7213
Наталия Нарочницкая: Европа забыла об уготованной ей Гитлером участи
Источник: Изборский клуб
В канун 75-летия Победы французский историк российского происхождения, постоянный секретарь Французской академии Элен Каррер д’Анкосс дала большое интервью парижской Le Figaro. Признанный специалист по истории нашей страны, свободно владеющая русским языком Д’Анкосс назвала два параметра, по которым — с ее точки зрения — русские заметно отличаются от европейцев.
Один из этих параметров — «чувство истории», которое у жителей России развито сильнее из-за пережитых ими трагедий ХХ века. Вторым отличительным свойством историк называет «обостренное чувство смерти». «Православное христианство, которое явно ставит воскрешение, то есть смерть, в основу веры», уточняет д’Анкосс.
Рассуждения французского мыслителя вызвали дискуссию в отечественных интеллектуальных кругах. Так, телеведущий Владимир Познер, не раз беседовавший с мадам Д’Анкосс, считает во многом верным замечание о важности для россиян памяти о прошлом. В этом свете понятно, говорит он, почему «забвение» европейцев по поводу вклада СССР в победу над нацизмом вызывает возмущение. «Недооценивать роль, которую сыграл в этой победе Советский Союз, – неслыханное безобразие», — сказал ранее Познер газете ВЗГЛЯД.
О том, какими глазами нынешние европейцы смотрят на россиян, и о том, как русский характер помог одолеть «коричневую чуму», газета ВЗГЛЯД поговорила с историком и политологом Наталией Нарочницкой, главой европейского Института демократии и сотрудничества (Париж).
— Наталия Алексеевна, согласны ли вы с характеристикой, которую дала русским Элен Каррер д’Анкосс?
— Я уважаю госпожу Каррер д’Анкосс. Можно сказать, что мы с ней близки по духу. Что же касается обостренного исторического чувства — конечно, наложили отпечаток и трагедии, пережитые российским народом. Но нельзя забывать и про высокий уровень преподавания истории в наших школах. Нация, которая не имеет прошлого, не имеет и будущего.
— А как бы вы оценили тезис о нашем «особом отношении к смерти»?
— Мы — люди крайностей, конечно. Сербский святой Николай (Велимирович) сказал, что в душе любого человека идет борьба между адом и раем. Но у русского человека самый тяжелый ад и самый чарующий рай.
С одной стороны, у нас близкие отношения в семье, мы очень переживаем смерть наших близких, некоторые годами не могут с этим смириться. Но, с другой стороны, в трудную минуту мы думаем, как наши родные сказочные персонажи Иван Крестьянский сын или Иван-царевич, «двум смертям не бывать, а одной не миновать». Мы ничего не боимся, верим, что Господь нас сбережет. Мы более бесшабашные — для нас лучше быть в гробу, чем быть рабу. Именно поэтому мы непобедимы. Нас могут превосходить в тысячу раз — и пушками, и танками, и уровнем ВВП. Но если нация на 90 процентов так мыслит, ее нельзя победить. Могут быть временные отступления. Так что врагам лучше нас не трогать.
— Поэтому российский народ взял верх в поединке с гитлеровской военной машиной, на которую работала почти вся Европа?
— Наш народ отложил в сторону идеологию, которая очень пленила поначалу русское сознание — «до основанья, а затем». Люди защищали Отечество — а не только и не столько государство как политический институт.
Советские люди поняли, что если не восстать против фашизма, то все предыдущие подвиги будут обесценены — и победы Александра Невского, и Куликовская битва, и изгнание Наполеона и так далее. И, как поется в песне, «ярость благородная вскипела, как волна». Сознание людей вышло из пут идеологии на экзистенциальный уровень.
— Сейчас европейские партнеры решили отпраздновать День Победы без участия России. Почему о решающем вкладе СССР в разгром гитлеризма решили забыть?
— Я считаю, что это оскорбление, но к этому все и шло. Мы самодостаточны, мы свою победу отпразднуем. В западной прессе уже, к сожалению, доминирует отношение ко Второй мировой войне как к борьбе двух тоталитарных монстров. Только многие европейцы забывают, что им самим Гитлером была уготована участь вообще исчезнуть из истории, превратиться в свинопасов и горничных для Третьего рейха. В людей без языка и культуры.
А даже находясь в сфере влияния Советского Союза, европейцы становились генералами, профессорами, строителями, скрипачами, кинематографистами с мировым именем. То есть сохранялись как нация и как личности.
Молодежь на Западе перестала осознавать, что именно их народам нес гитлеровский режим, его доктрина природного неравенства людей. На второй план уходит главное зло фашизма — попытка уничтожить другие нации, превратить их в строительный материал. А главным преступлением нацизма в западном мышлении, помимо Холокоста, считается тоталитаризм, то есть отсутствие демократии. Мы должны объяснять ошибочность такой позиции.
— Знают ли во Франции о сносе памятника маршалу Коневу — освободителю Праги?
— Очень многие французы были этим возмущены. А вот слова генсека НАТО Йенса Столтенберга в поддержку властей Праги, устроивших этот вопиющий акт вандализма, не удивили. Что еще может сказать такой чиновник в адрес страны НАТО?
Отвратительность этого поступка даже не в том, что чехам перестал нравиться Конев. В мире и в Европе стоят сотни, если не тысячи памятников личностям, чей след в истории гораздо более сомнителен. Совершенно очевидно, что памятник никому не мешал. Власти Праги сделали это лишь затем, чтобы нанести нам оскорбление, ранить нас в сердце. А это уже само по себе омерзительное побуждение.
— Есть ли надежда на то, что трактовка событий Второй мировой во Франции и Евросоюзе в целом когда-нибудь сблизится с нашей?
— Позиция Франции — чуть более сдержанная, чем в остальной Европе. Французы вообще-то обязаны помнить, что статусом державы-победительницы они обязаны исключительно Советскому Союзу, его настоятельному требованию. То же касается и места в Совбезе ООН. Ни от США, ни от Великобритании они бы этого никогда не получили. Позиция Франции диаметрально отличается от позиции Польши или стран Прибалтики. Но я далека от упаднических настроений. Верю, что время само излечит эти изъяны.
— Какие еще качества национального характера, если вернуться к терминологии д’Анкосс, у русских обострены из-за Великой Отечественной — помимо «чувства истории» и «чувства смерти»?
— Основное, что я бы назвала — готовность к самопожертвованию за высшие идеалы, веру и Отечество. Подвиг совершается не по расчету и не за какую-то цену, иначе это не подвиг. Героизм только там, где есть готовность к самопожертвованию. Победа над фашизмом — это был подвиг. И люди его помнят. А пока мы помним, история России продолжается. Если когда-нибудь посмеем забыть — превратимся в безликую массу, просто перестанем существовать как нация.
Нарочницкая Наталия Алексеевна (р. 1948) – известный российский историк, дипломат, общественный и политический деятель. Доктор исторических наук. Старший научный сотрудник ИМЭМО РАН. Директор Фонда исторической перспективы. Президент Европейского института демократии и сотрудничества. Постоянный член Изборского клуба.
Обложка: Фото: German Federal Archive
Один из этих параметров — «чувство истории», которое у жителей России развито сильнее из-за пережитых ими трагедий ХХ века. Вторым отличительным свойством историк называет «обостренное чувство смерти». «Православное христианство, которое явно ставит воскрешение, то есть смерть, в основу веры», уточняет д’Анкосс.
Рассуждения французского мыслителя вызвали дискуссию в отечественных интеллектуальных кругах. Так, телеведущий Владимир Познер, не раз беседовавший с мадам Д’Анкосс, считает во многом верным замечание о важности для россиян памяти о прошлом. В этом свете понятно, говорит он, почему «забвение» европейцев по поводу вклада СССР в победу над нацизмом вызывает возмущение. «Недооценивать роль, которую сыграл в этой победе Советский Союз, – неслыханное безобразие», — сказал ранее Познер газете ВЗГЛЯД.
О том, какими глазами нынешние европейцы смотрят на россиян, и о том, как русский характер помог одолеть «коричневую чуму», газета ВЗГЛЯД поговорила с историком и политологом Наталией Нарочницкой, главой европейского Института демократии и сотрудничества (Париж).
— Наталия Алексеевна, согласны ли вы с характеристикой, которую дала русским Элен Каррер д’Анкосс?
— Я уважаю госпожу Каррер д’Анкосс. Можно сказать, что мы с ней близки по духу. Что же касается обостренного исторического чувства — конечно, наложили отпечаток и трагедии, пережитые российским народом. Но нельзя забывать и про высокий уровень преподавания истории в наших школах. Нация, которая не имеет прошлого, не имеет и будущего.
— А как бы вы оценили тезис о нашем «особом отношении к смерти»?
— Мы — люди крайностей, конечно. Сербский святой Николай (Велимирович) сказал, что в душе любого человека идет борьба между адом и раем. Но у русского человека самый тяжелый ад и самый чарующий рай.
С одной стороны, у нас близкие отношения в семье, мы очень переживаем смерть наших близких, некоторые годами не могут с этим смириться. Но, с другой стороны, в трудную минуту мы думаем, как наши родные сказочные персонажи Иван Крестьянский сын или Иван-царевич, «двум смертям не бывать, а одной не миновать». Мы ничего не боимся, верим, что Господь нас сбережет. Мы более бесшабашные — для нас лучше быть в гробу, чем быть рабу. Именно поэтому мы непобедимы. Нас могут превосходить в тысячу раз — и пушками, и танками, и уровнем ВВП. Но если нация на 90 процентов так мыслит, ее нельзя победить. Могут быть временные отступления. Так что врагам лучше нас не трогать.
— Поэтому российский народ взял верх в поединке с гитлеровской военной машиной, на которую работала почти вся Европа?
— Наш народ отложил в сторону идеологию, которая очень пленила поначалу русское сознание — «до основанья, а затем». Люди защищали Отечество — а не только и не столько государство как политический институт.
Советские люди поняли, что если не восстать против фашизма, то все предыдущие подвиги будут обесценены — и победы Александра Невского, и Куликовская битва, и изгнание Наполеона и так далее. И, как поется в песне, «ярость благородная вскипела, как волна». Сознание людей вышло из пут идеологии на экзистенциальный уровень.
— Сейчас европейские партнеры решили отпраздновать День Победы без участия России. Почему о решающем вкладе СССР в разгром гитлеризма решили забыть?
— Я считаю, что это оскорбление, но к этому все и шло. Мы самодостаточны, мы свою победу отпразднуем. В западной прессе уже, к сожалению, доминирует отношение ко Второй мировой войне как к борьбе двух тоталитарных монстров. Только многие европейцы забывают, что им самим Гитлером была уготована участь вообще исчезнуть из истории, превратиться в свинопасов и горничных для Третьего рейха. В людей без языка и культуры.
А даже находясь в сфере влияния Советского Союза, европейцы становились генералами, профессорами, строителями, скрипачами, кинематографистами с мировым именем. То есть сохранялись как нация и как личности.
Молодежь на Западе перестала осознавать, что именно их народам нес гитлеровский режим, его доктрина природного неравенства людей. На второй план уходит главное зло фашизма — попытка уничтожить другие нации, превратить их в строительный материал. А главным преступлением нацизма в западном мышлении, помимо Холокоста, считается тоталитаризм, то есть отсутствие демократии. Мы должны объяснять ошибочность такой позиции.
— Знают ли во Франции о сносе памятника маршалу Коневу — освободителю Праги?
— Очень многие французы были этим возмущены. А вот слова генсека НАТО Йенса Столтенберга в поддержку властей Праги, устроивших этот вопиющий акт вандализма, не удивили. Что еще может сказать такой чиновник в адрес страны НАТО?
Отвратительность этого поступка даже не в том, что чехам перестал нравиться Конев. В мире и в Европе стоят сотни, если не тысячи памятников личностям, чей след в истории гораздо более сомнителен. Совершенно очевидно, что памятник никому не мешал. Власти Праги сделали это лишь затем, чтобы нанести нам оскорбление, ранить нас в сердце. А это уже само по себе омерзительное побуждение.
— Есть ли надежда на то, что трактовка событий Второй мировой во Франции и Евросоюзе в целом когда-нибудь сблизится с нашей?
— Позиция Франции — чуть более сдержанная, чем в остальной Европе. Французы вообще-то обязаны помнить, что статусом державы-победительницы они обязаны исключительно Советскому Союзу, его настоятельному требованию. То же касается и места в Совбезе ООН. Ни от США, ни от Великобритании они бы этого никогда не получили. Позиция Франции диаметрально отличается от позиции Польши или стран Прибалтики. Но я далека от упаднических настроений. Верю, что время само излечит эти изъяны.
— Какие еще качества национального характера, если вернуться к терминологии д’Анкосс, у русских обострены из-за Великой Отечественной — помимо «чувства истории» и «чувства смерти»?
— Основное, что я бы назвала — готовность к самопожертвованию за высшие идеалы, веру и Отечество. Подвиг совершается не по расчету и не за какую-то цену, иначе это не подвиг. Героизм только там, где есть готовность к самопожертвованию. Победа над фашизмом — это был подвиг. И люди его помнят. А пока мы помним, история России продолжается. Если когда-нибудь посмеем забыть — превратимся в безликую массу, просто перестанем существовать как нация.
Нарочницкая Наталия Алексеевна (р. 1948) – известный российский историк, дипломат, общественный и политический деятель. Доктор исторических наук. Старший научный сотрудник ИМЭМО РАН. Директор Фонда исторической перспективы. Президент Европейского института демократии и сотрудничества. Постоянный член Изборского клуба.
Обложка: Фото: German Federal Archive
Подпишитесь на рассылку
Подборка материалов с сайта и ТВ-эфиров.
Можно отписаться в любой момент.
Комментарии