О сэре Уинстоне Черчилле и "телячьем восторге"

Когда в июле 1945 года Черчилль и Сталин прибыли на Потсдамскую (Берлинскую) конференцию глав государств Антигитлеровской коалиции, они могли считать себя старыми знакомыми. В годы войны Черчилль дважды прилетал на переговоры со Сталиным в Москву (в 1942 и в 1944 гг.). Они встречались на конференциях в Тегеране (1943 г.) и в Ялте (1945 г.), где вели долгие и напряженные дискуссии по многим вопросам.В заслугу Черчиллю ставят то, что 22 июня 1941 года по радио он заявил о поддержке Советского Союза в войне с нацистской Германией: "Мы поможем России и русскому народу всем, чем только можем. Опасность для России – это опасность для нас и для Америки, и борьба каждого русского за свой дом и очаг – это борьба каждого свободного человека в любом уголке земного шара".

Но не будем забывать, что на тот момент сама Великобритания уже находилась в состоянии войны с Третьим рейхом. Как справедливо заметил американский дипломат Джордж Кеннан, начало "войны между Германией и Россией явилось первым лучом надежды для англичан". Что подтвердил и телохранитель Черчилля Томпсон, свидетельствовавший о том, что известие о нападении Германии на СССР вызвало в окружении премьер-министра "чувство чрезвычайного облегчения".

Летом 1941 года между Сталиным и Черчиллем началась личная переписка. Советский лидер сразу поднял вопрос об открытии второго фронта в Европе. И получил отказ. Выполнить обещание помочь "русскому народу всем, чем только можем". Черчилль явно не спешил.

Вопрос о втором фронте не утратил актуальности и после разгрома немцев под Москвой. Об его остроте и значимости для СССР говорит тот факт, что, стремясь добиться от Лондона и Вашингтона положительного решения, Сталин пошел на необычный шаг, направив туда советского политика №2 – наркома иностранных дел СССР Вячеслава Молотова.
Переговоры с Черчиллем успехом не увенчались. Причиной тому стала позиция премьер-министра. Он выступал за затяжную войну на измор, главные издержки которой и дальше предстояло нести СССР. Позиция Рузвельта, похоже, не была столь жесткой. Но едва только Молотов улетел из США в Москву, как в Вашингтон прилетел Черчилль. Он-то и убедил Рузвельта надолго забыть о втором фронте. 13 октября это подтвердил посол СССР в США Максим Литвинов, писавший в НКИД: "Президент признает необходимость высадки на европейском континенте, но этому противятся англичане и его собственные военные советники. Не подлежит сомнению, что он в этом вопросе взят на буксир Черчиллем".

В том же октябре в секретном меморандуме Черчилля промелькнуло признание, что все его "помыслы обращены прежде всего к Европе. Произошла бы страшная катастрофа, если бы русское варварство уничтожило культуру и независимость древнейших европейских государств".

Глава союзной Великобритании рассуждал о "русском варварстве" в те самые дни, когда наши деды и прадеды сражались и гибли в Сталинграде, на Северном Кавказе, под Ленинградом и Ржевом…

"Немыслимые" планы и "сердечные приветствия" Черчилля

В марте 1945-го, когда Красная Армия освобождала Европу от нацистского гнета, Черчилль, по собственному признанию, уже проводил политику, исходившей из того, что "Советская Россия стала смертельной угрозой для свободного мира". Он думал о том, что настала пора "немедленно создать новый фронт против ее стремительного продвижения".
Итогом раздумий стала идея… немедленно начать войну против союзника по антигитлеровской коалиции. По указанию премьер-министра весной 1945 года британский Штаб военного планирования разработал план операции "Немыслимое". Начать войну Черчилль предполагал столь же вероломно и мощно, как это сделали немцы в 1941 году. Намечавшийся на 1 июля 1945 года внезапный удар английских и американских дивизий должен был сопровождаться варварской бомбардировкой главных советских городов.
Этот кульбит Черчилля лишний раз доказывает то, что судить об этом политике надо не по его многотомным мемуарам. Убрать "косметику" с политической физиономии Черчилля позволит публикация всех документов, написанных и подписанных им в годы Второй мировой войны и сразу после ее окончания.
В подтверждение своей мысли приведу такой пример. 9 мая еще не отказавшийся от "немыслимой" идеи Черчилль от имени британской нации поздравил Сталина с победой в войне: "Я шлю Вам сердечные приветствия по случаю блестящей победы, которую Вы одержали, изгнав захватчиков со своей земли и разгромив нацистскую тиранию. Я твердо верю, что от дружбы и взаимопонимания между британским и русским народами зависит будущее человечества. Здесь, в нашем островном отечестве, мы сегодня очень часто думаем о Вас, и мы шлем Вам из глубины наших сердец пожелания счастья и благополучия. Мы хотим, чтобы после всех жертв и страданий в той мрачной долине, через которую мы вместе прошли, мы теперь, связанные верной дружбой и взаимными симпатиями, могли бы идти дальше под сияющим солнцем победоносного мира".
А три дня спустя в послании Трумэну Черчилль повторил идею главного пропагандиста Третьего рейха Йозефа Геббельса о "железном занавесе" в центре Европы и бил в набат: "Что произойдет через год или два, когда британские и американские армии растают, и когда французских почти еще не будет, или во всяком случае, их не будет в широком масштабе, и когда мы сможем располагать лишь горсткой дивизий, тогда как русские, возможно, захотят держать в Европе две или три сотни дивизий в активном состоянии? В таком случае "железный занавес" опустится вдоль их фронта. Мы не знаем, что происходит за этим занавесом. Мало сомнения в том, что весь район к востоку от линии Любек – Триест – Корфу будет скоро полностью в их руках. К этому надо добавить дальнейший, огромный район, захваченный американскими армиями между Эйзенахом и Эльбой, который, как я полагаю, через несколько недель будет оккупирован русской мощью, если американцы отойдут. Тогда русские, если они этого пожелают, смогут продвинуться к водам Северного моря и Атлантики".
Излишне говорить, что таких планов у Сталина не было. А вот предотвратить развитие событий по сценарию операции "Немыслимое" он был готов. Информацию о разработке англичанами этой операции еще 18 мая сообщил в Москву военный атташе в Лондоне генерал-майор Иван Скляров.
Стать крупнейшим в мировой истории подлецом Черчиллю, который на словах желал советскому народу "счастья и благополучия", помешали отнюдь не внезапно проснувшиеся угрызения совести. Его остановили недостаток ресурсов, мощь Красной Армии и предостережения некоторых военных. Да и американцы летом 1945 года думали, в первую очередь, о том, как довести до победы затянувшуюся войну с Японией. В этом деле они рассчитывали на помощь Красной Армии.

Почему Сталин не верил Черчиллю

Тезис о "железном занавесе" Черчилль публично воспроизвел 5 марта 1946 года в Фултоне. В высшей степени символично, что "холодную войну" Запад объявил нам его устами.
Однако и этот демарш Черчилля не явился для Сталина сюрпризом. Никаких иллюзий в отношении бывшего партнера по Большой тройке у него не было. Свидетельством тому является гневная телеграмма от 10 ноября 1945 года, которую отдыхавший на Кавказе Сталин направил в Москву членам Политбюро ЦК ВКП(б). Поводом стала публикация в центральной советской печати выдержки из речи Черчилля, в которой тот, замечу, весьма лестно отозвался о вкладе СССР и лично Сталина в разгром Германии.
Чем же не понравились руководителю страны комплименты англичанина?
Назвав ошибкой опубликование речи Черчилля с восхвалением России и Сталина, последний писал: "Считаю восхваление это нужно Черчиллю, чтобы успокоить свою нечистую совесть и замаскировать свое враждебное отношение к СССР… У нас имеется теперь немало ответственных работников, которые приходят в телячий восторг от похвал со стороны Черчиллей, Трумэнов, Бирнсов (Джеймс Бирнс был государственным секретарем США – О. Н.) и, наоборот, впадающих в уныние от неблагоприятных отзывов со стороны этих господ. Такие настроения я считаю опасными, так как они развивают у нас угодничество перед иностранными фигурами. С угодничеством перед иностранцами нужно вести жестокую борьбу".

После распада СССР число наделенных властью граждан РФ, которые приходят в "телячий восторг" как от Черчилля, так и от похвал Запада, и впадающих в уныние от неблагоприятных отзывов из-за границы, многократно возросло.

Пора понять, что в начале ХХI века в условиях развязанной Западом против нас гибридной войны подобные настроения еще более опасны, чем в победном 1945-м.

Олег Назаров, доктор исторических наук, член Зиновьевского клуба МИА "Россия сегодня"