Референдум — давняя традиция. Как русские элиты XVIII века опередили время

3 октября Государственная Дума Российской Федерации ратифицировала договоры о принятии в состав России четырёх новых субъектов. Министр иностранных дел России Сергей Лавров, выступавший на заседании Госдумы, отметил: «Этот процесс стал логическим продолжением воссоединения русских земель, начатым с возвращения в РФ Республики Крым и города Севастополя в 2014 году».
Слова главы внешнеполитического ведомства идеально подтверждаются логикой исторических процессов. Потому что этот ряд можно продолжить. И вспомнить, каким образом в составе России в XVIII столетии оказался Крым. Многие считают, что это было результатом завоевания. Однако на поверку выходит, что уже тогда российские элиты мыслили опережающими категориями — если судить здраво, то Крым вошёл в состав Российской империи по итогам своеобразного референдума. Другое дело, что путь к нему был непростым и растянулся на добрый десяток лет.

«На вечные времена»

Началось всё с абсолютно мирного соглашения. В 1772 году Российская империя и Крымское ханство подписали Карасубазарский трактат — договор, согласно которому Крым объявлялся независимым государством под покровительством России. В обмен на покровительство России передавались военные базы на Чёрном море — Керчь, Кинбурн и Еникале. Спустя два года Османская империя после войны 1768-1774 годов признала этот договор и отказалась не только от притязаний на владение Крымом, но и на вмешательство в дела независимого ханства. Причём с формулировкой «на вечные времена».
Расклад для России был, если выражаться терминами математики, необходимым и достаточным. Независимое дружественное государство на южных границах империи — с наличием в нём русских военных баз и военным присутствием как на самом полуострове, так и на Кубани, которая тоже входила в состав Крымского ханства. В принципе, подобное положение дел вполне удовлетворяло Петербург. И если бы в регионе сохранялась стабильность, так могло бы длиться если не вечно, то очень и очень долго.
Но в том-то всё и дело, что стабильности там не было. Османская империя, лишённая одним махом солидных территорий в Северном Причерноморье, никаких соглашений насчёт Крыма соблюдать не намеревалась. И уж тем более «на вечные времена». В независимом Крыму постоянно вспыхивали восстания против ханской власти. Хан Шагин Гирей, занявший престол в 1777 году, небезосновательно видел в этом планомерную работу турецких эмиссаров, которые вели среди мусульманского населения Крыма агитацию за возврат в объятия Оттоманской Порты.

«Обращайтесь с жителями ласково»

Надо сказать, что эта агитация работала. Молодой хан, получивший европейское образование, имел серьёзные намерения превратить независимый Крым в европейское государство. Так что песни турецких эмиссаров, выдержанные в стиле: «Вот, смотрите, новая власть продалась России, скоро и вас всех тоже продаст. Так защитите же веру отцов, а мы вам поможем» находили ожидаемый отклик.
А вот дальше включался любопытный механизм. Хан отчётливо видел, что его трон расшатывают из Стамбула. Соответственно, подавляя восстания, которые почти всякий раз поддерживались прямой военной помощью Турции, он обращался к России. Русские войска, верные союзническому договору, всегда приходили на помощь. Руководствуясь при этом следующей инструкцией, исходящей с самого верха: «Обращайтесь с жителями ласково, не касаясь казнями честных людей. Казни же пусть хан производит своими людьми, если в нем не подействует дух кроткой монархини нашей, который ему сообщён». Ясное дело — в хане, напуганном турецким вмешательством, не мог подействовать никакой «дух кротости». Казни на головы своих подданных он обрушивал регулярно и помногу.
Что в итоге видели жители Крыма? Турки подбивают на бунт, но ничего хорошего из этого не получается — хан бунты давит, а потом жестоко расправляется с зачинщиками. А что русские войска?
Поначалу в них видели «цепных собак» хана. Но довольно быстро разобрались, что русские военные не палачи и не оккупанты — кровью страну заливают не они, а хан. Что на «веру отцов» русские солдаты не покушаются. Что в составе их армии полным-полно мусульман... Словом, сложилась престранная ситуация — население Крыма мало-помалу привыкло видеть в русских чуть ли не единственную силу, способную защитить их от собственного хана.
Окончательно прозрение настало летом 1782 года, когда турецкие эмиссары подбили на восстание и переворот родных братьев хана. Один из них занял престол, а Шагин Гирей был вынужден бежать. Одновременно турки заняли Тамань. Казалось, ещё чуть-чуть — и Крым вернётся в Османскую империю.
Но случилось неожиданное. Стоило лишь русским войскам перейти через Перекоп, как мятеж рассыпался сам собой. Шагин Гирей занял престол и собрался было устроить масштабную расправу, начав с казни своих мятежных братьев. Однако вмешалась Екатерина II — по её личной просьбе мятежникам даровали жизнь.
Это не лезло ни в какие ворота. Получалось, что гарантом безопасности теперь по факту является не хан, а русская императрица...
Словом, почва для раздумий у населения Крыма была подготовлена превосходно. Теперь нужно было решить — стоит ли оставлять Крым в прежнем положении независимого государства?

Манифест держали в секрете

По всему выходило, что нет. Турки не уймутся — попытки вернуть ханство под свою руку год от года становились всё настойчивее и масштабнее. Вместо стабильного дружественного государства под боком у России оказывался очаг смут и мятежей, требующий постоянных военных дефиле туда и обратно. А это слишком дорогое удовольствие...
Вполне возможно, что именно так думал Григорий Потёмкин, возвращавшийся из мятежного Крыма в Петербург. К тому же несколько крымских вельмож намекнули Светлейшему князю, что не худо было бы Крыму перейти под руку России. Именно тогда, осенью 1782 года, у Потёмкина созрел план бескровного присоединения Крыма.
Делай раз — в апреле 1783 года Екатериной подписывается Манифест о присоединении Крыма к России. Но его не показывают никому. Он хранится в секретном месте до лучшей поры.
Делай два — всю весну и лето 1783 года Потёмкин в Крыму, а Суворов на Кубани объезжают племенных старейшин, чтобы проверить их настроения. Настроения таковы, что старейшины, измученные нестабильностью, готовы сдаться хоть чёрту лысому, лишь бы тот гарантировал покой и веротерпимость.
Делай три — если эмиссары обходились пышными словами про общую веру и общую судьбу, то Потёмкин предлагал реальную защиту и конкретную помощь. В частности, пишет Екатерине: «Надобно выделить денег для устройства и содержания фонтанов, мечетей и школ, дабы угодить магометанам».

Делай четыре — заранее заготовленные «присяжные листы», где крымские жители клянутся перейти под руку Екатерины, получив взамен «все права российского гражданина», подписываются пачками.
Делай пять — когда «присяжные листы» собраны, миру предъявляется Манифест о присоединении, подтверждённый волеизъявлением всего народа Крымского ханства. С этим не могла поспорить даже Турция. 28 декабря 1783 года султан Абдул-Хамид признал власть России над Крымом.