«Польский» приказ

- Елена Анатольевна, о польской операции НКВД 1937 года сегодня можно немало прочитать в Интернете, причем достаточно подробно. Приводятся и документы, и довольно подробные цифры: в ходе нее в 1937 - 1938 годах были осуждены 139 815 человек, из которых 111 071 расстрелян...
- Важно понимать, что польская операция не является чем-то обособленным в ряду других операций НКВД, и не только так называемых национальных. В первую очередь следует упомянуть секретный приказ наркома внутренних дел за № 00447 от 30 июля 1937 года, который официально назывался «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». С этим приказом обычно связывают начало большого террора. Хотя, на мой взгляд, большой террор - это в немалой степени миф.
Нельзя рассматривать события вне времени, в котором они происходили. По мнению Генерального штаба Красной армии, война с гитлеровской Германией вполне могла начаться в 1937-м, максимум в 1938 году. Поэтому и «кулацкий» приказ, и «национальные» приказы - это не какой-то абстрактный террор, а предвоенные меры по защите государства от тех, кто после начала войны может ударить в спину.
Почему появилась необходимость именно в «польском» приказе? Дело в том, что польское государство с самого момента своего появления в 1918 году было настроено резко антироссийски. Не антисоветски, а именно антироссийски. Первое, что сделал Пилсудский, придя в 1918 году к власти, - начал захватнические войны против Украины и Белоруссии, тогда они еще были отдельными государствами. Все это кончилось большой советско-польской войной 1920 года.
Но и после заключения мира поляки не успокоились, так что дружбы на нашей границе не было. Вплоть до 1925 года белогвардейские отряды ходили через польскую границу на советскую территорию как к себе домой. Наши, кстати, тоже не отставали - в Советском Союзе подобная деятельность называлась «активной разведкой».
С середины 1920-х годов Польша являлась для СССР одним из наиболее вероятных противников, и совершенно ясно было, что она выступит против нас в союзе с гитлеровской Германией. Это воспринималось как само собой разумеющееся и включалось в оперативные планы нашего Генштаба.
- Но ведь Вторая мировая война началась как раз с нападения Германии на Польшу...
- Это результат, не побоюсь сказать, исключительной глупости и жадности тогдашнего польского руководства. Но в 1937 году кто мог предугадать, что два основных противника СССР начнут с того, что передерутся между собой?
Так что Польша для нас была врагом - убежденным и бескомпромиссным. И позиции польской разведки в Советском Союзе были чрезвычайно сильны. Польша долгое время находилась в составе Российской империи, имела с СССР общую границу, получила в наследство от базировавшихся на ее территории антисоветских организаций их нелегальный аппарат. После советско-польской войны на территорию СССР вернулись десятки тысяч военнопленных, к нам бежали многочисленные польские политэмигранты - а это великолепные каналы для засылки агентов.
Именно с этими обстоятельствами и связан приказ НКВД.
- Что представляет собой этот документ?
- Мы до сих пор точно не знаем, как выглядел «польский» приказ. Считающийся таковым опубликованный текст при внимательном прочтении вызывает большие сомнения. Для примера, сравним его с однотипным «кулацким» приказом. И в том и в другом случае репрессиям подлежат определенные группы населения.
В «польском» приказе аресту подлежали «выявленные в процессе следствия члены Польской организации войсковой» - разведывательно-террористической организации с очень мощной разветвленной сетью в Советском Союзе. Этот пункт вопросов не вызывает. Не возникает также вопросов по поводу антисоветского актива польских районов СССР. Но остальные - оставшиеся в СССР военнопленные польской армии, перебежчики из Польши и политэмигранты - другое дело.
Согласно приказу, арестованные разделяются на две категории. В первую входят «все шпионские, диверсионные, вредительские и повстанческие кадры польской разведки», подлежащие расстрелу. Во вторую - менее активные, которых следовало отправить в лагеря. И сразу возникает вопрос: а что, НКВД не предполагал существования неактивных поляков? И даже эмигранты-коммунисты попадали под ту же метлу?
В реальных директивах НКВД таких ляпов не допускали: там четко оговаривалось, кого арестовывать и как вести следствие. Например, в «германском» приказе аресту подлежали только те политэмигранты, которые сохранили германское подданство. Ни о каких «категориях» там речи нет, наоборот, от сотрудников органов требуют тщательного следствия и направления дел в суд.
В «кулацком» приказе после каждой группы подлежащих аресту имелось пояснение: «ведущие активную антисоветскую деятельность». Да, пусть не доказанную по суду, пусть по агентурным данным, но эти данные должны были существовать! А не просто за кулацкое прошлое. В «польском» приказе таких оговорок не имеется.
И, наконец, мелочь, но для историка очень существенная: «польский» приказ не имеет архивной ссылки. Так что есть очень серьезные основания подозревать, что этот текст - фальшивка.
- А такое могло произойти?
- Очень просто. В 1990-е годы в исторический оборот было вброшено немыслимое количество фальшивок - причем не только в СМИ, но и в архивы. Как их отличить от подлинных документов? В основном по стилю. Подделать можно очень многое, но безумно трудно, практически невозможно имитировать стиль изложения. Например, существует огромное количество фальшивых документов якобы за подписью Берии. Но у Лаврентия Павловича был настолько своеобразный стиль написания деловых бумаг... Чтобы писать так, как он, надо так мыслить.
Не менее трудно подделывать документы НКВД - опять же потому, что для этого надо не только владеть терминологией, надо мыслить, как работник спецслужбы того времени, знать множество нюансов.
- О чем же, на ваш взгляд, был настоящий «польский» приказ, какие меры он предусматривал?
- По-видимому, речь шла о предвоенной фильтрации сомнительного элемента по агентурным данным и данным следствия вроде приказа № 00447.
- Но ведь большинство из тех, кто был репрессирован по тому же «польскому» приказу, были впоследствии реабилитированы... Значит, они все-таки не были шпионами и разведчиками?
- Надо четко понимать: реабилитация меньше связана с реальностью, чем даже сам большой террор. При Хрущеве она была процессом отчасти политическим, отчасти личным.
И уж совершенно политической она была в 1980 - 1990-е годы, когда скопом реабилитировали всех, кто был репрессирован по приговорам «троек» и «двоек» - «особых трибуналов» НКВД. При этом те, кто реабилитацию проводил, руководствовались в своей работе нормами права 1980-х годов, распространяя их и на 1930-е, и даже на 1920-е годы.
- Думаете, все 140 тысяч репрессированных по «польскому» приказу были шпионами?
- Ну не все... Понимаете, то, что произошло в 1937 году, задумывалось как предвоенная чистка. Жестокая? Да, но власть готовилась к самой страшной войне в истории России. А потом чистка сорвалась в большой террор - и это полностью вина НКВД. Наши органы внутренних дел в то время в значительной части представляли собой, мягко говоря, сборище бандитов, которых вычистил только Лаврентий Берия, вставший во главе НКВД в 1938 году. Он убрал прежних садистов, причем убрал жестко, с посадками и расстрелами.
Конечно, хорошо бы, чтобы в органах работали люди с «чистыми руками, горячим сердцем и холодной головой». Но откуда их взять в таком количестве? Российская империя оставила нам в наследство совершенно дикий народ - во всех отношениях: неграмотный, непросвещенный, жестокий. Ужасы Гражданской войны творили ведь люди, воспитанные в недрах Российской империи! И они с тех пор никуда не делись. Эти же люди приходили на работу и в органы НКВД.
На 90% ответственность за большой террор лежит на Ежове, которому Сталин доверял, полагая, что тот сможет проконтролировать органы, не дать им сорваться в беспредел. При этом, при всем доверии, была сделана двойная и тройная перестраховка.
Например, что такое «особая тройка»? В документах НКВД «тройки» фигурируют как «особые трибуналы», входили в которые, как правило, высший партийный руководитель данной территории, начальник управления НКВД и прокурор. То есть это более компетентный состав, чем обычные суды, члены которых сплошь и рядом не имели не только юридического, но даже среднего образования.
- Но это ведь был не суд: дело рассматривалось без обвиняемого, не было защитника, не было возможности обжаловать приговор...
- На заседаниях столыпинских военно-полевых судов обвиняемые присутствовали - а толку? Обычные ли суды или «тройки» - они все равно работают с материалами следствия. Чтобы понять, что чекисты в массовом порядке фальсифицируют дела, применяют пытки, а нарком их всячески поощряет, - для этого требовалось время.
- Вы сказали, что Сталин абсолютно доверял Ежову. Когда же он понял, что Ежов не тот человек?
- Осенью — зимой 1937 года члены Политбюро разъехались по стране, чтобы проверить, что там происходит. По-видимому, именно когда начали массовые проверки, тогда и увидели, что было очень много фальсифицированных дел.
Понимаете, Сталин приказал совершенно конкретные вещи - выявить скрытых врагов советской власти, которые перейдут на сторону противника в грядущей войне, расстрелять самых опасных, отправить в лагеря менее опасных. А НКВД из этого дела устроил резню. Это не было большим террором - скорее, катастрофой...
И еще важная деталь. Знаете, кто был самой многочисленной жертвой большого террора? Уголовники. В знаменитом приказе № 00447 уголовники значились отдельной строкой. И во многих местах они составляли до 50 - 60% расстрелянных.
У НКВД, увы, был недостаток, оставшийся от службы безопасности еще царских времен: очень сильное осведомление и достаточно слабое следствие. Поэтому там было огромное число дел оперативного учета, по ним проходили люди, о которых было точно известно, что это опасные бандиты. Но с ними ничего не могли сделать - не было доказательств, не удавалось, условно говоря, схватить их за руку на месте преступления... А ведь многие города в середине 1930-х годов буквально стонали от уголовного террора. И только приказ № 00447 более-менее разрядил обстановку.
- Вернемся к польской операции. Как вы считаете, каков все-таки был процент невинно репрессированных?
- Кто же это сейчас скажет? Когда Берия пришел к власти в НКВД, он освободил из тюрем около 30% людей, посаженных в эпоху большого террора. С расстрелянными все сложнее: кто-то был и вправду невиновен, другие виновны, но в менее тяжких преступлениях, не политических, а уголовных. Кого-то брали просто по списку для массовости. Все зависело от уровня «отмороженности» конкретного начальника управления НКВД.
В НКВД ведь служили самые разные люди. Были те, кто пришел действительно защищать страну от бандитов и преступников, были такие, кто стремился к власти, а кто-то хотел красивой жизни, денег, женщин...
Думаю, мы не погрешим против истины, если скажем, что процентов двадцать расстрелянных были совершенно не виновны. Из остальных многие слишком строго наказаны. Естественно, точной цифры никто уже никогда не даст. Потому что сегодня никто не может сказать, какие дела были сфальсифицированные, а какие подлинные.
- Чем вы объясняете нынешнее повышенное внимание к 80-летию «польского» приказа?
- Видимо, говорить про Катынь уже всем надоело. А определенным силам надо найти что-то такое, чтобы сохранять в польском обществе антисоветские и антироссийские настроения, поддерживать и подогревать их. И к нам так проще предъявлять всяческие претензии. Значит, будем ждать новых денежных исков от потомков..."