Прокурор Руденко

Источник: rg.ru
Исполняется 111 лет со дня рождения Главного обвинителя от СССР на Нюрнбергском процессе.

Молодого советского прокурора – ему было тогда всего 38 лет - в дни Нюрнбергского процесса узнал и услышал весь мир. Это, пожалуй, самая яркая и значительная страница его биографии.
Роман Руденко более 50 лет проработал в системе советской прокуратуры. Из них 27 лет, больше кого бы то ни было, возглавлял ее.
Суд, а не расправа
8 августа 1945 г., через три месяца после Победы над фашистской Германией, правительства СССР, США, Великобритании и Франции заключили соглашение об организации суда над главными военными преступниками.
Процесс начался 20 ноября 1945 г. и продолжался почти 11 месяцев. Перед трибуналом предстали 24 военных преступника, входивших в высшее руководство фашистской Германии. Такого в истории еще не было. Также впервые был рассмотрен вопрос о признании преступными ряда политических и государственных институтов - руководящего состава фашистской партии НСДАП, штурмовых (СА) и охранных (СС) ее отрядов, службы безопасности (СД), тайной государственной полиции (гестапо), правительственного кабинета, верховного командования и генерального штаба.
Суд не был скорой расправой над поверженным врагом. Летом прошлого года заместитель председателя Верховного суда Баварии господин Эвальд Бершмидт признал:
- Сразу после войны люди скептически относились к Нюрнбергскому процессу (имеются в виду немцы). Это все-таки суд победителей над побежденными. Немцы ожидали мести, но не обязательно торжества справедливости. Однако уроки процесса оказались другими. Судьи тщательно рассматривали все обстоятельства дела, они доискивались правды. К смертной казни приговорили виновных. Чья вина была меньше, получили другие наказания. Кое-кто даже был оправдан. Нюрнбергский процесс стал прецедентом международного права. Его главным уроком явилось равенство перед законом всех - и генералов и политиков.
Время не только хоронит секреты, но иногда выдает их, в том числе и через десятилетия. Начиная с 1970 года мне довелось встречаться с Романом Андреевичем Руденко, слушать его выступления, в том числе и воспоминания о Нюрнбергском процессе, которые всегда и везде становились предметом обсуждения. Обо всем, что было связано с Нюрнбергом, о деятельности Руденко, мне рассказывали не только его братья - Николай Андреевич и Антон Андреевич, сын Сергей Романович, но и другие родственники и ближайшие сподвижники, в том числе непосредственно работавшие под его началом в Нюрнберге.
Говоря о деятельности советской делегации на Нюрнбергском процессе, нельзя не вспомнить Андрея Вышинского, занимавшего в то время пост заместителя наркома иностранных дел СССР. Союзники хорошо его знали и были уверены, что именно он приедет в Нюрнберг в роли Главного обвинителя от СССР. Но Сталин решил по-другому. Он посчитал, что Вышинский должен руководить советской делегацией из Москвы.
Здесь была создана Комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) по организации и руководству Нюрнбергским процессом и ее своеобразный исполнительный орган во главе с Вышинским. В него входили прокурор Союза ССР К.Т. Горшенин, председатель Верховного суда СССР И.Г. Голяков, нарком юстиции СССР Н. М. Рычков и три заместителя Л.П. Берия - B.Ф. Абакумов, Б.Р. Кобулов и В.Н. Меркулов.
Однако даже комиссия Политбюро не была последней инстанцией. Принятие ключевых решений было исключительной компетенцией И.В. Сталина. Косвенно об этом позволяет судить журнал записи лиц, посещавших его кремлевский кабинет. Например, в 1945 г. Вышинский был у вождя 60 раз. Для сравнения: ровно столько в том же году приглашался к генералиссимусу начальник генерального штаба А.И. Антонов. А, скажем, Г.К. Жуков в 1945 г. встречался с верховным главнокомандующим лишь 11 раз.
Коллеги
Вскоре после того как в Лондоне 8 августа 1945 года в торжественной обстановке произошло подписание соглашения между правительствами СССР, США, Великобритании и Франции о судебном преследовании и наказании главных военных преступников и учреждении Международного военного трибунала, начал свою работу Комитет главных обвинителей по подготовке процесса. От Советского Союза - Роман Руденко, от США - Роберт Джексон, от Великобритании - генеральный прокурор сэр Хартли Шоукросс, от Франции - Ф. де Ментон, позже на процессе его заменил Ш. де Риб.
Роберт Джексон возглавлял делегацию США еще на встрече союзников в Лондоне по созданию Международного военного трибунала. В Нюрнбергском процессе участвовал как Главный обвинитель от США. В ходе заседаний занимал активную позицию, демонстрировал четкие представления о правосудии и справедливости.
Вот что рассказывал на проходившей в ноябре 2006 г. в Москве научной конференции, посвященной Нюрнбергскому процессу, известный американский правовед, профессор Джон К. Барретт:
- Будучи в Лондоне, Джексон встретился со своими советскими коллегами, представлявшими политико-правовую систему, которая в корне отличалась от его собственной и полученного военного опыта. Он считал их без сомнения талантливыми и уважаемыми союзниками.
В ходе Нюрнбергского процесса взаимоотношения между США и СССР были сложными, но в общем успешными. Четыре главных обвинителя, включая судью Джексона и Романа Руденко, встречались регулярно, и, хотя ответственность за различные аспекты дел была поделена между нациями, они часто проводили консультации и сотрудничали по вопросам, представляющим интерес для обвинения.
У представителей США и СССР также были моменты и темы, которые вызвали напряжение в ходе Нюрнбергского процесса, например, убийство советского солдата недалеко от Гранд Отеля в Нюрнберге, совершенное, возможно, американцами, которое никогда не было раскрыто и терзало Руденко на протяжении многих месяцев.
Несмотря на просьбу Джексона, высказанную при встрече с заместителем министра иностранных дел Андреем Вышинским не обсуждать дело, последний произнес тост на ужине союзников о том, что перспектива для каждого подсудимого следующая: "Путь прямо из здания суда в могилу", что привело в замешательство Джексона и других американцев.
Однажды армия США с разрешения Джексона захватила советский самолет и арестовала его экипаж, поскольку он приземлился без объявления, как делали многие и многие советские самолеты, несмотря на протесты и просьбы США. В атмосфере победы многие считали, что позволено все. Руденко не успокоился, пока летчики не были освобождены. Но добился и того, что поведение наших летчиков в американском воздушном пространстве за пределами Нюрнберга изменилось к лучшему. В другой раз Руденко уже выручил Джексона, когда однажды зимним вечером американские солдаты вытащили из советского грузовика, который доставлял к зданию суда захваченные документы нацистов, и сожгли их, чтобы согреться. "Сожженные бумаги не представляли особой важности, и мы можем забыть об этом инциденте", - заявил Руденко раздосадованному Джексону.
В целом отношения между ними оставались довольно-таки хорошими. Джексон работал с представителями СССР и симпатизировал им, и эти месяцы были для него ближе и сложнее, чем целый год. И он уважал завершающее заявление Советского Союза, сделанное на Нюрнбергском процессе: "Несогласие представителей СССР с оправданием Шахта, Вон Папена и Фритцше и то, что нам не удалось объявить генералитет и верховное командование преступниками, является сдержанным, но значимым мнением, которое не только не ослабляет, но подтверждает правовые принципы, изложенные в приговоре трибунала".
Тогда, в ноябре 2006 г.. на этой же научной конференции, проходившей в Российской академии наук, я сделал доклад о роли Руденко в Нюрнбергском процессе. После доклада Барретт подошел ко мне, подарил книгу о Джексоне и сказал, что Джексон всегда очень хорошо отзывался о Руденко. Они прекрасно понимали друг друга и быстро находили общий язык по решению ключевых вопросов. Наверное, отметил он, это происходило потому, что оба они свой профессиональный путь начали с самого низа. Многое повидали и хорошо знали, что такое жизнь.
Однако Джексон не знал, что в 1940 г. и над головой молодого прокурора Руденко сгустились тучи - перспективного прокурора постигло увольнение. Обычно в те годы "увольнением" дело не заканчивалось, и за ним вполне мог последовать арест. Перед глазами был наглядный пример - судьба зама прокурора СССР Рогинского, которого сняли тоже за невнимательное отношение к жалобам. Шла новая, очередная волна сталинских зачисток. Арестовывали и расстреливали всех подряд - и жуткого наркома Ежова, и бывшего министра юстиции и генерал-прокурора Временного правительства Малянтовича, и следователя Александрова, который когда-то занимался делом Ленина по обвинению того в шпионаже в пользу Германии, и организатора революционных трибуналов Крыленко, и первого Прокурора Союза ССР Акулова, прокуроров РСФСР Антонова-Овсеенко и Нюрину-Нюрнберг... Всех не перечислишь.
Надо полагать, много бессонных ночей провел тогда Роман Андреевич, тем не менее устоял и даже не оставил мыслей продолжить прокурорскую службу. Правда, об этой горькой странице своей жизни он никогда и никому не говорил. Об этом я и сам узнал только недавно, работая с архивами.
Тем не менее Руденко тогда все выдержал. Видимо, родился под счастливой звездой. Поэтому можно представить волнение и трепет Романа Андреевича, которому предстояло выполнить историческую миссию в Нюрнберге.
 "Расстрелять всех!"
Идея международного процесса возникла и утвердилась не сразу. Некоторые западные государственные деятели думали расправиться с военными преступниками, не заботясь о процедуре и формальностях. Например, еще в 1942 г. премьер-министр Великобритании Черчилль решил, что нацистская верхушка должна быть казнена без суда. Это мнение он не раз высказывал и в дальнейшем.
Похожие идеи существовали и по другую сторону Атлантики. В марте 1943 г. госсекретарь США Хапл заявил на обеде, где присутствовал посол Великобритании в США лорд Галифакс, что предпочел бы "расстрелять и уничтожить физически все нацистское руководство".
Еще проще смотрели на эту проблему некоторые военные. 10 июля 1944 г. американский генерал Дуайт Эйзенхауэр предложил расстреливать представителей вражеского руководства "при попытке к бегству".
Высказывались также мысли полностью уничтожить весь немецкий генштаб, а это несколько тысяч человек, весь личный состав СС, все руководящие звенья нацистской партии, вплоть до низовых, и т. д. Президент США Франклин Д. Рузвельт не только не возражал соратникам, но фактически их поддерживал. 19 августа 1944 г. он заметил: "Мы должны быть по-настоящему жесткими с Германией, и я имею в виду весь германский народ, а не только нацистов. Немцев нужно либо кастрировать, либо обращаться с ними таким образом, чтобы они забыли и думать о возможности появления среди них людей, которые хотели бы вернуть старые времена и снова продолжить то, что они вытворяли в прошлом".
Такие суждения были типичны для многих американцев. По данным социологического опроса 1945 г., 67 процентов граждан США выступали за скорую внесудебную расправу над нацистскими преступниками, фактически за линчевание. Англичане тоже горели жаждой мести и были в состоянии обсуждать, по замечанию одного из политиков, лишь место, где поставить виселицы, и длину веревок. Бойцы французского движения Сопротивления казнили без суда 8348 фашистов и их пособников.
Возмездие, конечно, состоялось, но несомненно и то, что в случае гласного суда урок истории более соответствовал бы духу времени и понятиям законности и стал бы еще нагляднее и поучительнее. Тогда предлагали уничтожить Германию как промышленное государство. Министр финансов США Генри Моргентау выдвинул "Программу по предотвращению развязывания Германией третьей мировой войны". В соответствии с ней предполагалось расчленение и децентрализация побежденной страны, полное уничтожение тяжелой промышленности и авиации, превращение ее в аграрную территорию под жестким контролем США и Великобритании. Моргентау думал превратить Германию "в одно большое картофельное поле".
Гораздо дальновиднее западных политиков оказался Сталин, еще в начале войны выступивший за юридическую процедуру наказания военных преступников. Когда Черчилль пытался навязать ему свое мнение, Сталин возразил: "Что бы ни произошло, на это должно быть... соответствующее судебное решение. Иначе люди скажут, что Черчилль, Рузвельт и Сталин просто отомстили своим политическим врагам!"
"Мы должны сделать так, - утверждал премьер-министр Великобритании на встрече со Сталиным в Кремле 9 октября 1944 г., - чтобы даже нашим внукам не довелось увидеть, как поверженная Германия поднимается с колен!" Сталин был в принципе не согласен с такой постановкой вопроса. "Слишком жесткие меры возбудят жажду мести", - ответил он Черчиллю.
Этот подход высказывался не только на переговорах. Требование о создании Международного военного трибунала содержалось, например, в заявлении Советского правительства от 14 октября 1942 г. "Об ответственности гитлеровских захватчиков и их сообщников за злодеяния, совершаемые ими в оккупированных странах Европы".
Еще в ходе войны в СССР состоялись первые процессы над нацистскими преступниками. Например, на заседании советского военного трибунала в Харькове в декабре 1943 г. было рассмотрено дело трех немецких офицеров, обвиненных в варварских казнях мирных граждан с применением "газенвагенов", или, проще говоря, душегубок. Сам суд и публичная казнь осужденных стали темой документального фильма, показанного всей стране.
Постепенно к идее суда подходили и западные союзники. Наряду с циничными предложениями о трибунале как о формальном прикрытии предрешенного расстрела высказывались мысли о необходимости серьезного разбирательства и справедливых вердиктов.
"Если мы просто хотим расстреливать немцев и избираем это своей политикой, - говорил судья Роберт Джексон, в будущем - Главный обвинитель на Нюрнбергском процессе от США, - то пусть уж так и будет. Но тогда не прячьте это злодеяние под видом вершения правосудия. Если вы заранее решили в любом случае казнить человека, то тогда и в суде над ним нет никакой необходимости. Однако всем нам следует знать, что мировое сообщество не испытывает почтения к тем судам, которые изначально являются лишь инструментом вынесения обвинительного приговора".
От лица человечества
Характеризуя Нюрнбергский процесс, Руденко подчеркивал, что это был первый случай, когда перед судом предстали преступники, завладевшие целым государством и сделавшие само государство орудием своих чудовищных преступлений. На скамье подсудимых оказались люди, чья преступная деятельность не ограничилась пределами одного государства и привела к неслыханным по своей тяжести последствиям.
Открытие Нюрнбергского процесса состоялось 20 ноября 1945 года в отсутствие главного обвинителя от СССР. Руденко, руководитель советской делегации Горшенин и председатель комиссии Вышинский, вылетевшие из Москвы без запаса времени, опоздали, так как самолет из-за плохой погоды приземлился в Праге, откуда советская делегация добиралась до Нюрнберга на машине.
Известно, что Вышинский еще до начала процесса нервничал, так как постоянно "вылезали" неприятные для советской стороны вопросы. В частности, подвергался сомнению тезис о "внезапности" нападения Германии на СССР, на чем делала упор советская сторона. Поэтому на заседании комиссии он говорил, что у Руденко нет плана проведения процесса и что он якобы не готов к этому процессу и т.п.
Но эти высказывания никак не повлияли на положение главного обвинителя от Советского Союза. Роман Андреевич лично докладывал Сталину о ходе процесса. На вопрос Сталина о недостатках в подготовке процесса, откровенно сказал, что недостатков много, материалы распылены и т.п. По его словам, Сталин был очень возмущен этим и сразу же принял меры к тому, чтобы исправить положение.
Вступительную речь Руденко произнес 8 февраля 1946 года. Он начал ее так:
"Господа судьи! Я приступаю к своей вступительной речи, завершающей первые выступления главных обвинителей на данном процессе, с полным сознанием его величайшего исторического значения.
Впервые в истории человечества правосудие сталкивается с преступлениями такого масштаба, вызвавшими такие тяжелые последствия.
Впервые перед судом предстали преступники, завладевшие целым государством и самое государство сделавшие орудием своих чудовищных преступлений.
Впервые, наконец, в лице подсудимых мы судим не только их самих, но и преступные учреждения и организации, ими созданные, человеконенавистнические "теории" и "идеи", ими распространяемые в целях осуществления давно задуманных преступлений против мира и человечества..."
Закончил он эту речь словами: "Во имя священной памяти миллионов невинных жертв фашистского террора, во имя укрепления мира во всем мире, во имя безопасности народов в будущем мы предъявляем подсудимым полный и справедливый счет. Это - счет всего человечества, счет воли и совести свободолюбивых народов. Пусть же свершится правосудие!"
В Нюрнберге в то время распространился нелепый слух, будто Руденко, возмущенный в ходе допроса наглостью Геринга, выхватил пистолет и застрелил нациста № 2.
10 апреля 1946 года об этом сообщала даже американская газета "Старз энд страйпс".
Такая дичайшая газетная утка многих из нас буквально ошеломила. Но меня тотчас же успокоил один американский журналист: "Собственно, чего вы так возмущаетесь, майор? Какая разница, как было покончено с Герингом? Как будто ему легче пришлось от пулеметной очереди убийственных вопросов вашего обвинителя..."
В заключительной речи Руденко прежде всего суммировал все обвинения. Главный обвинитель от СССР в своем выступлении уделил внимание и критикам Нюрнбергского процесса. Адвокаты обвиняемых и тайные сторонники нацистов вне зала суда не раз выдвигали вопросы о неправомерности тех или иных действий трибунала. Руденко дал на них развернутые и полные ответы с точки зрения теории и практики права, показал несостоятельность аргументов и отвратительное лицемерие защитников.
Речь Руденко отличали широта обобщений и глобальность выводов. Сделать это по горячим следам войны, находясь в плену эмоций, было очевидно непросто. Роман Андреевич в своем выступлении поднялся до философских высот осмысления мировой трагедии, разоблачил глубинную сущность фашизма, людоедские планы уничтожения целых государств и народов, непреходящую опасность идей национального превосходства для всего человечества. Его доводы легли в основу признания агрессивной войны тягчайшим преступлением.
Выступление получилось громким, международный резонанс был необычайно бурным. Люди во всех уголках Земли восприняли речь Руденко так, как будто он говорил не только от лица СССР, а от их имени, от всего человечества.
Годы и судьба
После завершения Нюрнбергского процесса Роман Андреевич продолжал руководить органами прокуратуры Украинской ССР.
Около 13 часов 26 июня 1953 года на заседании Президиума ЦК КПСС группой военных был арестован первый заместитель Председателя Совета Министров СССР и министр внутренних дел СССР Лаврентий Берия.
В своих воспоминаниях Хрущев рассказывает:
"Тут же мы решили назавтра или послезавтра, так скоро, как это было технически возможно, созвать пленум ЦК, где и поставить вопрос о Берия. Одновременно было решено освободить Генерального прокурора СССР, потому что он не вызывал у нас доверия и мы сомневались, что он может объективно провести следствие. Новым Генеральным прокурором утвердили товарища Руденко и поручили ему провести следствие по делу Берия".
Руденко тогда находился в Киеве. Он был вызван в Москву в понедельник, 29 июня1953 года. В его бумагах сохранилось командировочное удостоверение № 357, подписанное заместителем прокурора Украинской ССР Смоленским. В нем отмечено, что оно выдано "Руденко Р.А. - прокурору УССР, государственному советнику юстиции 2 класса, командированному в Москву по служебным делам. Срок командировки - 7 дней. Основание: приказ № 70 от 29 июня 1953 г." И на обороте: "Убыл из Киева 29 июня 1953 г." "Служебная командировка" Руденко в Москву на 7 дней растянулась на 27 лет.
После Нюрнбергского триумфа Роман Андреевич Руденко по праву стал считаться советским деятелем мирового масштаба. В 1946 году по инициативе французских юристов - участников движения Сопротивления во время Второй мировой войны была создана международная неправительственная организация - Международная ассоциация юристов-демократов (МАЮД). У ее истоков стоял и Руденко.
Конечно, много и еще очень много можно рассказать о профессиональной деятельности Руденко и о его окружении. Ведь сколько интересных людей было рядом, какие горы сложнейших дел они перевернули. Но формат статьи, к сожалению, этого не позволяет сделать.
Он любил свою работу. И мечтал окончить свою земную юдоль, находясь в строю, на государственной службе. О том, что Руденко уже пережил три инфаркта, никто в прокуратуре не знал. Первые два он заработал еще при Хрущеве, третий случился на даче в конце семидесятых. Тогда его спасли. "Скорая" примчалась из Кунцева за 20 минут. Как видим, не только большие звезды заработал за свою жизнь патриарх советской прокуратуры.
В январе 1981-го, сразу же после Нового года, Роман Андреевич лег на очередное штатное медицинское обследование. Ничто не предвещало беды. Его посещали жена, дети. Чувствовал он себя нормально. Однако вскоре, перед выпиской, где-то на десятый день, на квартире Руденко раздался телефонный звонок. Звонили с "Мичуринки". Сообщили, что Роману Андреевичу плохо, что он теряет сознание. Это был четвертый инфаркт.
Периодически Руденко приходил в сознание. Узнавал окружающих. Последний раз, когда он пришел в себя, а было это 21 января, ему сообщили, что он избран делегатом очередного съезда КПСС. Спросили о его желаниях. Он улыбнулся и как всегда спокойно сказал: "Спасибо. Все нормально. Не беспокойтесь". Вскоре ему опять стало плохо - он потерял сознание и больше в него не приходил.
23 января 1981 года Руденко скончался. Шел ему 74-й год. Похоронили патриарха советской прокуратуры со всеми почестями на Новодевичьем кладбище.
Супруга Романа Андреевича ласково называла мужа Рима, а он ее - Марийка. В феврале 1942 года, когда по просьбе Руденко решался вопрос о направлении его на фронт и разлука была уже неизбежна, он, чтобы успокоить свою Марийку (а он так среди близких ему людей любяще называл Марию Федоровну) и дочерей, на обороте подаренной фотографии написал:
"Фото от 12 октября 1941 г.
г. Москва
Как здесь, на снимке, тесно прижавшись друг к другу, сплотилась семья, так и в жизни сплочены мы воедино и навечно. Пройдет время. Закончится война. Залечим раны, нанесенные нам кровавым зверем - фашизмом. Снова забурлится жизнь в советских городах. Зацветут колхозные села. И, собравшись семьей, мы будем вспоминать дни Отечественной войны, октябрь 1941 г., когда нависла угроза над сердцем столицы - Москвой, когда маленькая Лора, надев противогаз, с серьезным видом говорила: "Я сегодня дежурная", а в убежище с гневом ребенка сказала: "Проклятый фашист не дает деткам спать". Все это будет воспоминанием. А сейчас задача - напрячь все силы для выполнения единой цели - разгромить и уничтожить врага! Мужественно перенесем все трудности, временную разлуку и любовь нашу и спаянность еще больше укрепим.
Любимым моим и родным - Марийке, Галочке и Лорочке от Римы и папы.
г. Москва, 19/II 1942 г."
И они все перенесли. А разлука, которая продлилась почти до конца войны, только еще больше испытала и укрепила их отношения, сплотила семью. Ведь не зря говорят, что разлука для любви - все равно, что ветер для костра. Маленький костер он легко задует, большой же раздует еще сильней. Их костер горел почти 50 лет!
Через 17 лет Мария Федоровна вновь встретилась с Романом Андреевичем - она умерла в 1998 году и захоронили рядом с ее дорогим Римой.