«А говорят, на рубежах бои...»: писатель Юрий Поляков — о русофобии, патриотах и либералах

«Вечерняя Москва» продолжает цикл публикаций под рубрикой «сVои люди». Здесь мы предоставляем слово деятелям культуры, которые, вместо того чтобы сбежать за границу, четко обозначили свою патриотическую позицию. Тема бесед с ними — «реновация» российской культуры, время для которой явно назрело. Сегодня наш гость — русский писатель, поэт, драматург, киносценарист и общественный деятель Юрий Поляков.
С Юрием Михайловичем мы обычно говорим о литературном процессе, но на этот раз без обсуждения политических реалий не обошлось.
— Юрий Михайлович, спецоперация стала своего рода тестом для нашей культурной элиты. Многие его не прошли. Означает ли это, что «перестройка» самой структуры элиты неизбежна?
— Да, если мы хотим сохраниться как Большая Россия, неизбежны переаттестация, переориентация, а возможно, и «чистка» элиты. В свое время я предложил идею «патриотического детектора» для чиновников. То-то был скандал! А ведь специальная военная операция и стала фактически таким детектором. «Чистка» уже началось, правда, пока еще в форме добровольного отъезда за рубеж ряда персонажей — с последующим оплевыванием страны предыдущего проживания, России. Одна из моих книг так и называлась — «Перелетная элита».
Хочу также напомнить, что в моей давней сатирической повести «Демгородок», написанной в жанре альтернативной истории, творческая интеллигенция тоже поделилась на партии «оставанцев» и «покиданцев». Нечто подобное происходит наяву сейчас. Когда страна воюет, требования ко всем гражданам, а к элите особенно, ужесточаются. Это неизбежно. Даниил Хармс, агитировавший ленинградцев «за немцев», оказался в сумасшедшем доме, откуда уже не вышел. Увы! У нас «закручивание гаек» обычно воспринимают, как ужесточение требований «верхов» к «низам». Нет, «низы» тоже начинают жестче спрашивать с «верхов». Во время Великой Отечественной войны немало больших начальников ответили головой за непрофессионализм и ошибки. И дело тут не в личной жестокости Сталина, он отвечал на запрос народа, поставленного на грань выживания. Времена, когда самым страшным наказанием для оскандалившегося чиновника была ссылка в имение на Рублевке или на виллу в Ницце, должны уйти.
Сейчас много говорят об отъехавших эстрадниках, артистах, журналистах, вроде Невзорова и Засурского, охают по этому поводу. Лично мне наплевать, где будет теперь не петь Пугачева, скалиться в улыбке Галкин и нести патологический бред свихнувшийся автор «600 секунд». На будущее моей родины это повлияет примерно так же, как диарея у вождя племени туарегов. Но тот факт, что несколько бывших вице-премьеров, кураторов «оборонки», носителей высших госсекретов после начала спецоперации оказались среди «покиданцев», говорит об опасном перекосе в кадровой политике. Эпоха «дворковичей» и «чубайсов» должна кончиться. Таким не то что «оборонку» или информационную сферу, шахматный кружок в доме отдыха нельзя доверить: хоть пешку, а сопрут!
— Символом «продвинутости» у нас долго было либеральное лобби. Ныне платим за близорукость?
— Когда говорят: у нас нет или не было до последнего времени государственной идеологии, это верно, потому что либерализм, господствовавший тридцать лет, не может быть государственной идеологией. Но именно он определял культурную политику в стране все эти годы. В 1991-м все креативное пространство — литература, театр, кино, печать, телевидение — было сознательно передано под контроль либералов-западников, точнее — подзападников. И это понятно: Ельцин почти отказался от суверенитета, надеясь на вступление в цивилизованное сообщество. В качестве кого? Утомленный беспробудной работой с документами, он, по-моему, об этом и не задумывался. В такой капитулянтской ситуации патриотизм стал лишним чувством, своего рода клеймом, с которым не пускали в «приличное общество». Внутренняя русофобия стала инструментом подавления тех, кто не смирился с курсом на утрату суверенитета.
Есть и другая причина, по которой власть часто предпочитает состязательности либеральный диктат в сфере культуры. Дело в том, что патриотически настроенная интеллигенция взыскательна, ее требования касаются судеб Отечества, ради которого она готова многим поступиться, готова к служению. А у либеральных «творцов» забота одна — чтобы государство исправно платило им, не спрашивая конечный результат. Не ходят на глупые фильмы, убегают с омерзительных спектаклей, шарахаются от фекальных вернисажей... И что? Ничего. У нас свобода творчества! Самовыражение. Тупик стал очевиден еще в пору возвращения Крыма. Самовыраженцы забеспокоились, что на восстановление территориальной целостности понадобятся средства.А как же мы, грантоеды и казнососы?
Но из крымских событий власть выводов не сделала. И вот уже перед нами длинный список театральных деятелей, выступивших против спецоперации. Это же почти вся театральная верхушка — худруки, главрежи, народные и заслуженные… И что? Ничего. Кроме Туминаса, собравшегося ставить спектакль про Бандеру, все по-прежнему рулят, чем рулили. А ведь я еще в 13-м году писал в «Литературной газете» о русофобских настроениях худрука Театра имени Вахтангова, отражавшихся на его постановках. Как же меня песочили! В администрацию президента на ковер вызывали… И кто оказался прав? Сегодня губительность либеральной диктатуры в культуре стала очевидной. Но ничего не меняется, достаточно посмотреть на новый длинный список Большой книги, на лауреатов «Золотой маски» и так далее. Страна воюет, министерство на переднем крае фуршетов и перформансов. Помните, у Рембо в сонете: «Я — Римский мир периода упадка»: «А говорят, на рубежах бои…»
— Какой вы видите госполитику в области культуры? Нет боитесь, что гайки закрутят чрезмерно?
— Гайки закручивать все равно придется: война есть война. Надеюсь, в нашем обществе все-таки сформируется тип либерального патриота. Я против того, чтобы государство вместо опростоволосившихся либералов-подзападников ответственными съемщиками культурного пространства назначило исключительно патриотов, в особенности бюджетных, а их становится все больше. Но что точно: двойное гражданство отныне безусловно не стоит рассматривать как главный повод для назначения на большой пост. Но так было!
По-моему, в культурном пространстве следует дать патриотам и либералам равные возможности, вернуть их в режим состязания, конкуренции, убрать бесплодное доминирование одних над другими. В чем он заключается? Посмотрите списки экспертных советов, выделяющих гранты на творческие проекты, и все поймете. Там сидят разного рода подписанты. Посмотрите, кто рулит «Золотой маской»? Поинтересуйтесь, кто персонально принимает решения в том же Фонде кино, и придете в изумление. Наверху сообразят когда-нибудь, что «малевичи» попросту не способны нарисовать плакат «Родина-мать зовет!». И, конечно, надо прекратить дискриминацию патриотически ориентированных творческих работников на государственном ТВ.
— Мы тут опубликовали подборку патриотических стихотворений «Zoв Донбасса». Их авторы известны не многим. И как будто просто стеснялись быть патриотичными… Вы так не думаете?
— Не только думаю, но много раз говорил и писал об этом. Моя статья «Россия накануне патриотического бума» вышла в «Комсомолке» еще в далеком 1993-м. Но вернусь к ТВ. На канале «Культура» была такая поэтическая передача — «Вслух», которую вел некий водевильный персонаж, к поэзии отношения не имевший. За все время существования передачи там не прозвучало ни одного патриотического стихотворения, хотя стихи о Родине есть у всех поэтов. «Как же так?» — спросил я у одного из руководителей канала. «Понимаете, такая странная позиция у продюсера…» «Так смените, к черту, продюсера!» Ответа не было. Но передачу вскоре закрыли. Сделать это оказалось легче, чем допустить в эфир патриотическую лирику. Табу!
А в свое время, вскоре после начала противостояния на Донбассе, мы в «Литературке» широко печатали донецких и луганских поэтов, потом вышел первый коллективный сборник, который газета пропагандировала, была презентация в Союзе писателей России, но эфирные СМИ дружно книгу и ее авторов проигнорировали. Думаю, сегодня ситуация не сильно изменилась. Либеральные редактора, окопавшиеся на ТВ еще в 1990-е, сражаются против патриотизма куда лучше, чем батальон «Азов»*. Не сдаются!
И еще пример. 5 марта исполнилось 100 лет со дня рождения замечательного русского поэта-фронтовика Семена Гудзенко, автора знаменитого стихотворения «Когда на смерть идут, поют…». Гудзенко — уроженец Киева. Мало того, в его творчестве ярко отражено освобождение Украины от фашистов. Чем не инфоповод? Конечно, это не флюс у Киркорова, но все-таки в условиях военной операции… Нет! Проигнорировали Гудзенко. Почти все. Великая фронтовая поэзия выдавлена из эфира, даже на 9 Мая почти не звучит. И военная операция почти ничего не изменила. Глушат патриотическую тематику. Если бы так же эффективно работали «глушилки вражьих голосов» в СССР, он бы до сих пор стоял как новенький!
— Но при этом здравая критика должна быть...
— Знаете, есть критика и — критика. Можно, упрекать власть за то, что она закрыла «Эхо Москвы», а можно ругать за то, что она долго этого не делала. Все зависит от позиции. Но почему «Газпром» исправно финансировал этот «голос воспаленной автофобии», нам так и не объяснили. А народу надо чаще и подробнее объяснять свои управленческие поступки. Необъяснимая власть плохо заканчивает. Придворные игры (теперь их называют аппаратными) довели Николая Второго с чадами и домочадцами до дома Ипатьева. Конечно, разбираться, почему люди с антигосударственными, а то и русофобскими взглядами повсюду у нас командовали, возглавляли министерства, губернии, институты, кафедры, СМИ, театры, — все равно придется, уже начали. Но до «очищения» далеко. «Воинствующие пацифисты» просто затаились, чтобы переждать, а потом сквитаться. Думаю, касту управленцев надо решительно разбавить теми, кто воевал в Донбассе.
— Россию часто представляют как государство предельно несвободное. Что есть свобода в России?
— Начнем с того, что, по моему глубокому убеждению, социальная свобода — это всего лишь приемлемая степень принуждения. Если вынужденные ограничения тебе не мешают жить, в чем вопрос? Свобода слова тоже всегда ограничена многими факторами и обстоятельствами, в отличие от свободы вранья, феерические примеры которого нам дает нынешняя украинская пропаганда. Но вернемся к свободе слова. Как-то лет десять назад я принял участие в телевизионном ток-шоу. Речь шла о Православной церкви, и одна из ведущих позволила себе совершенно кощунственные высказывания о патриархе, на что мы, конечно, резко среагировали. В перерыве редактор ее упрекнул, мол, ты, подруга, явно перебираешь с патриархом, на что она ответила: «А мне-то что? Я католичка!» Улавливаете? Про папу римского она бы себе и доли такой хулы не позволила бы. Вот и вся свобода слова, оказавшаяся мотивированной злонамеренностью.
Я не одно десятилетие, как говорится, публичный человек, и давно выработал для себя правило: не врать, говорить только то, что я думаю на самом деле. Но это не значит, что я говорю все, что думаю! В этом случае меня давно бы «закрыли». Впрочем, после выхода моей книги «Желание быть русским» на центральные каналы меня стали звать реже. Такое впечатление, что русские на Украине — это хорошо, а русские в России — плохо. Почему?
— Как вы относитесь к витающей в воздухе идее о том, что всем уехавшим надо закрыть дорогу назад — чуть ли не лишить их гражданства?
— Вопрос непростой. Если «покиданцы» позволили себе, будучи за рубежом, прямую клевету и оскорбления в адрес нашей страны, очевидное врагоугодничество и пособничество, — можно и лишить гражданства. Зачем нам такие компатриоты? Вон американцы растирают в порошок вчерашних кумиров только за то, что те попытались взглянуть объективно на украинский кризис. Конечно, с этих «джедаев света» пример брать не надо, не следует запрещать «битлов» в ответ на запрет Чайковского. С глупцами дурью не меряются. Но уверен, многие очулпаненные мастера, пересидев, захотят вернуться в победившую Россию. Это их право. Ну да, человек, пользуясь формулой Ахматовой, не захотел «быть со своим народом там, где народ, к несчастью, этот был». Но и мы имеем право помнить этот факт его биографии, не делая вид, будто ничего не случилось, мол, все забыто и запито. До графы в анкете «Где вы были в период специальной военной операции» дело, думаю, не дойдет. Однако помнить надо.
Но есть у нас еще одна недобрая традиция. Мы почему-то с явным перебором увековечиваем и славим именно тех деятелей культуры, у которых был конфликт с государством Российским или эмигрантский период в жизни. Вроде без этого и в пантеон соваться неприлично. Примеры? Пожалуйста: Солженицыну в Москве памятник есть, а Бондареву — нет, Бродскому есть, а Кузнецову или Рубцову — нет, Ростроповичу есть, а Свиридову — нет... Продолжать? Создан очень опасный алгоритм, мол, власть и страна воздают только тем, кто в нее плюет. Творческая молодежь иной раз свинячит в полной уверенности, что зарабатывает себе грядущую бронзу. Не сомневаюсь, и Макаревич, и Быков, и Хаматова убеждены: после «транзита власти» их объявят новыми Герценами, а нас всех — сатрапами «полицейского режима». Если Царь-колокол не звонит, это совсем не значит, что люди в Кремле не должны думать о том, кого увековечивают.
— С «парада суверенитетов» прошли годы. На Украине целое поколение воспитывалось по особому лекалу. Вбитые в голову стереотипы трудно разрушать. И у нашей молодежи сильны либеральные прививки. Как быть с этим?
— Есть. И главный рецепт таков: пользуясь общенациональным подъемом, санкциями, обузданием компрадорской буржуазии, казнокрадов и олигархии, импортозамещением, развитием науки и технологий, — качественно поднять уровень жизни в стране, совершив прорыв в сфере социальной справедливости. И тогда, за исключением кучки клинических автофобов, никому не придется объяснять, что «Россия лучше всех».
Есть и другая сторона вопроса. Увы, последствия массированного антипатриотического воспитания 1990-х налицо. Доходит до бреда. Захожу в Таганроге в отличный музей советского искусства, милая дама-экскурсовод, выпускница постсоветского гуманитарного вуза, с иронией мне рассказывает, что художник-де изобразил бакинских нефтедобытчиков в обеденный перерыв читающими книгу и газету, потому что иначе у него никто бы не взял полотно на выставку. То, что СССР был уникально-читающей страной, ей и в голову не приходит. Эту чепуху она транслирует сотням посетителей, прежде всего — молодежи. В этом смысле, боюсь, нам предстоит постепенная переаттестация сотен тысяч учителей, преподавателей высшей школы, искусствоведов, работников СМИ, не подозревающих, что антисоветизм — это форма русофобии. Как мы собираемся денацифицировать Украину, если очевидно, что бандеровское мракобесие замешено именно на антисоветизме?
Тут недавно я был в Волгограде и обратил внимание, что на огромном здании речного вокзала нет названия города. Местные объяснили: написать «Сталинград» еще не могут, а «Волгоград» уже не хотят. Хватит драпировать советскую историю, как Мавзолей во время парада. Пусть антисоветизм и русофобия останутся только в экспозиции «Ельцинцентра», чтобы водить туда «юношей, обдумывающих житье», и объяснять: смотрите, каким разрушительным путем могла пойти наша страна!
ДОСЬЕ
Юрий Поляков родился в Москве, в рабочей семье. Окончил факультет русского языка и литературы МОПИ им. Крупской (ныне МГОУ), там же защитил диссертацию по фронтовой поэзии. Дебютировал в литературе как поэт в 1974 году, а после выхода первой книги «Время прибытия» и цикла «Непережитое» стал одним из лидеров своего поэтического поколения. Прозаик, драматург, критик. За сорок пять лет работы в литературе писатель выпустил около 150 книг (включая переводы и переиздания).
Обложка: Фото: РИА Новости