7864
Однажды Дания поставила эксперимент над детьми из Гренландии, лишив их языка и семей. Спустя 70 лет пришлось извиняться
Источник: tjournal.ru
·
Автор: Екатерина Кузнецова
Юных «островитян» забрали у родителей, отправив в приёмные семьи и детдом — это неизбежно повлияло на их жизни, отношения и самоидентификацию.
В 1951 году власти Дании и Гренландии, а также две благотворительные организации затеяли эксперимент, который должен был объединить культуру страны и её колонии, а также дать образование 22 гренландским детям. Только всё пошло не по плану: вместо сирот отобрали детей у неполных семей, лишив их связи с близкими, а желание научить их датскому языку зашло так далеко, что те забыли родной. Ухудшало ситуацию то, что ни родители, ни дети не знали, что участвуют в эксперименте — это стало известно спустя десятилетия.
Потеря культурной идентичности тяжело повлияла на судьбы участников: они разорвали контакты с семьёй, постоянно подвергались издевательствам со стороны сверстников, считали себя чужими в обеих странах и окончательно потеряли связь с родиной. Во взрослой жизни они страдали психическими заболеваниями, алкоголизмом, наркоманией и суицидальными мыслями — один из них совершил самоубийство.
70 лет власти Дании не извинялись перед невольными участниками эксперимента, но в конце 2020 года премьер-министр всё-таки признала проблему, опубликовав большой отчёт о том, что же тогда произошло с детьми. TJ изучил его и теперь пересказывает.
Начало эксперимента стало для Дании большим событием — его представляли как «великое приключение сирот»
7 июня 1951 года корабль с 20 детьми из Гренландии прибыл в порт Копенгагена. Они стали главным объектом внимания в стране — их встречали 156 журналистов, выпустивших газеты с заголовками вроде «Великое приключение 20 маленьких гренландцев». Так тысячи датчан узнали о проекте Red Barnets («Спасите детей»).
Указывалось, что после обучения в Дании дети вернутся в Гренландию, где смогут стать учениками двуязычных школ, а проект в случае успеха продлят. В газетах писали, что такая инициатива улучшит отношения и сблизит народы Гренландии и Дании, а также даст возможность маленьким гренландцам приобщиться к европейской культуре и распространить её на своём острове.
Участники эксперимента. Фото Хелен Тизен, Би-би-сиСпустя несколько дней в Данию прибыли ещё двое детей, после чего в газетах вновь появились материалы, представляющие эксперимент с детьми как весёлое приключение. Например, был заголовок «Не стоит волноваться, они счастливы и получают хорошую еду» и подпись к фото «Загорелые и счастливые дети на мирной ферме в Зеландии».
Вдобавок, в газетах распространяли неверную информацию о том, что у детей нет семей, а все они прибыли в Данию из сиротских приютов. Однако большинство детей не были сиротами — часть из них забрали из их семей на родине.
Как отбирали детей для эксперимента
Для эксперимента властям требовалось 20 детей-сирот шести-семи лет с отменным здоровьем и развитым интеллектом. Гренландское министерство обратилось в местные духовенства, однако один за другим священники отвечали, что по таким критериям детей найти не смогут. Авторов проекта просили расширить возрастные рамки а также спрашивали, можно ли вместе с сиротами брать детей без отцов из бедных семей.
14 и 9 - столько мальчиков и девочек 4-9 лет отобрали для эксперимента в итоге.
В отчётах толком не написали о состоянии здоровья и уровне интеллекта детей, однако часть из них перед отъездом в Данию лечилась в больницах. Только шестеро из 22 детей были сиротами, десять не имели отца и семь — матери. Родителям сообщали, что они, возможно, не смогут видеть своих детей в течение нескольких лет.
Дети должны были прожить год в Дании: полгода в лагере и полгода в приёмной семье. Затем их должны были вернуть в Гренландию и поселить в специально построенный «Красным крестом» приют — выйти они могли после окончания младшей школы и по достижении 14 лет.
Важно, что ни родители, ни дети, не знали о том, что происходящее — это эксперимент властей.
Дети полгода жили в «лагере отдыха» — оказалось, это был карантин
Гренландских детей поселили в курортной зоне Федгарден на полуострове Феддет недалеко от города Факсе — её арендовала организация «Спасите детей». В «лагере отдыха» дети должны были адаптироваться к новой среде, сильно отличающейся от пейзажей в Гренландии: в Дании были высокие деревья, цветы, животные и много автомобилей. «Во многих смыслах мир, в котором они находились, был для них совершенно новым», — писали в отчётах.
Организация «Спасите детей» хранила данные о пребывании детей в Дании и об их жизни в приёмных семьях. Большая часть архивов была утеряна: как позже признала сама организация, это могло произойти намеренно. Сохранились обрывки данных о закупках вещей, продуктов и игрушек в лагере, а также о жизни детей в приёмных семьях. Большинство детей либо ничего не помнят о своём пребывании в Федгардене, либо помнят мало.
«Когда мы подошли ближе, я поняла, что это деревья [а не горы]. Мы действительно не знали, что это такое. Но они были высокими, зелёными и живыми», — рассказала участница эксперимента Хелен Тизен. В лагере дети также столкнулись с языковыми сложностями, ведь большая часть персонала говорила на датском — языке, который дети раньше не слышали.
Одна из гренландских девочек Хелен Тизен рассказала, что на деле дети оказались в карантине: «Ферма была настолько удаленной, что мы никогда не видели других домов. Мы были помещены в карантин, потому что это был первый раз, когда группа маленьких детей из Гренландии прибыла в Данию. Были опасения, что у нас может быть что-то заразное».
Проект был таким знаковым для страны, что детей даже посетила королева Дании Ингрид Шведская. Однако её визит не вызвал у них восторга, так как большинство из них не понимали, что происходит, и хотели домой, рассказала Тизен. «Я была невероятно расстроена и всё время ходила с очень серьёзным видом. Вы можете увидеть это на фотографии, где мы все собрались вокруг королевы: никто из нас не улыбается», — добавила женщина.
Королева Дании с детьми из Гренландии. Фото Хелен Тизен, Би-би-сиВ отчёте говорится, что за здоровьем детей внимательно следили — их хорошо кормили, регулярно осматривали врачи и лечили стоматологи. Учёбы в лагере не было, так как основной целью была адаптация к новым условиям. Дети пробыли в Федгардене с июля по ноябрь, а затем отправились в приёмные дома, где должны были жить полгода.
В Дании гренландский психолог Кнуд Бинзер дважды протестировал участников эксперимента на интеллект. В первый раз он разделил 17 детей на категории: подходящий (шесть детей), возможно подходящий (семеро) и неподходящий (четверо). Во второй раз он исследовал изменения, произошедшие за несколько месяцев пребывания в Дании. Правда, автор посоветовал не считать результаты теста полностью достоверными, так как его разработали не для гренландских детей. К тому же они жили в неестественных для себя условиях.
Точные цели исследования не ясны, но судя по всему, они нужны были для определения способностей детей к изучению датского языка, в зависимости от чего их распределяли по классам в школе.
Распределение в приёмные семьи
Приёмные семьи для участников эксперимента искали сотрудники «Спасите детей». Одна из семей сама захотела приютить ребёнка ещё до его приезда в Данию, другие имели контакты в организации или были выходцами из Гренландии. Детей в приёмных семьях должны были регулярно посещать инспекторы.
К приёмным семьям тоже было приковано внимание общественности. «Спасите детей» в 1952 году опубликовало письмо, в котором говорилось, что все дети находятся в хороших условиях: «Было большой радостью увидеть, насколько хорошо они чувствуют себя в приёмных домах, а также насколько счастливы приёмные родители за них». Однако тогда не сообщили, что одну из девочек забрали из семьи и передали другой из-за возникших проблем с родителями.
Хелен Тизен во второй приёмной семье. Фото Хелен Тизен, Би-би-сиВ Федгардене у Тизен обнаружили экзему и определили девочку в дом к врачу, который покрывал её части тела чёрной мазью и, по её словам, запрещал заходить в гостиную, чтобы не пачкать мебель. Девочка не разговаривала с приёмными родителями, а в ответ на вопросы только кивала головой. Затем её определили в новую приёмную семью, с которой она хорошо ладила. «Вторая приёмная семья была похожа на сказку по сравнению с первой».
Я не чувствовала себя желанным гостем в [первой] приёмной семье. Я чувствовала себя чужой. У матери были проблемы с психическим здоровьем, и она все время лежала в постели.
В Дании гренландские дети мало контактировали со своими настоящими семьями. Организация «Спасите детей» не проявляла инициативы в отправке писем или рисунков родителям из лагеря и не призывала к этому приёмных родителей.
Однако некоторые дети всё же общались с родственниками. Одному из них мама написала телеграмму: «Привет, как дела? Не забывай меня». Другая семья отправила своему ребёнку длинное письмо, в котором поздравляла его и приёмную семью с Рождеством, а также предполагала, что он забыл их и разучился говорить на гренландском языке. Другие родители рассказывали, что получили фотографии и письма от приёмных родителей, но «не могли ответить».
Дети должны были жить в приёмных семьях до июля 1952 года, однако строительство детского дома от «Красного Креста» в Гренландии для них к тому времени ещё не закончилось. Приёмных родителей попросили оставить детей ещё на несколько месяцев.
Шестерых детей, наперекор идее эксперимента, оставили в приёмных семьях в Дании
25 сентября 1952 года обратно в Гренландию отправили 16 из 22 детей. Шестеро остались в приёмных семьях, так как те подали документы на усыновление. Когда несколько таких семей из Дании обратились к властям Гренландии, те рекомендовали не забирать детей, поскольку они могут окончательно потерять связь с родиной и забыть язык. В итоге всё же гренландским детям разрешили остаться в датских семьях.
Разрешение на усыновление гренландских детей прямо противоречило самой идее эксперимента — они должны были вернуться в Гренландию и участвовать в развитии страны.
Гренландские родители, согласившиеся отдать детей датским семьям, могли не осознавать, что полностью лишаются контакта с ними. Дело в том, что практика усыновления в Гренландии и Дании различалась. В Гренландии биологические родители, отдав ребёнка, по-прежнему могли общаться с ним в рамках «расширенного» родительства. В Дании же по законам того времени приёмная семья и ребёнок не поддерживали никаких отношений с биологическими родителями.
Дети гренландского эксперимента. Фото Хелен ТизенУже повзрослевшие участники эксперимента с большой тоской вспоминают то время, когда их оставили в Дании. Однин из них отметил, что не понимал, почему переехал: «Я знал, что никогда не вернусь в Гренландию. Было очень больно, я много плакал. Моя приёмная мать сказала, что [другие дети] вернулись к своим семьям, и я не понимал, почему меня не было с семьёй».
Спустя год детей отправили обратно в Гренландию — но не в их семьи, а в приют
Отъезд гренландских детей, как и их прибытие в страну, тоже активно освещался в датской прессе. В СМИ преимущественно писали, что дети получили положительный опыт от поездки: «Они выучили датский язык, познакомились с датским образом жизни, сформировали узы, которые, несомненно, будут долгими. Они знают, что Гренландия и Дания принадлежат друг другу. Они знают, что корни их в Гренландии, но прочными узами привязаны к Дании и ощущают единство».
Датское правительство в отчёте признало, что в газетах в то время вышло всего одно критическое замечание. Председатель Ассоциации помощи гренландским детям Лизбет Хиндсгаул в интервью Nationaltidende заявила, что усыновление детей датскими семьями противоречит первоначальной идее проекта. «И дети, и молодые люди, которые приезжают сюда для получения образования, должны вернуться. Отчасти потому, что в Гренландии их ждут бесчисленные задачи, отчасти потому, что они там родились», — отметила Хиндсгаул.
Воспитанники детского дома и его директор в Гренландии Фото Хелен Тизен, Би-би-сиДиректор дома Доротея Бенгтцен писала, что дети якобы освоились и «чувствуют себя как дома». По воспоминаниям участников эксперимента, всё было не так радужно: за год в Дании гренландские дети забыли родной язык. Например, один из участников эксперимента, приехав домой, не понял ничего из того, что сказал ему отец, и узнал его с трудом. Тизен подбежала к маме, но не смогла с ней поговорить.
Я говорила и говорила обо всём, что видела. Но она не ответила. Я посмотрела на неё в замешательстве. Через некоторое время она что-то сказала, но я не могла понять, что она говорит. Ни слова. Я подумала: «Это ужасно. Я больше не могу разговаривать с мамой». Мы говорили на двух разных языках.
Когда директор детского дома сказала, что дети не возвращаются в родные семьи, а отправляются обратно в детский дом, многих это шокировало. «Я думала, что иду домой к маме. Почему меня отправили в детский дом? Никто не ответил. Я просто села в автобус и едва могла видеть город сквозь слёзы», — вспоминала уже взрослая Тизен.
В приюте и школе с детьми говорили на датском — разговаривать на гренландском им запрещали. Поначалу они общались на родном языке с обслуживающим персоналом детского дома, так как они были гренландцами. «Но затем появился датский менеджер и спросил: „Что вы делаете? Вы не должны учить их гренландскому. Эти дети должны получить образование и расти в обществе. Так что в будущем вы будете говорить с ними только по-датски“», — вспоминала Тизен.
Директор школы отмечала, что детей обязали посещать дополнительные занятия, поскольку обучение протекало тяжело. «В приюте все говорят по-датски ради детей, у всех есть к этому воля», — рассказывала она.
Дети потеряли связь с родными семьями — они не могли вместе отмечать праздники, а встречались с разрешения директора
Родственникам разрешали посещать детей, однако только шестеро детей жили в том же городе Нуук. У остальных десяти биологические семьи жили далеко. Местным детям разрешалось посещать родные семьи, а родителям и братьям с сёстрами — приезжать в гости в приют. Директор называла отношения между детьми и биологическими родителями «прекрасными». Однако участники эксперимента так не считали.
Родители посещали детей во время чаепитий и на праздники, но, судя по письмам директора в «Красный крест», после 1956 года визиты становились всё реже, а «чаепития» со временем перестали упоминаться в отчётах. Дни рождения воспитанники тоже праздновали зачастую без родителей, а Рождество им разрешали встречать только в приюте. Когда одна из девочек попросила директора отправиться на это время к семье, та ей ответила: «Нет. Теперь это твой дом. Значит, вы здесь празднуете Рождество».
Гренландские дети в детском доме в Нууке. Фото Хелен Тизен, Би-би-сиНа конфирмациях (крещениях Католической церкви) детей были в основном важные городские деятели — мэр, врачи, учителя с жёнами. Но не родственники. О присутствии семей либо совсем не упоминали в отчётах, либо сообщали, что они приходили «полюбоваться подарками» детям в последующие дни. Всего однажды на мероприятии всё же присутствовала семья, о чём позже вспомнил воспитанник: «Мне не сказали, что придут сестра, брат и мать, и когда они внезапно появились, я был потрясён. Я вошёл в комнату и заплакал».
Судя по отчётам «Красного креста», упор делали на общение с датскими приёмными семьями. Директор детского дома подробно рассказывала об общении детей с приёмными родителями, а о ситуации с биологическими — реже. По словам Тизен, после эксперимента она так и не восстановила отношения с матерью.
Мне было очень горько из-за решения [матери] отослать меня. Я злилась, что она отпустила меня [в Данию], что она позволила мне остаться в детском доме, хотя мы жили в одном городе.
Многие дети в приюте вообще не контактировали с родными. Одна из девочек в последний раз видела мать перед отъездом в Данию, а спустя два года узнала о её смерти от работницы детдома. Впоследствии ещё трое детей узнали о смертях родственников, с которыми не встречались из-за удалённости приюта.
Летние каникулы дети часто проводили либо с биологическими родителями, либо с приёмными семьями. Однако некоторые дети впервые поехали в отпуск к родителям только спустя семь лет жизни в приюте, а семеро вообще не уезжали к родственникам. Восемь детей окончательно переехали в родной дом после первых каникул с семьёй.
В целом общение детей с биологическими родителями в течение девяти лет пребывания в Дании и приюте в Нууке было ограничено. Они больше не «принадлежали» своим семьям, так как решение, встретятся они или нет, оставалось за директором детдома. Она же стала «родителем» детей на утренниках и других праздниках.
Языковой барьер мешал приютским детям общаться с гренландскими сверстниками — их дразнили и называли «сиротами»
Контакты с гренландскими сверстниками и жителями города формально не ограничивались, но из-за незнания языка дети не могли их поддерживать. В основном круг общения детей сходился только на тех, кто знал датский, либо на местных, которые работали в детдоме.
Воспитанники детского дома в Гренландии. Фото knr.glОдна из участниц рассказала, что воспитатели в приюте позволяли общаться только с теми, кто знал датский: «Мы не могли просто выйти и поиграть с гренландскими детьми, как мы это делали до поездки в Данию». Незнание родного языка стало также поводом для насмешек и упрёков со стороны местных сверстников: «Они всегда ходили и говорили „Если ты не можешь говорить по-гренландски, то что ты здесь делаешь?».
Нас преследовали гренландские дети и кричали: «Говорите по-гренландски!».
Детей дразнили, называя сиротами, и всячески напоминали, что у них нет родителей. Когда участники эксперимента плакали, директор школы говорила: «Ну, вы хорошо говорите по-датски. Что до гренландского, забудьте об этом». Повзрослев, они подчёркивали, что именно незнание гренландского языка стало барьером для возвращения на родину.
Точно так же детям доставалось и от взрослых гренландцев. Таким образом группа попала в ситуацию, когда приют требовал говорить на датском, а местные — на гренландском. В итоге они чувствовали себя чужими как в родном городе, так и в Дании.
Детей расселили из приюта спустя девять лет после начала эксперимента
Дети должны были жить в приюте до 14 лет, но некоторые покинули его раньше. Нескольких в 12-летнем возрасте вернули к биологическим родителям или в приёмные семьи. Одного из мальчиков отправили приёмной датской семье, однако согласие родной матери достоверно не подтверждено. Тех, кто не мог вернуться в родные или приёмные семьи, определяли в датские семьи в Нууке, либо расселяли по общежитиям. Последние участники датско-гренландского эксперимента покинули детский дом в конце 1960 года. В приюте остались только сироты, не связанные с экспериментом.
«Похоже, причиной их переселения стало давление со стороны местных властей с целью освободить места для новых детей», — говорится в отчёте властей.
Директор приюта перед окончанием эксперимента в письме «Красному кресту» оценила хорошие способности детей в обучении, намекая на успешность датско-гренландского эксперимента. Из-за её предвзятости авторы отчёта относятся к этому заявлению с недоверием.
Что ещё говорили участники эксперимента, когда выросли
Об участии в эксперименте дети узнали не сразу и не от датских властей. К примеру, Тизен обнаружила это только в 1996 году, когда ей было 56 лет. Датский писатель, нашедший собрание документов в национальном архиве, позвонил ей и сказал: «Лучше сядьте. Вы были частью эксперимента». Женщина была «опустошена» новостью: «Я просто села на пол и заплакала».
Уже во взрослом возрасте бывшие участники эксперимента рассказывали, что он сильно повлиял на их жизнь, отношения с близкими и с самими собой. Большинство детей забрали из семей в юном возрасте, так что воспоминания об этом у многих затуманены, хотя и остаются самыми болезненными. Одна из участниц эксперимента заявила, что «отключила» все воспоминания о том времени.
Бывшие воспитанники чувствовали себя отчуждёнными и одинокими: большинство не поддерживали связь ни с биологической, ни с приёмной семьёй. «Я думал, что в этой жизни я был совершенно одинок», — сказал один из участников эксперимента.
Хелен Тизен (внизу слева) со своими родителями и сёстрами. Фото Хелен Тизен, Би-би-сиПорой сами родители или родственники сторонились связей с детьми. Один из бывших воспитанников, во взрослом возрасте найдя отца, первым делом услышал: «Что ты здесь делаешь?». «Я почувствовал себя отчуждённым и обиженным, и у меня не было никаких объяснений произошедшему», — вспомнил он.
В подростковом возрасте я много думал обо всём этом и часто плакал. Я чувствовал, что у меня нет личности. Был я гренландцем, датчанином или кем? Я всегда чувствовалсебя бастардом.
Многие дети остались обижены на родителей, так как те отправили их в Данию: «Я до сих пор думаю о том, почему именно я, а не кто-либо другой, попал в этот приют. Никто мне этого не сказал». Одна из женщин рассказала, что так и не простила мать и даже не присутствовала на её похоронах: «Думаю, я ей никогда не нравилась. Это было тяжело. На самом деле я не была её ребёнком».
Как эксперимент повлиял на жизни детей
В отчёте отметили, что из-за эксперимента детям дважды пришлось пережить разлуку с домом: сначала с родным, а затем с приютом. Они лишились внимания, которое уделяют особым детям, и вынужденно стали жить жизнью обычных подростков, хотя таковыми не были из-за условий, в которые их поставили.
Гренландские дети были «достопримечательностью» — к ним регулярно приезжали власти, их посещала датская королева, им высылали подарки и пожертвования, о них писали в газетах. Но это только во время эксперимента.
Академическое образование гренландцы могли получить только на датском языке, поэтому его знание было полезно для них. Шестеро детей, которых усыновили датские семьи, получили профессиональное образование. Пятеро из них продолжили жить в Дании, а один, художник, вернулся в Гренландию. Только двое из 16 оставшихся на родине детей получили аттестат зрелости, а трое — академическое образование. Семеро детей не получили никакого образования, кроме начальной школы.
Вопреки цели эксперимента, 16 из 22 детей так и не остались жить в Гренландии. Ни один из них не сыграл значительной роли в модернизации региона.
Исследователи указали на некоторые общие характерные черты в жизни детей-участников эксперимента. Из 22 человек шестеро живы, им сейчас 75-77 лет. До 70 лет не дожили 13 бывших детдомовцев, а многие умерли совсем рано. Один из них скончался от тяжёлой болезни в 29 лет, другой совершил самоубийство в 31 год, 32-летнего участника эксперимента убили. Остальные смерти связаны с несчастными случаями на работе, пожарами и болезнями.
11 участников эксперимента злоупотребляли алкоголем и, возможно, наркотиками. Они совершали мелкие преступления, у них были судимости, психические проблемы и суицидальные мысли. Восемь из них продолжительное время не работали, живя за счёт раннего выхода на пенсию.
Хелен Тизен Фото Би-би-сиДевять из 22 человек во взрослой жизни так и не смогли создать свою семью. Трое из них недолго были замужем — кто-то с детьми, кто-то без. Ещё четверо имели детей, но спустя какое-то время не поддерживали с ними контакт. Один бывший участник эксперимента отдал в детдом всех пятерых детей.
У всех участников эксперимента так и не сложились отношения со своей биологической семьёй даже во взрослом возрасте. От одного ребёнка отказались и приёмные родители, «потерявшие надежду, что он вырастет полезным гражданином» — он стал «психопатом» и наркоманом, а также попал в тюрьму.
Хотя эксперимент точно повлиял на участников, нельзя с уверенностью сказать, как бы их жизнь сложилась без него и обусловлен ли их путь только лишь этими обстоятельствами, говорится в отчёте. Датские власти признали, что дети рано остались без поддержки родной семьи, а государство не оказало необходимой помощи.
Датские власти извинились и представили подробное исследование только спустя 70 лет после эксперимента
Бывшие воспитанники детского дома в Гренландии требовали публичных извинений от всех, кто причастен к эксперименту. «Это поможет нам добиться справедливости за неправильные и грубые действия, повлиявшие на всю нашу жизнь», — заявляла Тизен.
В 2010 году генеральный секретарь организации «Спасите детей» Мими Якобсен извинилась перед детьми на датском радио, однако сделала это не напрямую перед невольными участниками эксперимента, что им не понравилось. В том же году извинения принёс и «Красный крест». В 2015 году публично извинилась и организация «Спасите детей», признав, что «причинила столько боли» участникам.
Размещение детей в чужой среде вдали от их собственной страны и принуждение их к отказу от своей культуры и языка — явное нарушение прав. Вот почему организация «Спасите детей» сожалеет, что сыграла свою роль в этой схеме.
В те годы бывшие воспитанники обратились к датскому правительству, потребовав провести расследование и признать вину. В 2019 году эксперимент действительно начали расследовать, а 8 декабря 2020 года опубликовали итоги работы. Вместе с тем премьер-министр Метте Фредериксен впервые официально извинилась перед пострадавшими.
Мы не можем изменить то, что произошло. Но мы можем взять на себя ответственность и извиниться перед теми, о ком мы должны были позаботиться, но потерпели неудачу. Особое воспитание имело серьёзные последствия для их отношений с семьёй и обществом и не в последнюю очередь для их идентичности как гренландцев.
Обложка: Участники эксперимента с директором детского дома в Гренландии. Фото knr.gl
Подпишитесь на рассылку
Подборка материалов с сайта и ТВ-эфиров.
Можно отписаться в любой момент.