«Мы в окружении, нас кроют». Пятилетие начала боев под Славянском в воспоминаниях участников

Пять лет назад, 12 апреля, группа из 52 человек вошла в Славянск на севере Донецкой области. На следующий день Украина ввела режим АТО в Донбассе с привлечением армии и спецслужб. Славянская эпопея, во время которой ДНР и ЛНР начали вооруженную борьбу за свое существование, длилась почти три месяца. Ополченцы покинули город только в ночь с 4 на 5 июля. Специальный корреспондент «Известий» встретился с участниками тех событий и узнал, что происходило в осажденном Славянске.

Сторону не выбирал

Даниил Безсонов, выпускник Киевской академии МВД, начальник пресс-службы народной милиции ДНР:
— Когда меня спрашивают, как я выбрал сторону, на которой нахожусь, отвечаю — не выбирал. Я как был на одной стороне, так на ней и остался. Вопрос лишь стоял — участвовать в борьбе или нет? Понимание, что буду участвовать, пришло в начале 2014 года, когда на майдане стали жечь ребят из «Беркута» и внутренних войск, а на восток Украины поехали «поезда дружбы» с «правосеками».
В апреле в Донецке несогласные с таким положением дел захватили здание обладминистрации, провозгласили ДНР и выступили с видеообращением — «Все неравнодушные, приходите, нужно объединяться, нужна ваша помощь!» Я отправился в Донецк. Задачу перед собой ставил, во-первых, поддержать тех, кто восстал в Донбассе. Во-вторых, защищать русский мир: по всей Украине тогда разгоралась чудовищная кампания против всего русского — языка, культуры, мировоззрения.

Из Донецка спустя две недели поехал в Славянск. Вступил в ряды ополчения, вошел в ДРГ. В нашей группе тогда было 16 человек, сегодня из них в живых остались трое. Нас послали в Черевковку, что рядом с Семёновкой (окраина Славянска. — «Известия»). Окопались, установили блокпосты. Обороняли этот рубеж до самого выхода. В тот же период на нашу сторону перешли 30 бойцов ВСУ вместе с техникой — минометами, БМП, БТР и знаменитой артиллерийской установкой «Нона», которая кошмарила украинские войска все два месяца. Почему они перешли? Потому что адекватно оценивали происходящее.
В Славянске в те дни собрались пассионарии из всех регионов Украины, готовые на всё. Игорь Стрелков навел железную дисциплину, лишние и случайные люди отсеялись. В чем, например, сегодня специфика военных действий? Есть ясность: вот линия фронта, вот правила игры. А тогда не было ничего! Мы в окружении, нас непрерывно кроют из всех видов вооружения. Де-юре мы числимся преступниками. И непонятно, чем всё это закончится.
В июле из Славянска мы вышли уже большой группировкой в 1,2 тыс. человек. Прошедшие эту бойню научились воевать, выживать в условиях обстрелов и составили наиболее сильную часть ополчения ДНР. Если говорить о себе, то считаю, что приезд в Донецк, а впоследствии в Славянск стал самым важным решением в моей жизни. Если бы стоял вопрос повторить — я бы сделал всё точно так же.

На «дороге жизни»

Максим Фадеев, уроженец Донбасса, режиссер-документалист, автор фильмов «Славянск. Хроника войны», «Терминал», «Его батальон», «Привет из Горловки»:
— В начале 2014-го мы с женой отдыхали в Таиланде. За ситуацией не следили, но предчувствие, что будет война, не покидало, на Украине в последние годы всё к тому шло. В конце апреля прилетели в Донецк и сразу окунулись в гнетущую атмосферу хаоса. С одной стороны, в городе еще сидела украинская власть. С другой — обладминистрацию уже захватили противники майдана. Я как журналист отправился в Славянск. Атмосфера там, кстати, была совсем другая: четкость, ясность, общий дух подъема, братства.

2 мая, параллельно с поджогом Дома профсоюзов в Одессе, ВСУ впервые открыли огонь по мирным жителям Славянска, которые преграждали путь военной технике. А в июне, после инаугурации президента Порошенко, начали полномасштабное применение всех видов вооружения в городе. Им стало ясно: никакого второго Крыма здесь не будет, армия получила карт-бланш на любые действия.
Одной из наиболее горячих точек стала Семёновка — она находилась на так называемой дороге жизни, связывающей Славянск с ЛНР и далее с Россией. Я снимал репортажи, из которых впоследствии смонтировал свой первый фильм-хронику. И наивно полагал, что с помощью этих сюжетов смогу как-то исправить ситуацию. Помню, обстреливали психиатрическую больницу, эвакуировали пациентов. И я думал, что одного только этого репортажа достаточно, чтобы остановить войну, казалось — все увидят, поймут! И еще очень жалею, что не фиксировал имена погибших мирных жителей. Украинская армия списки жертв своих обстрелов не вела. Эти люди навсегда вычеркнуты из памяти.

Самое страшное — фосфор

Илья, позывной «Леон», 31 год, военнослужащий армии ДНР, воевал в Славянске, на Саур-Могиле, под Иловайском, в Донецком аэропорту, имеет три контузии и три ранения:
— Родом я из Краматорска. До войны вел обычную жизнь. Занимался спортом. Работал экспедитором, мерчендайзером. В армии не служил.
В конце 2013 года у нас в городе была организована ячейка НОДа — Народного ополчения Донбасса. Идеология такая — объединяемся, чтобы дать отпор националистам. Я попал в силовой блок. Мы охраняли памятник Ленину, патрулировали улицы.

После победы майдана стали строить баррикады, а также выезжали на усиление в Донецк. Мотались туда-обратно, пока однажды не узнали: в Славянске появились серьезные люди.
Я вступил в Семёновский батальон. На посвящении нас выстроили в ряд, вышел высокий человек с усами — это оказался Стрелков, каждому вручил комплект пиксельной формы, георгиевскую ленту, пожал руку и сказал: «Добро пожаловать в ополчение!»
В Семёновке сидели в окопах. Копали их так: командир Бача опускает лопату в землю и читает строчку из «Отче наш», а мы повторяем. По ночам ходили в разведку, ставили растяжки, но, насколько я знаю, никто на них не подорвался. Много мирных гибло от обстрелов ВСУ, в воздухе стоял тяжелый трупный запах. Самым страшным оружием, что довелось увидеть, стали фосфорные бомбы. Попадает на тело капля фосфора и выжигает рану величиной с кулак, а потушить невозможно.
Там же, в Семёновке, в первый раз я встретился с «Моторолой». Бесстрашный человек. Приведу пример: один раз гражданские нам сказали: «Там хохлы сидят». И мы пошли проверить. Впереди Мотор шел и кричал во всю глотку — «Мыкола»!», не прячась. За ним мы, на отдалении, на полуприсядках. Потом из кустов ответили — «Да нема тут ниякого Мыколы!». Мы упали и открыли огонь.
Оставление Славянска стало для меня полной неожиданностью. Думал — будем стоять до последнего, ни шагу назад. А потом звонок: «Вы где?» — «На позициях». — «Выходите срочно, город уже пустой!» Получается, нас едва не забыли. Выбрались спокойно. Тогда же я в последний раз заехал домой в Краматорск. С тех пор там не был.

«Смотри на собак…»

Лилия Радионова, командир первого медицинского отряда ДНР, два года возглавляла Комитет по делам военнопленных ДНР, бывший начмед батальона Захара Прилепина:
— До войны я работала главной медсестрой Комсомольской больницы, что в Старобешевском районе. Когда начались события на майдане, мы все ждали — когда разгонят эту нечисть? В феврале в Донбасс из Киева привезли тела наших погибших беркутовцев, и у меня все перевернулось. Я стала ездить в Донецк на митинги. Тогда же в захваченном здании обладминистрации мы с коллегами организовали медпункт.

В начале мая поехали в Славянск — посмотреть, не нужна ли помощь. Взяли с собой продукты, медикаменты. Прибыли и ужаснулись: оказалось, что в больнице всего два врача — хирург и травматолог, остальные убежали. И множество раненых — гражданские, ополченцы. Тогда же на улицах я впервые увидела воронки. И услышала первый совет: «Смотри на собак, если бегут — жди обстрела. Тоже беги и прячься!»
Вернувшись в Донецк, я раскидала по сайтам объявления: «В Славянск срочно требуются врачи!» Не спала всю ночь, ждала — откликнется кто-то? И вот первой написала девочка из Москвы. А потом из Питера, Риги. Все они приехали, удалось закрыть все смены.
Впервые с украинскими военными я столкнулась в Северске, под Славянском. Нам сообщили, что в больнице там лежат двое наших раненых. Мы приехали, а на месте выяснилось, что город уже заняли ВСУ и нацбаты! Очень страшно было. Девчонки-медсестры, прятавшие ребят в подвале, передали их нам. К счастью, никто не догадался остановить и проверить нашу «скорую». А ребята до последнего не верили, что их везут к своим.
Четвертого июля мы в очередной раз прибыли за раненными в Славянск, а местные медики говорят: «Нас бросают!» Выяснилось — да, ополчение выходит. Помню, один пожилой раненый боец наотрез отказался уходить — «Буду оборону держать!» Мы буквально на коленях его умоляли — уходим. Он остался, но выжил — его спрятали и спасли. Мы выезжали тогда отдельно от военной колоны — три кареты скорой помощи. Под обстрелами, через поля. Пока ехали, взрывной волной в нашей машине оторвало дверь и запасное колесо. Но вырвались. Ночью были в Донецке.