Советник президента РФ Сергей Глазьев на полях Ялтинского экономического форума рассказал в интервью ТАСС, что экономика Крымского региона остро нуждается в долгосрочных кредитных ресурсах, обеспечить которые Крыму в текущих условиях сможет только целевой институт развития федерального значения. При этом средства на развитие экономики и реального сектора не только в масштабах Крыма, но и страны в целом должен обеспечить Центробанк за счет денежной эмиссии.
Также, по мнению советника президента, российское деловое сообщество вполне созрело для ответственной макроэкономической денежной политики, в рамках которой необходимо объединить стратегическое планирование, гибкую денежно-кредитную политику и механизмы налогового регулирования, которые стимулировали бы приток денег в реальный сектор и ограничивали спекулятивную активность.
— Сергей Юрьевич, Ялтинский экономический форум проходит уже во второй раз, каких результатов вы ждете от него в этом году?
— Форум важен прежде всего как площадка, где инвесторы и власть могут поговорить откровенно и обсудить вопросы, требующие решения. Форум создает некую обстановку доверительного разговора. Тем более в нынешней сложной ситуации, когда много неясностей и рисков — как мировых, так и внутри страны. Чем плотнее будет диалог между бизнесом и властью, тем лучше.
Форум достаточно открыт, демократичен, все желающие могут задать вопросы первым лицам крымского правительства и парламента, получить ответ и предложить свои проекты, договориться о механизмах частно-государственного партнерства, что как раз является необходимым фактором снижения рисков.
Если говорить об узких местах развития крымской экономики, то это, конечно, как и везде по России, финансовые ресурсы. Рассчитывать, что крымская экономика поднимется за счет сбережений крымчан, очень наивно.

— Как вы видите дальнейшее развитие экономики Крыма, его банковской системы, как поднимать кредитование в регионе?

— Нужны долгосрочные кредитные ресурсы — в силу западных санкций не приходится рассчитывать на иностранные инвестиции. Из-за нелепой позиции руководителей российских госбанков мы видим, что естественные для экономики источники финансирования, находящиеся в государственной банковской системе, недоступны для Крыма.
Из этого следует, что в регионе нужно создавать целевые институты развития федерального значения, которые, опираясь на государственную поддержку, будут на себя брать кредитование долгосрочных инвестиций.
Здесь создана корпорация по развитию Крыма, но она региональная. Это значит, что у нее в распоряжении только региональные ресурсы и активы — это прежде всего земельные участки, объекты недвижимости, представляющие большую ценность.
Под них, конечно, можно привлекать кредиты, но если нет источников финансирования, то сложно создавать что-то серьезное, капиталоемкое. А с учетом того, что главные направления развития крымской экономики — здравоохранение, туристическо-рекреационные услуги — являются очень капиталоемкими отраслями, требующими огромных вложений в инфраструктуру, с окупаемостью в 10 лет и больше, без долгосрочных кредитов не обойтись.
Поэтому в Крыму необходим федеральный институт развития, который будет выпускать облигации с низкой доходностью. Такие облигации может покупать ЦБ — другого механизма нет.

Если мы такую корпорацию создадим и в ее распоряжении будет хотя бы 100 млрд рублей, то можно ожидать привлечения кредитных ресурсов под те активы, которые есть в Крыму.
Соответственно, процентные ставки по таким облигациям для конечных заемщиков должны быть не более 3–4 %. Мы через механизм сельского хозяйства такое субсидирование обеспечиваем и видим подъем сельского хозяйства: вопреки мнению наших псевдолибералов, которые говорят, что нельзя расширять денежный поток, потому что все разворуют.
В Крыму идет подъем сельского хозяйства, опирающийся на государственные субсидии, на механизм возврата части инвестиций, которые люди делают за свой счет. Если мы такие механизмы создадим и для других отраслей, я думаю, крымская экономика будет очень устойчиво развиваться.
— А есть риск невозврата или неэффективного использования этих средств?
—  С учетом того, что все ведущие крымские руководители как в госструктурах, так и в бизнесе включены в список западных санкций, я считаю, что риски отсутствуют: эти люди будут распоряжаться деньгами государственными как положено.
— Каким должен быть источник финансирования для этой госкорпорации, где взять 100 млрд рублей?

— Центробанк их должен создать. За последние 3 года он изъял из экономики 7 трлн рублей, забрав их из банковской системы. С макроэкономической точки зрения это главная причина нашего кризиса, потому что в той мере, в которой он изъял деньги, сократились кредиты.
— Что вы имеете в виду, говоря "изъял"?
— Через механизм рефинансирования. По состоянию на 2012 год ЦБ выдал банковской системе кредитов где-то на 9 трлн рублей через механизм рефинансирования коммерческих банков.
Сейчас он практически все эти деньги забрал обратно. Произошло это из-за повышения процентных ставок, потому что предприятия в большинстве отраслей не могут под такие ставки брать деньги.
ЦБ поставил наш бизнес, особенно в производственной сфере, в ситуацию, когда либо нужно сворачивать производство, возвращать кредиты, если брались под оборотный капитал, либо поднимать цены — перекладывать эти процентные ставки на потребителя. Вот так мы и пришли в стагфляционную ловушку.
С макроэкономической точки зрения главная причина нашего кризиса лежит исключительно в плоскости ограничительной денежной политики. ЦБ поднял процентные ставки, сократился объем кредитования, резко ухудшились условия кредитования, и как следствие — падение производства.

Фактически остановили трансмиссионный механизм банковской системы. Доля производственных инвестиций в активах банковской системы составляет меньше 2%. То есть банки не занимаются финансированием инвестиций.
ЦБ создал такую нелепую ситуацию, когда банки заняты чем угодно — потребительскими кредитами, финансированием спекуляций. Слава богу, хоть на оборотный капитал дают кредиты. Но главная функция банковской системы — трансформация сбережений в инвестиции — фактически выключена.
— ЦБ заявляет, что его главная цель — это таргетирование инфляции.
— Они сказали про таргетирование инфляции, а в итоге инфляция подскочила в два раза. Это что за таргетирование? Это все равно что таргетировать ваше движение из Ялты в Севастополь и попасть в Керчь, в обратном направлении.
Если бы они всерьез таргетировали инфляцию, то первое, что бы они сделали, — это обеспечили стабильность курса рубля. А бросив курс рубля в свободное плавание, они создали гигантскую инфляционную волну, с последствиями которой мы только сейчас совладали. А не за горами могут быть еще дефляционные шоки — то есть инфляционные шоки вследствие девальвации.
Так что главный способ сокращения инфляции — это инвестиции в развитие. Вот здесь в Крыму на форуме рассматривается очень интересный инвестиционный проект по созданию высокоскоростной системы железнодорожного сообщения внутри Крыма.

Можно на этом примере разобрать, как инвестиции в этот объект будут сказываться на инфляции. Мы строим скоростную железную дорогу. Ее стоимость оценивается в 70 млрд рублей.
Мы электрифицируем это пространство, обеспечиваем комфорт. Вокруг железной дороги создаются разные коммерческие объекты, которые обеспечивают рост производства и рост услуг.
Крымчане получают доступ ко всем уголкам Крыма — за 2 часа вы можете доехать куда угодно. В результате сокращаются расходы на топливо, высвобождается рабочее время, снижаются транспортные издержки, создается зона дополнительной экономической активности, рост товаров и услуг, расширяется предложение, повышается эффективность и снижаются цены. Во всем мире борьба с инфляцией происходит именно так.
— Насколько текущий курс рубля, по-вашему, обоснован?
— Есть объективные критерии, по которым судят об обоснованности курса национальной валюты по отношению к конкурентоспособности страны. Если страна имеет низкий технический уровень, то у нее, как правило, курс национальной валюты меньше, чем она стоит на внутреннем рынке, то есть курс занижен по отношению к паритету покупательной способности. Чем больше страна отстает, тем больше эта разница.
Это объясняется тем, что за технологическое отставание приходится платить снижением уровня жизни. То есть когда курс занижен, это значит, что мы субсидируем экспорт, за счет чего происходит удорожание импорта.
У нас разрыв в эффективности использования ресурсов по сравнению с передовыми странами где-то трехкратный. И курс по отношению к ППС занижен примерно на столько же, в 3 раза.
И его можно было бы на этом уровне стабилизировать и держать стабильным достаточно долго, учитывая, что у нас положительное сальдо торгового баланса и соотношение валютных резервов и объема денежной базы достаточно прочное.

Мы — единственная страна в мире, где объем валютных резервов больше, чем объем денежной базы. То есть мы фактически точно застрахованы от колебаний курса рубля. ЦБ ничего не стоит держать фиксированный курс рубля в течение разумного периода времени, обеспечивая бизнесу разумные ориентиры для инвестиций.
В конституции у нас даже записано, что задача ЦБ — это стабильность валюты в России. Для этого у нас и создаются валютные резервы. Когда ЦБ бросил курс в свободное плавание, мы оказались в ситуации, когда курс определяется не на Московской бирже, а в Чикаго. Его определяют американские спекулянты, которые играют с рублем как со спекулятивным инструментом.
С помощью российских участников рынка на Московской бирже пытаются манипулировать курсом рубля — у них это неплохо получается. Сейчас сложилась опасная ситуация, известная экономистам как carry trade — это такая спекулятивная игра на повышении курса и высоких доходах российских бумаг.
Это опасно тем, что чем дольше длится carry trade, чем больше спекулятивного капитала появляется, тем круче и жестче будет обвал, когда спекулянты побегут. А это неизбежно когда-нибудь произойдет.
Разумные финансовые власти с этим борются и вводят валютный контроль, отсекают спекулятивные инвестиции от прямых инвестиций, поощряют их. А наш ЦБ удалился с рынка, на Московской бирже командуют крупные спекулянты, поэтому рубль сейчас мы не контролируем, контролируется он из-за рубежа, и когда американским хедж-фондам заблагорассудится его обрушить, никто не знает.
— А вы считаете необходимым вводить у нас валютный контроль?
— Конечно. Без этого не будет длинных денег, не будет инвестиций. Посмотрите, как успешно развивается Китай, Вьетнам, Индия. Экономики, которые развиваются с темпами 6–7 % в год на протяжении 20 лет, все сохраняют валютный контроль. Потому что без него вы не можете управлять финансовыми потоками, канализировать приток длинных денег в развитие экономики.

Когда у нас спасали банковскую систему в 2008 и 2012 году, вливали в банковскую систему триллионы рублей — их просто печатали. И куда их банки дели? Три четверти денег они отправили на покупку валюты, то есть сыграли против валюты собственной страны.
А если бы был валютный контроль, деньги бы пошли в развитие реального сектора, чего и добивался президент, когда говорил, что "мы спасаем банки, чтобы банки помогли реальному сектору". Поэтому без отсечения спекулятивных инвестиций от прямых мы никогда не выйдем ни на устойчивый рост, ни на модернизацию.
— На каком уровне, на ваш взгляд, нужно зафиксировать курс рубля по отношению к доллару?
— Это не имеет принципиального значения. Я бы взял двукратный ориентир по отношению к ППС. Но это зависит и от задач. Если мы ставим задачей увеличение экспорта, значит мы должны его ниже зафиксировать; если мы ставим задачу модернизации за счет импорта новейших технологий, значит на более высоком уровне.
— А если задача — залатать дыру в бюджете?
— Для этого есть другие способы. Надо вернуть экспортные пошлины, например. Давайте откажемся от возврата НДС экспортерам сырья. Есть множество способов, где взять 2–3 трлн рублей, которых не хватает бюджету.
— Сейчас готовится стратегия по развитию российской экономики до 2020 года. Что, на ваш взгляд, следует предусмотреть там, чтобы обеспечить рост экономики?
— Нужно предусмотреть реалистичные механизмы наращивания инвестиций и модернизации производственной сферы. Если мы ставим задачу так, то отсюда вытекают задачи и для денежной, и для налоговой политики.

То, что сегодня Столыпинский клуб, "Деловая Россия", Торгово-промышленная палата и "Опора России" сходятся в главных рекомендациях, говорит о том, что деловое сообщество вполне созрело для ответственной макроэкономической денежной политики и не будет разворовывать деньги, которые ЦБ будет создавать в качестве кредитных ресурсов.
Для этого нам надо сочетать стратегическое планирование и гибкую денежно-кредитную политику, а также механизмы налогового регулирования, которые стимулировали бы приток денег в реальный сектор и ограничивали спекулятивную активность.
— Как вы относитесь к предложению ввести прогрессивную шкалу налогообложения?
— Практически все экономисты сходятся в том, что прогрессивная шкала — это необходимое условие для нормального развития экономики, потому что, во-первых, это снижение социального неравенства. Кроме того, это способ получения допдоходов для бюджета. Это приведение нашей системы регулирования в соответствие с нашими нравственными ценностями, где ключевую роль играет ценность социальной справедливости.
Поэтому я считаю, что отказ от прогрессивной системы был такой экзотической мерой, которая казалась удобной с точки зрения фискальных интересов, но доходов в бюджет явно не прибавила.
Тот рост доходов, который мы сначала наблюдали, был связан с тем, что обложили единым налогом военнослужащих, которые раньше налогов вообще не платили. Надо переходить к более сложной прогрессивной шкале. Есть огромный международный опыт на эту тему.
— С внутренними экономическими трендами все понятно, а как вы относитесь к политике нового президента США Дональда Трампа, она вас не разочаровала?
— Трамп делает то, что ждет от него американская властвующая элита. И как ее представитель в этом плане он действует абсолютно логично. У меня не было никаких иллюзий, что он будет менять политику.

Во-первых, американская агрессивность в мире объясняется стремлением сохранить американскую гегемонию в ситуации, когда они уже проиграли лидерство Китаю в экономике.
Кроме военной дубинки, других способов заставить всех пользоваться долларом у США нет. Поэтому они ведут гибридную войну со всем миром для того, чтобы сбрасывать на другие страны бремя своих долгов, удерживать всех в долларе и ослаблять те территории, которые они не контролируют.
В этом свете антироссийская истерия и нарастающая русофобия — это долгосрочный фактор, связанный со специфическими интересами американской властвующей элиты. Они объективно ведут мировую гибридную войну, а субъективно эта война направлена против нас.
И потом война, как и всегда в случае смены глобального лидера, разворачивается за контроль над периферией. Во времена Первой и Второй мировой войны провокатором выступала Англия, чтобы сохранить мировое лидерство. Сейчас Америка делает то же самое.
Трамп является выразителем этих интересов. Другое дело, что он действует довольно спонтанно, хаотично. Но чем больше будет агрессия со стороны американцев, тем скорее они доведут дела до окончательного долларового краха, потому что единственный способ для жертв американской агрессии эту агрессию остановить — это избавиться от доллара. Как только мы с Китаем избавимся от доллара, американской военной мощи придет конец.