Сталин и Трумэн на последнем этапе войны

За месяц до окончания Второй мировой войны в Европе 12 апреля 1945 года скоропостижно (по официальной версии от инсульта) скончался президент США Франклин Делано Рузвельт.
За годы войны между ним и Сталиным сложились отношения взаимного уважения и, насколько это возможно между идеологическими антагонистами, честного партнёрства. Известно высказывание вдовы американского президента Элеоноры о том, что «Сталин нравился Рузвельту». Сталин также симпатизировал Рузвельту как политику и как человеку, о чём писал в своих мемуарах Андрей Громыко.
Существует мнение, что, останься Рузвельт у руководства США, американо-советские отношения после войны могли развиваться совсем иначе. По этой версии, в отличие от премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля, Рузвельт не противился продвижению коммунизма в Восточной Европе, считая это объективным условием послевоенной стабильности. Более того, утверждается, что в Ялте Рузвельт в ответ на согласие Сталина помочь Соединённым Штатам в войне с Японией обещал Советскому Союзу кредит в 6 млрд. долларов и продолжение программы ленд-лиза как стране, больше всего пострадавшей в годы войны.
Как бы то ни было, Сталин искренне скорбел по поводу кончины Рузвельта. В его личном послании занявшему пост президента США Гарри Трумэну от 13 апреля 1945 года говорилось: «От имени Советского Правительства и от себя лично выражаю глубокое соболезнование Правительству Соединённых Штатов Америки по случаю безвременной кончины президента Рузвельта. Американский народ и объединённые нации потеряли в лице Франклина Рузвельта величайшего политика мирового масштаба и глашатая организации мира и безопасности после войны…»
Андрей Громыко в воспоминаниях писал: после смерти Рузвельта «брешь в политической жизни США образовалась зияющая. Международные последствия её оказались огромными. К власти в США пришёл Трумэн, бывший вице-президент. Как политик он до этого светил вроде Луны – отражённым светом. В советско-американских отношениях почти сразу же стали проявляться серьёзные натянутости».
Сталин понимал, что на завершающем этапе войны ему придётся в лице Трумэна иметь дело с убеждённым антикоммунистом, не испытывавшим ни малейшей симпатии к остававшемуся военным союзником Советскому Союзу. Сталин помнил исполненные цинизма слова Трумэна о том, какую позицию следует занять Соединённым Штатам в отношении воюющих на советско-германском фронте сторон: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и таким образом пусть они убивают как можно больше, хотя я не хотел бы увидеть Гитлера победителем ни при каких обстоятельствах. Никто из них не держит своего слова» («Нью-Йорк Таймс», 24 июля 1941 г.).
Во время вступления в должность Трумэн был проинформирован о секретных работах по созданию атомной бомбы. Перспектива появления у США «супероружия» породила у новой американской администрации надежду на то, что война с Японией может быть завершена в результате атомной бомбардировки. В этом случае Трумэн и его окружение предпочли бы обойтись без участия СССР в войне на Дальнем Востоке. Однако уверенности в том, что атомная бомба будет готова к применению в ближайшее время, не было, и заинтересованность Вашингтона в выполнении Советским Союзом данных в Крыму обязательств сохранялась.
Трумэн исходил из того, что «вступление СССР в войну окончательно убедит Японию в неизбежности её полного разгрома». Стремясь получить по возможности точную дату вступления СССР в войну, он направил в Москву в качестве своего представителя лично известного Сталину ближайшего помощника Рузвельта, бывшего министра торговли США Гарри Гопкинса. Информация, которой добивался Трумэн, была получена 28 мая 1945 года. Сталин сообщил Гопкинсу: «Советская Армия будет полностью развёрнута на маньчжурских позициях до 8 августа».
О том, что привлечение СССР к разгрому Японии являлось для США вопросом решённым, свидетельствуют американские секретные планы оккупационного режима для японской территории. По этим планам страна должна была быть разделена на четыре оккупационные зоны: американскую, советскую, английскую и китайскую. При этом советские войска должны были занять обширную территорию японской метрополии, включавшую северный остров Хоккайдо и весь северо-восток основного острова Японии Хонсю. Считалось, что расчленение Японии на зоны значительно ослабит бремя организации оккупационного режима и позволит Соединённым Штатам резко сократить численность предназначенных для этого американских войск. По расчётам, в случае самостоятельной оккупации Америке потребовалось бы по меньшей мере 800 тыс. солдат и офицеров, или 23 дивизии.
Однако мысль о том, чтобы отстранить СССР от послевоенного урегулирования в Восточной Азии, не оставляла Трумэна. Когда к лету 1945 года поступили сведения, что работы по созданию атомного оружия вступили в завершающую стадию, в администрации США возобладало стремление скорейшим нанесением атомных ударов по Японии опередить вступление СССР в войну. Трумэн, вопреки желанию Черчилля, затягивал проведение запланированной встречи лидеров трёх держав в Берлине, надеясь к началу Берлинской конференции иметь готовую атомную бомбу как инструмент политического давления на СССР в вопросах послевоенного устройства. Американское руководство рассчитывало, что атомная бомба «поможет сделать Россию сговорчивой в Европе». Известно высказывание Трумэна по этому поводу: «Если бомба взорвётся, что, я думаю, произойдёт, у меня, конечно, будет дубина для этих парней».
Однако многое зависело от этого «если». На проходившем 18 июня совещании представителей высшего командования США, несмотря на перспективу создания атомной бомбы, был подтверждён курс на сохранение в США плана «Даунфол», предусматривавшего высадку американских войск на территорию Японии. При этом американские генералы продолжали настаивать на обязательном привлечении СССР к разгрому Японии. Опыт кровопролитных боёв за острова Иводзима и Окинава убеждал их, что японцы будут сопротивляться отчаянно. Военный министр США Генри Стимсон в памятной записке Трумэну от 2 июля 1945 года писал: «Начав вторжение, нам придётся, по моему мнению, завершать его даже ещё более жестокими сражениями, чем те, которые имели место в Германии. В результате мы понесём огромные потери и будем вынуждены оставить Японию».
Готовясь к Берлинской (Потсдамской) конференции, американские политики и лично Трумэн испытывали противоречивые чувства. С одной стороны, уповая на скорое обладание атомной бомбой, они уже гораздо меньше желали участия СССР в войне с Японией, а с другой – по чисто военным соображениям не могли отказаться от помощи Советского Союза, поскольку уверенности в том, что атомная бомба положит конец войне, не было.
В ходе открывшейся 17 июля 1945 г. в Потсдаме конференции, отметив, что дела союзников в войне против Японии не таковы, чтобы требовалась активная помощь Великобритании, президент США прямо заявил, что «США ожидают помощи от СССР». В ответ Сталин сказал, что «Советский Союз будет готов вступить в действие к середине августа и что он сдержит своё слово».
Прибыв в Потсдам, Трумэн с нетерпением ждал результатов запланированного к началу конференции испытания атомной бомбы. Краткая телеграмма об успешном взрыве была вручена президенту вечером 16 июля. В ней сообщалось, что результаты испытания «удовлетворительны и даже превзошли ожидания». Через несколько дней, 21 июля, из США поступил подробный письменный отчёт об испытательном взрыве близ авиабазы Аламагордо в пустынном районе штата Нью-Мексико.
Встал вопрос о том, в какой форме сообщить о новом оружии Сталину. По согласованию с Черчиллем Трумэн после заседания 24 июля как бы в неофициальном порядке проинформировал главу советской делегации о том, что в США разработано оружие огромной разрушительной силы. При этом слова «атомная бомба» произнесены не были. Вопреки ожиданиям Сталин внешне не проявил интереса к полученной информации и в ходе последующих заседаний к этому вопросу не возвращался. У Черчилля даже сложилось впечатление, что советский лидер «не понял значения» сделанного ему сообщения.
Однако всё обстояло наоборот. Сталин отреагировал обескуражившим союзников образом именно потому, что всё прекрасно понял. Советское правительство уже давно располагало данными о том, что в США ведутся работы по созданию атомного оружия, и тоже вело работы такого рода.
Маршал Советского Союза Г.К. Жуков так рассказывал о реакции Сталина на сообщение Трумэна: «Вернувшись с заседания, И.В. Сталин в моём присутствии рассказал В.М. Молотову о состоявшемся разговоре с Г. Трумэном. В.М. Молотов тут же сказал: «Цену себе набивают». Сталин рассмеялся: «Пусть набивают. Надо будет переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы». Я понял, что речь шла о создании атомной бомбы. Тогда уже было ясно, что правительство США намерено использовать атомное оружие для достижения своих империалистических целей с позиции силы. 6 и 8 [9 – А.К.] августа 1945 года это подтвердилось на практике: американцы без всякой к тому военной необходимости сбросили две атомные бомбы на мирные густонаселенные японские города Нагасаки и Хиросиму».
В Потсдаме в отличие от Ялты уже начинали дуть ветры холодной войны. Это проявилось и в ходе участия СССР по просьбе США и Великобритании в войне с Японией. Но об этом в следующий раз.