Встреча с Хемингуэем

Несколько дней назад «Литературной газете» исполнилось 190 лет. Она была основана в 1830 году при участии А.С. Пушкина, в 1929 году издание возобновилось при содействии А.М. Горького.
Новое дыхание и новый смысл «Литературке» придал… Сталин. Именно он предложил добавить газете объема и частоту выхода. Этот исторический факт описал Константин Симонов, и данная сцена вошла в мою книгу «Сталин. Вспоминаем вместе».
А сейчас хочется предложить вашему вниманию материал из юбилейного номера «Литературной газеты», в котором было опубликованы интересные материалы прошедших лет.

Источник: Литературная газета

---

Встреча с Хемингуэем

В феврале 1960 года первый заместитель председателя Совета министров СССР Анастас Иванович Микоян посетил Республику Куба, куда он прибыл по приглашению кубинского правительства на открытие Выставки достижений Советского Союза в области науки, техники и культуры. В поездке на Кубу А.И. Микояна сопровождал его сын, журналист С. Микоян… «Литературная газета» публикует отрывок из очерков С. Микояна, где описывается посещение А.И. Микояном писателя Эрнеста Хемингуэя, живущего в двенадцати километрах от Гаваны, в посёлке Сан-Франциско де Паула, и отрывок из романа Хемингуэя «3а рекой, в тени деревьев».
Я думаю, что достаточно характерно, как Эрнест Хемингуэй определил новый режим в стране. Он сказал по-хемингуэевски кратко, но выразительно: «Это первое честное правительство в истории Кубы, первое правительство, которое видит свою цель в служении народу».
На глазах Хемингуэя сменилось несколько правительств Кубы.
«Все прежние правители, – говорит он, – не успев прийти к власти, начинали использовать её для обогащения – собственного и своего окружения, – притом какие ничтожества! Наполеон и его маршалы добивались высокого положения тем, что выигрывали большие сражения, проявляли свои таланты и способности. А тут какой-то сержант берёт в руки власть, не одержав никаких побед и не имея никаких талантов, кроме знания стенографии».

Писатель имел в виду Батисту, который начал свою карьеру штабным писарем.
Мы посетили Хемингуэя в его доме в пригороде Гаваны, где он проводит большую часть времени уже около двадцати лет. Можно было ожидать, что живой классик будет выглядеть торжественным и серьёзным. Однако он оказался на редкость непосредственным, живым и весёлым человеком, который несколько иронически относится к тому, что его считают великим писателем, и уж ведёт себя во всяком случае не как великий. Возможно, это и есть особенность подлинного величия?
Дом Хемингуэя стоит на холме, окружённом небольшим парком с высокими деревьями. На воротах висит объявление, из которого становится ясным, что Хемингуэй редко урывает время для приёма посетителей. Пять-шесть комнат этого уютного дома полны солнечного света, который свободно проникает через большие окна. Во всех комнатах множество различных охотничьих трофеев. Жена писателя, Мэри, пожилая женщина с молодым характером, очень наглядно показывала, как она убила огромного льва в Африке. Шкура этого льва украшает стену одной из комнат.
В гостиной и столовой висит несколько картин. Две или три – работы старых мастеров. Мне особенно понравились два импрессионистских полотна, изображающих корриду – бой быков. Прекрасная гамма красок, матадор и бык – в движении, в отчаянной схватке не на жизнь, а на смерть. К сожалению, я не помню фамилии художника, которого назвала хозяйка. Мэри Хемингуэй страстно любит живопись и больше всего в доме (исключая, пожалуй, только шкуру льва) гордится своими картинами.
– Картинная галерея – это первое, что я смотрю, приехав в какую-либо столицу: Париж или Мадрид, Лондон или Рим.

А.И. Микоян не мог, конечно, этого знать, но словно предвидел, подарив Мэри Хемингуэй альбом с репродукциями картин ленинградского Эрмитажа.
Супруги Хемингуэй очень заинтересовались и другими подарками, например озвученной моделью спутника. Особенно позабавила их русская народная игрушка кустарного производства – матрёшка – пять матрёшек разного размера, одна в другой.
Мы привезли писателю и русскую водку. Но с удивлением увидели, что среди приготовленных для угощения бутылок уже стоит точно такая же.
– Несколько дней назад я узнал, что в Гаване ваш композитор Арам Хачатурян, и пригласил его к себе. Я очень люблю его музыку. И сам он, как и его жена Нина Макарова, мне очень понравились. Они пообедали с нами, у нас был очень интересный разговор. Хачатурян-то и оставил мне эту бутылку водки.
И обращаясь к представителю Союза советских обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами Алексееву, который простудился и охрип, Хемингуэй сказал:
– И вы не знаете, как лечить горло? Я вам сейчас покажу!
Хлебнув водки, он чуть не целую минуту полоскал ею горло, выводя сложные рулады.
Писатель показал нам своё рабочее место. К великому удивлению, мы обнаружили, что вместо стола ему служит небольшой пюпитр, стоящий у стены в спальне. Кстати, даже на кровати было разбросано полтора десятка книг. Хемингуэй пишет стоя. «Чтобы не засиживаться», – объяснил он.
Мы поднялись на башню, которую Мэри Хемингуэй замыслила и спроектировала как рабочее место мужа.
– Я думала избавить его от того шума, который я создаю в доме – разговором, посудой или пылесосом. И что бы вы думали? Он здесь никогда не работает. Мы поднимаемся на башню только для того, чтобы полюбоваться видом на Гавану. Вот посмотрите: в той стороне даже видно море.
Хемингуэй показал нам свою библиотеку. Книжные стеллажи расположены у него в разных комнатах, в том числе и в знаменитой башне. Значительную часть книг составляют его собственные произведения, переведённые на многие языки и изданные в разных странах. К нашему удивлению, из русских изданий у него была только повесть «Старик и море», присланная ему с теплохода «Ангара» советским писателем Н.Н. Михайловым. Н.Н. Михайлов оказался более внимательным, чем те наши издательства, которые в последнее время большими тиражами издают книги Хемингуэя. Например, незадолго до нашего отъезда из Москвы вышел двухтомник, который мы имели удовольствие подарить автору. А по возвращении в Москву отправили ему около двух десятков его книг, вышедших на различных языках народов СССР, и даже повесть «Старик и море», изданную для слепых.
Жизнерадостный и при этом немного застенчивый человек, Хемингуэй не любит официальной обстановки, церемоний, чествований и т.д. Никогда не делает того, что помешало бы ему ежедневно в 6.00 утра «встать» за работу – до 12 дня.
А.И. Микоян спросил Хемингуэя, не предполагает ли он посетить Советский Союз, где он так популярен. Писатель ответил:
– Мне уже шестьдесят лет, и я не могу себе позволить откладывать осуществление своих планов. Сейчас я пишу новый роман. Рассчитываю, что он будет не хуже «Фиесты». Пока его не закончу, вряд ли смогу прервать работу. Но потом я хочу обязательно побывать в вашей стране.
Между прочим, писатель выразил своё недовольство теми американскими журналистами, которые сообщили в прессе, что на вопрос, поедет ли он в СССР, Хемингуэй ответил отрицательно.
– Я, конечно, мог принять только за шутку вопрос, не поеду ли я туда вместе с президентом Эйзенхауэром, и ответил им соответственно шуткой, – сказал он.
Отец представил меня Хемингуэю, сказав, что тот может объясняться со мной без переводчика. Писатель спросил, действительно ли я говорю по-английски.
– Немного, – ответил я.
– Как и все мы, – тут же заметил он, притом это, как мне показалось, было сказано вполне серьёзно.
У нас завязался разговор о произведениях писателя, и в частности о романе «За рекой, в тени деревьев», который ещё не переведён на русский язык.
Хемингуэй захотел подарить мне этот роман, английское издание которого должно было стоять на одной из полок, но разобраться в книжных стеллажах оказалось не так-то просто, и он пообещал прислать книгу в Москву...
Встреча с Хемингуэем была очень дружественной и непосредственной, как будто бы знакомство наше было давним. В солнечном уютном доме всё время шёл оживлённый разговор, звучал весёлый смех.
Уже в Москве, через несколько недель после возвращения из Гаваны, я прочёл в газете «Уоркер», органе Коммунистической партии США, статью «Хемингуэй и революция», высоко оценивающую творчество писателя.
Хемингуэй, конечно, не революционер. Но он – большой художник, реалист и в то же время романтик. В умении блестяще сочетать волнующую романтику (без которой не бывает революций) с настоящим реализмом (который должен объяснять, почему происходят революции) и заключается, по-видимому, его индивидуальность как писателя. Познакомившись с ним, невольно обнаруживаешь, что литературное «я» этого современного классика вполне отвечает облику самого Хемингуэя – искреннего, душевного, справедливого человека с седой бородой, но с юношеской способностью увлекаться и радоваться жизни, даже если жизнь радует очень немногим. Он с полным правом мог бы сказать о себе: «Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо».
К общественным явлениям он подходит, быть может, с несколько нечётких, но, я бы сказал, безупречных для нереволюционера позиций – с позиций гуманизма, ибо подлинный гуманизм всегда оказывается на стороне революции. «Мы хотим покончить со всеми прежними политическими руководителями, с американским империализмом, который нас душит, с тиранией военщины. Мы хотим начать всё сызнова и дать каждому человеку свой шанс в жизни. Мы хотим, чтобы guajiros, то есть крестьяне, перестали быть рабами и чтобы крупные сахарные плантации были поделены между теми, кто работает на них». Это сказал не Фидель Кастро и не какой-либо другой руководитель новой Кубы. Эти слова принадлежат молодому кубинскому революционеру из романа «Иметь и не иметь», написанного четверть века назад.
...Мы расстались с Эрнестом и Мэри Хемингуэй в надежде встретиться вновь – на этот раз в Москве.

Серго Микоян,

1960, № 54