотверженно сражались с превосходящими силами врага до подхода частей и соединений 62-й армии».
Из 7568 бойцов 10-й дивизии НКВД в живых осталось около 200 человек. В течение ночи с 14 на 15 сентября сводный отряд капитана госбезопасности Ивана Тимофеевича Петракова — два неполных взвода бойцов 10-й дивизии НКВД и работники УНКВД, общей численностью 90 человек — по существу, спас Сталинград на последнем рубеже у самой переправы, отразив на узкой полоске берега атаки целого батальона немецкой пехоты. Благодаря этому с левого берега смогла переправиться и вступить в бой 13-я гвардейская дивизия генерал-майора Александра Ильича Родимцева.
И чекисты Александра Сараева, и гвардейцы Александра Родимцева входили в состав 62-й армии Василия Чуйкова. Поэтому можно себе представить их недоумение после выхода книги «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына.
«Когда я прочитал в «Правде», — пишет маршал, — что в наши дни нашелся человек, который победу под Сталинградом приписывает штрафным батальонам, не поверил своим глазам… Я снова повторяю: в период Сталинградской эпопеи в Советской Армии не было штрафных рот или других штрафных подразделений. Среди бойцов-сталинградцев не было ни одного бойца-штрафника. От имени живых и погибших в бою сталинградцев, от имени их отцов и матерей, жен и детей я обвиняю вас, А. Солженицын, как бесчестного лжеца и клеветника на героев-сталинградцев, на нашу армию и наш народ».
В действительности костяк армий Сталинградского фронта составляли не штрафники, а десантники. В 1941 году были сформированы 10 воздушно-десантных корпусов (вдк), каждый численностью до 10 тыс. человек. Но в связи с резким ухудшением обстановки на южном участке фронта их переформировали в стрелковые дивизии (Постановление ГКО от 29 июля 1942 года). Они сразу получили гвардейские звания и номера с 32-го по 41-й. Восемь из них направили под Сталинград.
Василий Иванович Чуйков. Сталинград, 1942 годЛичный состав этих дивизий долгое время продолжал носить форму ВДВ. У многих командиров были куртки с меховыми воротниками вместо шинелей и унты вместо валенок. Все гвардейцы, включая офицеров, продолжали носить финки, предназначенные для использования в качестве «стропорезов».
Так, 5-й вдк, выведенный в марте 1942 года в резерв Ставки ВГК, пополнился личным составом, прошедшим подготовку по программе ВДВ, и в начале августа был переформирован в 39-ю гвардейскую стрелковую дивизию, которая под командованием генерал-майора Степана Гурьева в составе 62-й армии сражалась на юго-западном направлении, а затем в самом Сталинграде на территории завода «Красный Октябрь». На ближних подступах к Сталинграду, а затем в самом городе билась и 35-я гвардейская стрелковая дивизия (бывший 8-й вдк). Гвардейцы дивизии — одни из первых защитников сталинградского элеватора.
Именно десантники цементировали ряды защитников Сталинграда, и среди них мой дед — Андрей Дмитриевич Ведяев, воевавший в Сталинграде в составе 36-й гвардейской стрелковой дивизии (бывший 9-й вдк). Дед «несмотря на его взрывной характер и вольности… не был замечен ни в каких нарушениях дисциплины, — пишет о нём мой отец. — Видимо, он умел владеть собой, был смел и находчив, хорошо знал и любил службу, находил в ней удовлетворение. Решили, что в тыл противника Ведяева Андрея Дмитриевича в интересах дела нужно направить командиром роты, и назначили его на эту должность».
Командующий 8-й гвардейской армией Герой Советского Союза генерал-полковник Василий Иванович Чуйков ставит боевую задачу. 1944 годОсобую славу снискали гвардейцы генерал-майора Александра Ильича Родимцева, который свою первую Золотую Звезду Героя (№ 45) получил ещё в Испании. Его сын Илья Александрович, с которым мы вместе недавно были на родине маршала Чуйкова в Серебряных Прудах, рассказывает: «В семье Родимцевых имя Чуйкова всегда произносилось с особой любовью. Первый раз Василий Иванович и мой отец встретились в Сталинграде. В ночь на 15 сентября 1942 года 13-я гвардейская дивизия, которой командовал мой отец, переправилась в горящий Сталинград. Первые полутора суток мой отец даже не мог добраться до штаба 62-й армии, потому что немцы были у самой Волги. Бойцы сразу вступили в бой, чтобы вытеснить немцев из центра города и обеспечить переправу дальнейших частей. К вечеру 15 сентября в штабе 62-й армии вблизи Мамаева кургана Родимцев доложил Чуйкову, что прибыл со своей дивизией. Василий Иванович спросил: «Вы поняли обстановку в Сталинграде? Что собираетесь делать?». Мой отец ответил: «Я коммунист и из Сталинграда не уйду». Василию Ивановичу этот ответ понравился, потому что за несколько дней до этого, 12 сентября, когда Чуйкова назначили командармом, такой же вопрос ему задал командующий фронтом Андрей Ерёменко. Чуйков ответил, что Сталинград мы отдать не можем и не отдадим. Так началась сталинградская эпопея. 140 дней и ночей мой отец находился в Сталинграде, ни разу не уходил на левый берег. У Чуйкова в армии было много дивизий, и все дрались достойно. Однако сам Василий Иванович, вспоминая своих командиров, всегда выделял троих: Александра Родимцева, Ивана Людникова и Виктора Жолудева. После войны мой отец много раз встречался с Василием Ивановичем Чуйковым, их дружба сохранилась на всю жизнь. Когда в 1977 году отца не стало, Василий Иванович приезжал к нам в семью, вспоминал Сталинград и произнес такие слова: «Трудно сказать, чем бы все это закончилось, если бы не 13-я дивизия, которая в последние часы спасла город». Василий Иванович Чуйков — фигура очень большая. Нужна была личность, за которой солдаты бы пошли. Солдаты могли поверить только в командира, про которого знали, что он с ними, что он рядом. Именно это было формулой командарма Чуйкова: «Командир должен быть с солдатом». Все участники Сталинградской битвы как один вспоминают, что их командующий, их комдивы всегда были среди них: они их видели на переправе, в развалинах домов, которые защищали, в своих окопах. Впоследствии фельдмаршал Фридрих Паулюс спросил у Чуйкова: «Господин генерал, а где находился ваш командный пункт?». Чуйков ответил: «На Мамаевом кургане». Паулюс помолчал и сказал: «Вы знаете, разведка мне докладывала, но я ей не поверил»».
Зато немцы поверили советской разведке, которая в ходе чекистской операции «Монастырь» передала в абвер дезинформацию о том, что Красная армия перейдёт в наступление не под Сталинградом, а под Ржевом. Её передал внедрённый в абвер агент «Гейне», заброшенный затем немцами в Москву под псевдонимом Макс. По легенде, в Москве его зачислили в Генштаб офицером связи. Его образ частично выведен Олегом Далем в фильме «Вариант «Омега»» (1975).
В своих воспоминаниях «Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы» начальник 4-го Управления НКВД СССР Павел Анатольевич Судоплатов (в фильме под фамилией Симаков его играет Евгений Евстигнеев) пишет: «4 ноября 1942 года «Гейне» — «Макс» сообщил, что Красная Армия нанесёт немцам удар 15 ноября не под Сталинградом, а на Северном Кавказе и под Ржевом. Немцы ждали удара под Ржевом и отразили его. Зато окружение группировки Паулюса под Сталинградом явилось для них полной неожиданностью. Не подозревавший об этой радиоигре Жуков заплатил дорогую цену — в наступлении под Ржевом полегли тысячи и тысячи наших солдат, находившихся под его командованием. В своих мемуарах он признает, что исход этой наступательной операции был неудовлетворительным. Но он так никогда и не узнал, что немцы были предупреждены о нашем наступлении на ржевском направлении, поэтому бросили туда такое количество войск».
Василий Чуйков (сидит) и Наум Эйтингон (стоит справа). Резидентура в Харбине. Конец 1920-х годовЗаместителем Судоплатова являлся старший майор госбезопасности Наум Эйтингон, в своё время приглашённый в центральный аппарат ВЧК самим Феликсом Дзержинским. Так же, как и Чуйков, он окончил Восточный факультет Военной академии и в 1927–1929 годах был резидентом ИНО (внешней разведки) ОГПУ в Китае под прикрытием должности вице-консула СССР в Харбине. При этом в те же годы в Харбине по линии IV (разведывательного) Управления Штаба РККА работал и Василий Чуйков. В 1928 году в Харбине у него родилась дочь Нинель. В книге «На предельной высоте», которую написали сын и дочь генерала Эйтингона, приводится уникальное фото, сделанное в Харбине. На фото трое играют в шахматы. Двое из них — это Чуйков и Эйтингон.
В тот период в задачу советских резидентур в Китае входила военная помощь китайской компартии, в том числе и поставками оружия, поскольку к осени 1927 года главнокомандующий Китайской революционной армией Чан Кайши совершил контрреволюционный переворот. «По роду своей деятельности я много ездил по стране, — пишет Чуйков в своей книге «Миссия в Китае«. — Я исколесил почти весь Северный и Южный Китай, научился довольно бегло говорить по-китайски».
Работая с нелегальных позиций под фамилией Карпов, он взаимодействует с группой агентов-боевиков Христофора Салныня. Советником по военной разведке в группе являлся болгарин Иван («Ванко») Винаров, в последующем министр Народной Республики Болгария. 4 июня 1928 года Эйтингон и группа Салныня взорвали поезд, в котором ехал прояпонский диктатор Северного Китая и Маньчжурии Чжан Цзолинь (Хуангутуньский инцидент).
Генералиссимус Чан Кайши сидит в центре. Слева от него — главный военный советник Василий Иванович Чуйков. Китай, 1941 годВ 1928 году Чан Кайши удалось объединить под своей властью весь Китай и укрепить своё влияние в Маньчжурии. 27 мая 1929 года китайская полиция разгромила советское генконсульство в Харбине, арестовав 80 человек и захватив документацию. Чуйков кружным путём через Японию возвратился во Владивосток и был направлен в Хабаровск, где формировалась Особая Дальневосточная армия для отражения агрессии китайцев, поддерживаемых русскими белоэмигрантами и западными державами. «Нас, владеющих китайским языком и знающих обстановку в Китае, прикомандировали к штабуармии», — пишет Чуйков. Во время ликвидации конфликта на КВЖД он находился рядом с командующим армией Василием Константиновичем Блюхером и стал начальником 1-го (разведывательного) Отдела штаба армии. Группа Салныня и Винарова также принимала участие в разведывательно-диверсионных операциях против китайцев.
В 1932 году Чуйкова понизили: он был переведён начальником Курсов усовершенствования начсостава по разведке при IV Управлении штаба РККА в Загорянку. Поводом послужил конфликт с членом Военного совета армии. По словам Николая Владимировича Чуйкова, на одном из юбилеев тот сказал деду что-то обидное и сразу же получил по физиономии. «Чуйкова спасло боевое прошлое — герой Гражданской войны, да и крестьянское происхождение. Но главное — Господь его уберег, как бы сохранив для более важной миссии». После окончания в 1936 году Военной академии механизации и моторизации РККА он участвовал в Польском освободительном походе (1939) и Советско-финской войне (1939–1940) уже в ранге командарма.
Дважды Герой Советского Союза генерал-полковник Василий Иванович Чуйков среди солдат. Германия, 1945 годЭйтингон тем временем под именем генерала Котова побывал в Испании в качестве заместителя резидента НКВД по партизанским операциям, включая диверсии на железных дорогах, а в 1940 году руководил операцией «Утка» по ликвидации злейшего врага Советской власти Льва Троцкого. В 1941 году он стал заместителем Судоплатова и вместе с Ванко Винаровым отправился в Турцию для ликвидации немецкого посла Франца фон Папена. Чуйкова в том же году направили в Китай главным военным советником генералиссимуса Чан Кайши с задачей организовать единый фронт против Японии. В результате всех этих действий ни Турция, ни Япония не осмелились напасть на СССР.
«Когда я ездил в Тайвань, — рассказывает Николай Владимирович Чуйков, — у меня особый интерес вызывал их архив. До этого я пытался найти хоть что-то о Чуйкове в Нанкине и Чунцине. Но там ничего нет. А президент Тайваня передал мне ежедневник Чан Кайши за 1941–1942 год. Его записи подтверждают, что Чуйков действительно жестко давил на Чан Кайши и Мао Цзэдуна, чтобы они объединились против Японии, а не занимались междоусобицей. Вот, например, запись от 30 июня 1941 года:
民国三十年六月30
晚公为德苏战事，约俄总顾问崔克夫来见先予以慰问，并对该国正在进行之战事表示关怀之意，继告之谓俄在远东应先与中国合力解决倭寇，然后再以全力西向对德，如此则俄在东方地位可以安全，而对德亦可进退自如矣，最后并请转告其军政当局中国决尽力相助也。
Вечером пригласил главного советника СССР Чуйкова для обсуждения войны между Германией и СССР. Сначала справился о здоровье и положении на фронтах, потом сказал, что Россия сначала должна вместе с Китаем воевать против японцев на востоке, а потом всей силой на западе воевать с немцами… В заключение попросил передать правительству СССР, что Китай окажет ему всемерную поддержку.
16 января 1942 года
Утром вернулся в Чунцин и встретился с главным военным советником и военным атташе СССР Чуйковым.
Чуйков. Сегодня получил информацию, что верховное командование противника для осуществления плана наступления на юг решило собрать на островах в Южно-Китайском море 17 дивизий и полков, много ВВС и ВМС. Боюсь, противник распространяет такую информацию не для того, чтобы идти на юг… а собирается наступать на Центральный и Северный Китай. К тому же позавчера самолеты противника незаметно напали на провинцию Сычуань. Их цель — определить дислокацию китайской армии во внутренних провинциях, а не ее бомбардировки.
Чан Кайши. Я думаю, что весной враг начнет наступление на Центральный и Северный Китай.
Чуйков. Вчера я узнал, что были столкновения между Вашими войсками. Что происходит? Мне необходимо доложить нашему генералиссимусу.
Чан Кайши. В этом деле еще нужно разобраться.
Чуйков. Когда я уезжал, наш генералиссимус сказал мне, что я должен поддерживать Председателя Чан Кайши. Сейчас Вашей стране угрожают японцы. Армия должна сплотиться под Вашим руководством. Никакие внутренние конфликты недопустимы… Я слышал, что в конфликте участвуют 70 000 человек. Обе стороны несут потери, в плен взяты командующий армией и начальник штаба. Прошу Вас как можно быстрее послать людей и разобраться на месте.
Чан Кайши. Как только я получу доклад с фронта, я отправлю к Вам человека.
Чуйков. Большое спасибо за сегодняшнюю встречу и беседу. Желаю Вам здоровья. И надеюсь, что армия и народ сплотятся под Вашим мудрым руководством и окажут сопротивление японским агрессорам.
Чан Кайши. Желаю Вам здоровья!».
Маршалы Советского Союза Георгий Константинович Жуков и Василий Иванович Чуйков на праздновании 50-летия Великой Октябрьской социалистической революции, 1967 год«Проблема была в том, — продолжает Николай Владимирович, — что Мао не выполнял распоряжения главнокомандующего — Чан Кайши. Мне кажется, Чан Кайши это надоело, и по колонне 4-й армии, составлявшей основу Красной Армии Китая, был нанесен удар. Ее командующего Е Тина отправили в тюрьму, 10 тыс. коммунистов расстреляли. Мао собирался принять ответные меры. Эти события ставили миссию Чуйкова под угрозу. Он приехал к Чан Кайши — тот разводит плечами, мол, таких приказов не отдавал. Тогда дед пытался выяснить данный вопрос у начальника Генерального Штаба. Характер у Чуйкова был взрывной, и в разговоре на повышенных тонах он запустил в него дворцовой вазой, припугнув, что если подобное повторится, то никакой помощи от СССР больше не будет. Угрозы сработали — Чан Кайши напугался, что мы уберем всех военных советников и прекратим военно-техническую помощь. Дед также сумел связаться с Георгием Димитровым, и тот по линии Коминтерна надавил на Мао. В итоге Чуйков разрулил эту ситуацию. Вернувшись из Китая, он отрапортовал Сталину, что задание выполнено: удалось объединить усилия КПК и Гоминьдана, 4-й и 8-й армий. Именно поэтому японцы не напали на нас, а начали бомбить Перл-Харбор. А вот если бы японцы вторглись в СССР, причем на уровне Сибири и Урала, куда мы эвакуировали промышленность, — это был бы кошмар».
— Николай Владимирович, а в чём заключались особенности тактики Чуйкова в Сталинграде?
— Чуйков, будучи профессиональным разведчиком, заметил, что немцы атакуют достаточно шаблонно. При этом схема их наступления была чётко отработана. Вначале поднимается авиация, начинает бомбить. Затем включается артиллерия, причём работает в основном по первому эшелону, а не по второму. Начинают движение танки, под их прикрытием идёт пехота. Но если эту схему сломать, их атака захлёбывается. Дед обратил внимание, что там, где наши окопы подходили близко к немецким, немцы не бомбили. А их главным козырем выступала авиация. Идея Чуйкова была простая — сократить расстояние до 50 м, до броска гранаты. Тем самым выбивали главный козырь — авиацию и артиллерию. Задача была — всё время держать это расстояние, впиявиться в немцев. А далее использование мелких разведывательно-диверсионных групп (РДГ), захват и удержание отдельных зданий — таких, как, например, дом Павлова. Немцы ведь ворвались в город на кураже, шли танковыми колоннами чуть не с губными гармошками. А им бах! первую машину, бах! последнюю — и давай расстреливать, жечь коктейлями Молотова. Как недавно чеченцы в Грозном. И обязательно контратаковать, вести активную оборону. Дед понял, что немцы больше всего не любят рукопашный бой и ночной бой. Они люди комфортные — воевали с рассвета, как положено. Они днём давят нас к Волге, а мы им ночью контратаку и фактически отбрасываем на исходные позиции или ещё дальше. То есть получались своего рода качели. Отдельно снайперы. Я в военном училище учился по Боевому уставу, который Чуйков разработал. Там чётко прописаны действия этих мелких РДГ. Им отдаётся приказ наступать. Ты идёшь перебежками, два бойца сектора обстрела берут, чтобы тебя прикрывать. Ты подбежал к дверям — сначала туда летит граната, потом очередь, потом перебежка. И снова — граната, очередь, перебежка.
— Впоследствии эту тактику использовал спецназ КГБ СССР, например, группы «Зенит» и «Гром» при взятии дворца Амина в Кабуле.
— Неслучайно дедушку в 1970 году наградили высшей наградой КГБ СССР — знаком «Почётный сотрудник госбезопасности».
— Кстати, после завершения Сталинградской битвы и Чуйкова, и Эйтингона наградили высшими полководческими орденами: генерал-лейтенанта Чуйкова — орденом Суворова I степени, а генерал-майора Эйтингона — орденом Суворова II степени. Капитан Демьянов (агент «Гейне»), уже награждённый немцами Железным крестом, получил орден Красной Звезды…
— Дед всегда говорил, что каждый, прошедший Сталинград, — это герой. Поэтому Жуков и взял Чуйкова к себе, ведь 8-ю гвардейскую армию перебросили в состав 1-го Белорусского фронта аж с юга Украины и из Молдавии. Потому что ему нужен был такой человек, солдаты которого мастерски могли брать бастионы, «генерал-штурм».
— Да и сам Василий Иванович являл собой образец мужества и стойкости, ни разу не покинув Сталинград и не уйдя на левый берег.
— Бывало даже, что молотит артиллерия, прибегают в штаб: «Товарищ командующий, немцы прорвались там-то». А он сидит спокойно и в шахматы играет со своим адъютантом. Он ведь обстановку представляет: «Прорвались?». И даёт команду ввести такой-то батальон. Или передислоцировать часть полка, развернуть огонь артиллерии. При этом никакого испуга, никакой суеты. За 200 дней он мылся только частями. Один раз вышел на берег Волги, чтобы поехать в баню, видит — солдаты смотрят. Развернулся — и назад, чтобы кто чего не подумал. Вообще я не знаю, как дед смог удержать Сталинград. В то время предложи кому на его место поехать — не очень-то бы и согласились. Потому что, считай, обретаешь себя на верную смерть. Есть всё-таки доля чуда, что он сумел там и выжить, и удержаться.
В июле 1981 года Василий Иванович Чуйков написал письмо в ЦК КПСС: «Чувствуя приближение конца жизни, я в полном сознании обращаюсь с просьбой: после моей смерти прах похороните на Мамаевом кургане в Сталинграде… С того места слышится рёв волжских вод, залпы орудий и боль сталинградских руин, там захоронены тысячи бойцов, которыми я командовал…
27 июля 1981 года. В. Чуйков».
Подпишитесь на рассылку
Подборка материалов с сайта и ТВ-эфиров.
Можно отписаться в любой момент.
Комментарии