«Враг никогда не входил в Ленинград и никогда не войдет»

Вражеское кольцо вокруг Ленинграда и пригородов сомкнулось 8 сентября. Немецкие войска группы армии «Север» блокировали Северную столицу с юга, а финская армия — с севера. Положение горожан, оказавшихся в изоляции, резко ухудшилось в ноябре первого года войны. От голода за почти 900 дней умерли около 600 тыс. человек. Но страшное испытание не сломило ленинградцев. О том, как жил и боролся город в первые месяцы изоляции, страна узнавала из «Известий». Вспоминаем, о чем писала наша газета осенью и зимой 1941 года.

Не на таких напали

От имени русской интеллигенции к ленинградцам с призывами к стойкости обратился депутат Верховного Совета СССР, академик Александр Байков. Его речь «Известия» опубликовали на первой полосе номера от 9 сентября 1941 года:
«Друзья мои, я хочу говорить с вами о борьбе. К нашему чудесному городу, воспетому в бессмертных стихах Пушкина, протянулись звериные лапы фашизма. К Ленинграду, к его заводам и фабрикам, вузам, к его сокровищницам лезут выродки человечества, каннибалы, дегенераты. Они хотят надеть ярмо на наши плечи, погасить светильник науки, разума и свободы. Никогда не бывать этому».
«Я старый металлург, — сказал академик Байков. — Привык думать, что нет ничего на свете крепче стали, но я ошибся. Есть, оказывается, материал, который еще крепче. Этот благородный материал — советские люди».
В сентябре 1941 года рабочие ленинградских фабрик и заводов выезжали на передовую, чтобы поддержать бойцов. Об этой дружбе фронтовиков и заводчан рассказали «Известия» на первой полосе номера от 11 сентября:
«С заводов и фабрик идут к передовым позициям транспорты военного снаряжения, идут новые отряды бойцов, выезжают рабочие делегации, чтобы передать родным защитникам слово привета и рапортовать о своей работе на оборону города. Фронтовые друзья самоотверженно действуют вместе и на огневом рубеже, и на трудовом посту, вместе рука об руку завоевывают победу».
Рабочие и инженеры завода имени Калинина написали коллективное письмо красноармейцам, делегаты отвезли его в действующую армию. Они выразили уверенность, что враг в Северную столицу не пройдет:
«Наш родной город всегда был неприступным для врага. Никогда сапог иноземного солдата не топтал нашу священную землю и никогда гитлеровской банде не бывать в Ленинграде. Не на таких напали».

Туманы Альбиона

Солидарность с ленинградцами выразили жители Великобритании на массовых митингах. Лорд-мэр Манчестера Роберт Гриффит Эдвардс направил защитникам Ленинграда телеграмму, содержание которой опубликовали «Известия» на четвертой полосе 10 сентября:
«Мы глубоко восхищены спокойствием и мужеством ваших граждан и героической обороной, которую вы ведете против атак жестокого, обезумевшего врага».
Советское посольство в Лондоне получило телеграмму от женской кооперативной гильдии города Лейтона:
«С большим восхищением следим мы за героической обороной великого города. Мы уверены в том, что Красная армия нанесет мощный удар по гитлеровским захватчикам. Мы обязуемся сделать всё для того, чтобы объединить народы Англии и Советского Союза для борьбы с врагом человечества».
[iframe class="w-full mb-5 shadow-xl aspect-video rounded-xl" class="vipler" src="https://iz.ru/video/embed/1058155" width="100%" allowfullscreen style="border-style: none;max-width: 650px;"]

Воздушная защита

Небо блокированного города защищали летчики-истребители. Как сообщили в первополосном материале «Известия» в номере от 13 сентября, в воздушных боях на подступах к Ленинграду летчики одной из авиачастей сбили 58 фашистских самолетов за 17 дней.
«Четверка истребителей под командованием старшего лейтенанта Жуйкова уничтожила 10 сентября два «10-87», три «Мессершмитта-109» и один «Хейнксль-113». На следующий день, 11 сентября, отличилась восьмерка наших «ястребков» под командой младшего лейтенанта Новикова. Летчики Новиков, Грачев, Кузнецов, Плавчий и Добровольский сбили по одному бомбардировщику «I0-S7». Остальные, беспорядочно сбросив бомбы, повернули обратно», — рассказали корреспонденты «Известий», находящиеся в действующей армии.
В сентябре и октябре Ленинград подвергался авианалетам более 40 раз. Одна из бомб попала в здание Физиологического института, превратив в груду развалин вестибюль и лестницу. Об этом событии «Известиям» рассказала физиолог, ученица Ивана Павлова, профессор Мария Петрова. Ее рассказ, переданный по телефону из кабинета Ивана Павлова, газета опубликовала на второй полосе номера от 3 октября 1941 года:
«Бомба, брошенная с вражеского самолета, разорвалась вблизи моей лаборатории. Осколки в трех местах пробили стену и попали во внутреннее помещение. Но спустя несколько часов мы уже вернулись на свои места и продолжали заниматься своим делом».

Свет культуры

В первый месяц блокады до эвакуации в Куйбышев в Ленинграде оставался композитор Дмитрий Шостакович. В это время он работал над созданием легендарной Седьмой симфонии, которая затем была названа «Ленинградской». На второй полосе «Известий» 14 сентября композитор обратился к советскому народу:
«В Ленинграде продолжается нормальная жизнь. Работают ученые, писатели, художники, композиторы, артисты. Пусть знают все, что Ленинград защищается крепко, что Ленинград неприступен, что еще много веков наш город будет красоваться на берегах Невы, распространяя на весь мир свет культуры, науки, искусства. Пусть знают все, что никогда враг не входил в Ленинград и никогда не войдет!»
Премьера Седьмой симфонии состоялась 5 марта 1942 года в Куйбышеве. А ленинградцы услышали произведение великого композитора 9 августа того же года во время продолжающейся блокады.

Город стал фронтом

Об опасности вторжения фашистов в Ленинград сообщил председатель исполнительного комитета Ленинградского городского совета депутатов трудящихся Петр Попков. Его речь опубликовали «Известия» 16 сентября:
«Над нашим родным городом нависла грозная опасность вторжения немецко-фашистских орд, протягивающих свои окровавленные лапы к Ленинграду. Наш город стал фронтом».
Петр Попков рассказал, что на подступах к Ленинграду под ударами Балтийского флота Красной армии уже нашли себе могилу много десятков тысяч гитлеровцев.
«Однако фашистский зверь еще не отказался от своих преступных замыслов, он идет на любые жертвы, чтобы ворваться в наш прекрасный город. Но не сломить фашистским извергам мужества ленинградцев. Город свой мы не отдадим, город мы свой отстоим!» — заявил ленинградец.

Зима в октябре

В середине октября температура воздуха опустилась ниже нуля, а в конце месяца город покрылся снегом. О том, как выглядел блокадный город, описал собкор «Известий» Н. Дедков:
«Рано утром из ворот военно-учебного пункта выходит на лыжах рабочий отряд. Первый снег покрыл дома, улицы, дорожки большого парка, поля. Бойцы скользят мимо баррикад, надолбов, преодолевают противотанковые рвы. Суров облик фронтового города-воина. На заснеженных улицах города чаще и громче звучат передаваемые по радио сигналы метронома. Вражеские самолеты вновь рвутся к городу. Враг стремится прорваться к Ленинграду на больших высотах. Лететь ниже не дают зенитки».

В наступление

В декабре 1941 года восточнее Ленинграда началось наступление 54-й армии, возглавляемой генералом Иваном Федюнинским. Советским войскам удалось остановить врага на подступах к городу, стратегическая инициатива перешла на этом участке к Красной армии. «Известия» рассказали о первых победах на Ленинградском фронте на страницах номера 8 января 1942 года:
«К востоку от Ленинграда немцы потеряли в декабре всё, что захватили в сентябре, октябре и ноябре. Путь наступления войск генерала Федюнинского усеян тысячами истребленных фашистов, массой разбитого и брошенного вооружения. Остатки разгромленных немецких дивизий вместе с подтянутыми резервами укрылись за линию обороны, построенную немцами еще в августе», — сообщил спецкор «Известий» А. Садовский, находящийся на Ленинградском фронте. По его словам, в тот момент в начале января 1942 года велась напряженная борьба за ряд опорных пунктов немцев.
[iframe class="vipler" src="https://iz.ru/video/embed/838006" width="100%" allowfullscreen style="border-style: none;max-width: 650px;"]

От первого лица

История героического сопротивления ленинградцев и пережитая ими трагедия не раз становились темой публикаций в «Известиях» после войны, в том числе в формате «от первого лица».

Самыми страшными были первые месяцы — это до февраля – начала марта 1942 года. Мне шел 13-й год. Помню, люди где-то до середины сентября еще встречались друг с другом, потом стало настолько плохо, что общаться уже сил не было.
Мой дед со стороны отчима и его жена покончили с собой. Им было за 70 лет, люди такого возраста уже не выдерживали. Я думаю, они ушли из дома, просто чтобы замерзнуть и умереть. Остались мы с мамой. Помогала вера в то, что это кончится. В целом все-таки ленинградцы были уверены в том, что мы победим Гитлера, и такой уж паники я не видел. Люди молча умирали.

Мне было девять лет, всё помню. Я сидел дома — боялся выйти на улицу. Включал радио и слушал Шостаковича. Вот чем спасались — не лекарством, не аспирином, а музыкой. Музыка помогала и в атаках, и в любви к ближнему. Спасала души. Я тогда, конечно, Шостаковича не мог понять. Но чувствовал, что это очень сильная, мощная музыка. И тогда же определился: буду музыкантом. Пошел учиться играть на баяне. Когда нас эвакуировали по Ладожскому озеру, напали немцы, состав загорелся. Все разбежались, а уже вечером позволили нам посмотреть оставшиеся вещи. И я увидел баян нетронутым. Для меня это был знак. Ощущение. Что-то особое произошло.

 

Я был худющим пацаном с большим животом от постоянного голода — настоящий рахит — и всё время просил хлеба. Мы жили на последнем этаже трехэтажного кирпичного дома, который находился напротив городского военкомата. Он постоянно подвергался бомбардировкам. Во время одной из них бомба разорвалась прямо над домом. Это было ночью. В комнате, где мы спали, обрушился потолок. От гибели спасли лишь железные спинки кроватей, на которых зависла кровля. Так мы и лежали под «крышей», пока нас не откопали.

Во время блокады наша семья жила в коммуналке на улице Восстания. Мне тогда исполнилось четыре годика. Помню, как бабуля дала мне кусочек хлеба, и одна крошечка упала в снег. Я долго искал ее, пока бабушка не сказала: «Пойдем домой, у нас остался еще один кусочек, а эту крошечку пусть воробышек скушает». Помню, когда раздавалась сирена в детском саду на улице Рылеева, мы прятались сначала под стол, потом в шкафчик, на котором был нарисован кораблик, затем нас уводили в бомбоубежище.

Мне было восемь лет. В нашей коммунальной квартире остались мама, мамина сестра, бабушка и я. Мама сказала тогда: «Умирать будем вместе». В январе 1942 года у бабушки Иры пропали продуктовые карточки. Есть в доме стало нечего. Первой умерла мамина сестра Нина (на тот момент ей исполнился всего 21 год), это случилось 6 февраля 1942 года. А 25 февраля скончалась 31-летняя мама. Через две недели не стало бабушки. 8 марта я пошла за хлебом. Долго стояла в очереди и очень замерзла — морозы в тот год и весной стояли страшные. Принесла я пайку за пазухой домой, подхожу к бабушке, а она мертва.
Очнулась в детском доме, а 10 дней я провела в квартире одна.

Обложка: архив «Известия»