Шок — это по-нашему. Почему начало 90-х стало катастрофой

Тридцать лет назад Россия начала переход к рыночной экономике. Государство больше не вмешивалось в торговлю и не контролировало цены. Это дало неоднозначный эффект. В магазинах появились продукты, но все резко подорожало. Челноки завезли в страну китайский ширпотреб, однако купить его могли единицы. Зарплаты и сбережения обесценились. О плюсах и минусах реформ, известных как "шоковая терапия", — в материале РИА Новости.

"Новый год был какой-то безрадостный. Горбачев ушел в отставку, и по телевизору нас почему-то поздравлял юморист Задорнов. Не покидало ощущение надвигающегося апокалипсиса. Привычная жизнь оставалась в прошлом, что впереди — непонятно", — вспоминает москвич Дмитрий Малышев.

Повсюду твердили о рыночных реформах, которые вот-вот запустит правительство Ельцина и Гайдара, но никто толком не понимал их суть.

За новогодним столом вместо "Советского" шампанского чокались непопулярной игристой "Искрой". Спасали продуктовые наборы, которые выдали на предприятиях. На семью из пяти человек — баночка икры, палка колбасы, селедка, горстка конфет.

"Перед праздниками на Киевский рынок выбросили кур. Мама с теткой простояли в очереди на морозе восемь часов, но достались только кости. Наварили ведро бульона", — рассказывает Максим Савостьянов, тоже житель столицы.

Москвичка Виктория Панфилова 31 декабря 1991-го прогуливалась на Патриарших прудах с дочкой. Там охотились на уток. "Мы, молодые мамочки, тоже присматривались к проплывающим птицам. Мечтали поймать утку и запечь ее с яблоками", — признается она.

По талонам — гречка, рыба, морская капуста. Пенсионеры сушили сухари. "Так было в Великую Отечественную. Моя бабушка, пережившая войну, запаниковала", — говорит житель Санкт-Петербурга Иван Богатырев.

Не шиковала и элита. Заместитель министра иностранных дел Андрей Федоров, как и все, томился в очередях. "Под Новый год позвонила одноклассница Катя. Не общались со школы. Узнала, что я стал чиновником, умоляла достать молочную смесь для ребенка. Обзвонил друзей. Нашел по блату пару банок", — вспоминает он.

Дефицит давно был нормой жизни. Любые товары буквально сметали с прилавков. "В погоне за продуктами люди не сразу заметили, что распался СССР. Эту новость восприняли буднично и почти равнодушно", — отмечает журналист Дмитрий Бабич.

Если к нехватке мяса, муки и сахара привыкли, то перебои с сигаретами в 1989-м вызвали беспорядки. Рабочие объявили забастовку, вывесив транспарант: "Дайте две пачки в руки, тогда вернемся к станкам". Шахтеры разбивали палаточные лагеря на улицах городов, стучали касками об асфальт и требовали "накормить народ".

Переход к рыночной экономике наметили на зиму 1992-го. Власти осознавали, что реформа болезненная, цены резко вырастут, но иного варианта не видели. Плановая экономика завела страну в тупик.

При командно-административной системе производители не могли самостоятельно устанавливать цены и распределять товары. Стимулов улучшать производство не было.

Высокие нефтяные котировки позволяли государству держаться на плаву. На валюту от продажи энергоресурсов СССР покупал американское зерно. Собственной муки не хватало со времен Никиты Хрущева. Но в 1985-м нефть обвалилась, валютная выручка сократилась.

Советники убеждали Горбачева приступить к реформам. Предлагали взять за основу программу "500 дней" молодого экономиста Григория Явлинского. Но генсек не решился.

Двадцать пятого декабря 1991-го над Кремлем спустили флаг СССР. Российской Федерации в наследство достался внешний долг в 100 миллиардов долларов. Золотовалютные резервы были на исходе. За товары из-под полы переплачивали. В очередях шептались, что вот-вот начнется голод.

Экономисты в правительстве Бориса Ельцина заявили: без "шоковой терапии" — отказа государства от регулирования цен — уже не обойтись.

"Иначе дефицит товаров непреодолим", — убеждал Егор Гайдар, назначенный вице-премьером и министром экономики и финансов.

Цены отпустили 2 января 1992-го.

Москвич Дмитрий Малышев не верил в реформы. Но после праздников увидел в магазине небывалое: "Сметану продавали по 70 рублей, хотя до этого она стоила в десять раз дешевле. Сливки, сгущенка, подсолнечное масло, стиральный порошок. Баснословно дорого, однако — покупали".

Разумеется, припасенные для торговли из-под полы продукты быстро закончились, пополнять запасы было нечем. Производители не успевали за спросом. Импорта по-прежнему не было. Товарообмен между людьми запрещен.

Гайдар требовал снять эти ограничения. Двадцать пятого января Ельцин подписал указ "О свободе торговли". В стране закипел бизнес.

"Тверская улица в Москве превращалась в рынок. В пяти минутах — Кремль, а на тротуарах выложили барахло на продажу. Лотки появились в кинотеатрах, больницах, вузах, школах", — перечисляет Малышев.

"В переходах метро, электричках предлагали плакаты со Шварценеггером, Сталлоне. Плохого качества, но мы радовались как дети. Жвачка, кока-кола, пиво, шоколадные батончики, "ножки Буша" (так называли курятину из США. — Прим. ред.) — мы ошалели от такой свободы выбора", — признается Савостьянов.

Рубль обесценивался, сбережения таяли на глазах. Инфляция била рекорды: в январе — 246 процентов, к концу года — 2500. С зарплатой на госпредприятиях перебои.

"Мясо подорожало в тридцать раз: килограмм говядины стоил три рубля, а после "шоковой терапии" — 90. Бутылка водки — 200. И это при зарплате 300-400. Отчаяние и ненависть к политикам — вот что тогда нас переполняло", — говорит Иван Богатырев.

Люди бросились снимать вклады. Разъяренные толпы штурмовали отделения Сбербанка, но там не было наличных. Деньги уходили на погашение долга по зарплатам.

В 1995-м Верховный суд принял закон, обязывающий проиндексировать сгоревшие сбережения и вернуть их вкладчикам. Это мало помогло. Хранившиеся к моменту начала реформ на сберегательных счетах по всей стране 600 миллиардов рублей большей частью пропали безвозвратно.

Гайдар возлагал ответственность на предыдущие правительства.

"С 1967-го власти регулярно забирали деньги на свои многочисленные расходы. Вначале изымалось по два-три миллиарда рублей в год. С середины 80-х объемы изъятий из системы сберкасс на финансирование дефицита бюджета перевалили за десять миллиардов рублей в год. К концу 80-х — до 20 миллиардов. Деньги шли на войну в Афганистане, помощь братским режимам, неэффективную экономику", — объяснял он.

Рэкет и криминал девяностых — обратная сторона реформ. "До прихода в правительство Гайдар был теоретиком. Но ни в одной западной книжке по экономике не описывалась связь рынка и преступности. Пришлось на ходу изучать и искоренять", — рассказывает Андрей Федоров.

Правоохранительные органы тоже были в кризисе. "До "шоковой терапии" милиция работала с преступностью в советских понятиях. Как бороться с рэкетирами, там не понимали", — уточняет собеседник.

"У отца была торговая точка на Петровско-Разумовском рынке. Приходилось отстегивать крепким ребятам из ОПГ, чтобы не трогали. Крышевали рынок и люди в форме", — добавляет москвич Михаил Волобуев.

Несмотря неразбериху, разгул криминала и замешательство властей, с дефицитом в магазинах к 1994-му действительно покончили. Однако наступившее изобилие не все связывали с гайдаровскими реформами. Политика и экономиста обвиняли в обесценивании доходов, безработице, массовом обнищании.

Ошибки признавали и сторонники Гайдара. "Мы не шли единственно правильной дорогой. Но в том, что мы в целом делали все правильно, я не сомневаюсь", — писал экономист Евгений Ясин.

"На Гайдара спустили всех собак. А был ли у кого рецепт, как реализовывать реформы? — задается вопросом Севастьянов. — Никто не хотел брать на себя ответственность".

Споры о том времени продолжаются. Та терапия действительно была шоковой — жесткий эксперимент, затронувший каждого.