Афганское дежавю

СССР и США приходили в Афганистан, преследуя свои геополитические интересы, что предполагало и трансформацию архаичного афганского общества путем принудительной модернизации.

Но военная оккупация спровоцировала ожесточенное сопротивление большей части местного населения, на короткий период забывавшего про свои межэтнические противоречия. Хотя не стоит забывать, что в момент противостояния с СССР американцы, напротив, поддерживали силы исламистов-моджахедов. Теперь же все мы стали свидетелями того, как их собственный либеральный проект в Афганистане потерпел сокрушительное фиаско.
В разных вариациях история повторяется снова и снова, но началась она гораздо раньше, еще в девятнадцатом веке, когда британские колонизаторы вступили на эту землю, которая стала важным стратегическим регионом в рамках «Большой игры» между Великобританией и Российской империей. В итоге эта экспансия вылилась в три англо-афганские войны, где ядром антиколониального сопротивления являлись пуштуны.

Одним из участников боевых действий в конце девятнадцатого века стал будущий премьер-министр Уинстон Черчилль. Его воспоминания представляют особый интерес в связи с обострением сегодняшней ситуации в Афганистане.

«Ужасно и отвратительно» –так двадцатидвухлетний британский кавалерийский офицер Уинстон Черчилль, ставший военным корреспондентом газет «Дейли Телеграф» и «Пионер», описал в депеше то, что он увидел, войдя в разрушенные деревни Десемдулла в долине Мохманд на северо-западной границе Британской Индии (сегодняшняя провинция Хайбер-Пахтунхва на северо-западе Пакистана) утром 22 сентября 1897 года. Пуштуны выкопали тридцать шесть тел погибших британских и индийских солдат, поспешно похороненных несколькими днями ранее в безымянных могилах, и изуродовали их до неузнаваемости.
«Туземцы – одни из самых несчастных и жестоких существ на земле. Их интеллект позволяет им быть только более жестокими, более опасными, более разрушительными, чем дикие звери. (...) Я нахожу невозможным прийти к какому-либо иному выводу, кроме того, что по мере того, как эти долины очищаются от вредных паразитов, которые их населяют, счастье человечества будет увеличиваться, а прогресс человечества ускоряться», – записал в своем блокноте в тот день потрясенный Черчилль.
Пуштунские племена, предки сегодняшних пуштунских повстанцев в Афганистане и Пакистане, восстали против британцев в 1897 году из-за разделения их племенной территории линией Дюранда в 1893 году, а также постепенной британской оккупации пуштунских земель.

Они сплотились под руководством пуштунского дервиша Сайдуллы, прозванного англичанами «Безумным муллой», который объявил «джихад» против Британской Индии и объединил для этого более десяти тысяч воинов.

Пуштуны под командованием Сайдуллы атаковали форты и лагеря, охранявшие Малакандский перевал. Тем самым они угрожали британскому контролю над всей Северо-Западной границей.
«Британцы удержали вершину Малакандского перевала и, таким образом, сохранили дорогу из долины Сват и через реку Сват по многим другим долинам в Читрал», – резюмировал Уинстон Черчилль в своей автобиографии «Моя ранняя жизнь».
Британцы отреагировали быстро и собрали карательную экспедицию, так называемые полевые силы Малаканда, для усмирения пуштунских племен вдоль афгано-индийской (сегодняшней афгано-пакистанской) границы. В состав группы входил молодой Черчилль, который написал ряд статей под заголовком «Война в Индийском нагорье», опубликованные под псевдонимом «Молодой офицер».
Обнаружение изуродованных трупов в то сентябрьское утро взбесило «охотника за медалями», как его иногда пренебрежительно называли. Некоторые из оскверненных мертвецов, которых он нашел в Десемдулле, были молодыми британскими солдатами его возраста.Это была первая встреча Черчилля с ужасами войны.
Позже Черчилль сардонически хвастался в «Моей ранней жизни», что, к счастью для тех, кто, как и он, любил войну, «все еще существовали дикие и варварские народы». Впрочем, по мнению Черчилля, некоторые из них могли задать жару завоевателям.
И пуштунские племена действительно оказали ожесточенное сопротивление англичанам в десятимильной долине Мохманд, расположенной в горах к северо-западу от Пешавара. Фактически они отбили атаку посланных против них британско-индийских сил под командованием британского бригадного генерала Джеффриса, которые понесли потери в количестве ста сорока девяти человек. «Их лица, искаженные болью и тревогой, выглядели ужасно в бледном свете раннего утра». Даже генерал получил ранение в голову, и его форма была залита его собственной кровью. «По-видимому, это было не совсем веселое приключение», – позже напишет Черчилль.
Тем не менее Черчилль был уверен, что британцы –«доминирующая раса», по его словам, обрушат ужасное возмездие на «дикарей» и усилят свою планомерную кампанию сжигания деревень и убийства всех на своем пути, кто сопротивлялся.

«С сегодняшнего дня мы начинаем сжигать деревни. Каждую. И все, кто будет сопротивляться, будут убиты без пощады, – написал Черчилль другу в сентябре того года. – Дикарям нужен урок, и нет сомнений, что мы очень жестокий народ».

В своей автобиографии он отметил, как британцы проводили операцию: «Мы действовали систематически, деревня за деревней, мы разрушали дома, засыпали колодцы, разрушали башни, вырубали большие тенистые деревья, сжигали посевы и разрушали водохранилища в карательном опустошении». Далее он отмечает, что всякий раз, когда пуштунские племена оказывали сопротивление, британцы теряли от двух до трех офицеров и от 15 до 20 индийских солдат. Однако «пощады не просили и не давали, – отметил Черчилль, – и каждого пойманного туземца сразу же пронзали копьем или зарубали».
Снова и снова он восхвалял выносливость британских солдат в своих донесениях и сравнивал их с индийскими товарищами по оружию, которые легче переносили жаркий климат. Тем не менее Черчилль настаивал на расовом превосходстве англичан.Молодой военный корреспондент также, по-видимому, не был поклонником того, что сегодня назвали бы «подходом сердца и разума» в общении с повстанцами, по крайней мере, так он утверждает в «Моей ранней жизни». Он пренебрежительно говорит о тех офицерах, которые «все время вели переговоры с вождями, муллами и другими местными знатными людьми», что сделало их очень непопулярными среди коллег-офицеров. Он выделил одного особенно активного британского посланника, и писал о том, что в тот момент, когда все было готово к бою, и все были настроены решительно, появлялся некий майор Дин, который пытался договориться с пуштунами.
Верный своей воинственной натуре, Черчилль, наоборот, скорее верил в силу разрывных пуль «дум-дум», и метким залпам британских и индийских солдат, которые, когда они ловили туземцев на открытом месте, убивали пуштунов тысячами, и доказывали на деле слова британского поэта Хиллэрри Белокаиз стихотворения «Новый путешественник»: «Все будет так, как мы хотим /на случай разных бед./ У нас есть пулемет «Максим»./ У них «Максима» нет».
Черчилль вспоминал о столкновениях между англичанами и местными жителями в конце девятнадцатого века. Действительно, кампания против племени мохманд довольно быстро завершилась в начале октября 1897 года, когда туземцы согласились сдать свои винтовки и пообещали жить мирно (по крайней мере, некоторое время). Черчилль вернулся в свой 4-й гусарский полк, дислоцированный в то время в Бангалоре.

Карательная экспедиция стоила британскому королевству 282 убитых и раненых из примерно 1200 человек. Потери пуштунов неизвестны, но, по некоторым оценкам, достигали 10 000 человек. В январе 1898 года полевые силы Малаканда были официально расформированы, и солдаты вернулись в свои гарнизоны.

Находясь в составе войск, Черчилль видел больше сражений, чем он ожидал. И это действительно были очень тяжелые бои, по воспоминаниям командующего Малакандскими полевыми силами генерал-майора Биндона Блада. Не раз Черчилль видел, как убивали людей вокруг него, не раз он переживал зрелище массовых убийств, мучительные крики раненых и не раз видел потери в бою, что в его викторианских глазах, вероятно, было воплощением строк Редъярда Киплинга в «Молодом британском солдате»: «Когда ты ранен и оставлен на равнинах Афганистана, и женщины выходят, чтобы дорезать всё, что осталось, просто дотянись до своей винтовки и вышиби себе мозг».
Черчилль, действительно, несколько раз рассказывает в письмах о том, что и сегодня, и, возможно, тогда, без сомнения, считалось бы военными преступлениями с британской стороны. Например, он видел, как солдаты-сикхи британско-индийской армии пытают и медленно убивают раненого пуштуна, запихивая его понемногу в печь, которая медленно плавит кожу с костей бедняги под его душераздирающие крики. Другая сторона была не намного лучше.

«Туземец, – писал Черчилль в письме, – пытает раненых и калечит мертвых. Они никогда не щадят человека, попавшего в их руки, независимо от того, ранен он или нет... Картина ужасна».

Признавая акты варварства с обеих сторон во время кампании, он никогда не осуждал их, хотя и чувствовал необходимость заверить свою мать в письме, что сам он во время своего шестинедельного пребывания в качестве военного корреспондента не совершал никаких отвратительных действий:«Я не пачкал руки никакой грязной работой».
Отвергая весь регион и его жителей как нецивилизованных, то есть «дикарей, движимых фанатизмом»,он не рассчитывал, что англичане или их враги будут следовать правилам джентльменской (европейской) войны, которым его учили в Королевской военной академии в Сандхерсте. В результате ему, должно быть, легче было избавиться от ужасов этой войны, отвергнув ее как ненормальность и нечто такое, чего не произошло бы во время столкновения «цивилизованных наций».
Для него, ребенка викторианского периода, война оставалась игрой, лучшим примером которой является стихотворение Генри Ньюболта «VitaiLampada» («Светоч Жизни»), по совпадению впервые опубликованное в 1897 году, когда Черчилль сражался на Северо-Западной границе: «Песок пустыни пропитан кровью… пулемет Гатлинга заклинило, а полковник мертв. И полк ослеп от пыли и дыма. Река смерти заполнила его берега до краев, и Англия далеко, и Честь имени, но голос школьника сплачивает ряды: “Играй! Играй! Не останавливайся!”».
***
С тех пор весь мир стремительно изменился. Но жизнь в Афганистане словно застыла, повторяя один и тот же сценарий.

И хотя теперь у пуштунов есть современные вооружения и средства связи, их общественный уклад остался прежним. А горы оружия, которые оставляют после себя завоеватели, способствуют радикализации населения.

Конечно, военная экспансия англичан не была похожа на игру в крикет. В конечном счете,в 1919 году они официально покинули Афганистан, который получил независимость, немедленно признанную Советской Россией. Интересно, что уходя, англичане решили вопрос с оружием хитроумно и с чисто английским цинизмом. Они выкопали несколько ям, где и захоронили оружие. А затем пустили слух среди местного населения, что это могилы потомков пророка Мухаммеда. С тех пор, вплоть до 2001 года, исламисты поклонялись этим «могилам», не смея трогать сакральное захоронение. И только с приходом американцев обнаружился этот интересный факт,который во многом демонстрирует стилистическую разницу колонизаторских подходов. Вполне вероятно, что сегодня американцы извлекли свои уроки и решили изменить тактику при неизменной стратегии утверждения своей гегемонии. Геополитическая игра продолжается. И было бы наивно предполагать, что джинн выпущен из бутылки случайно.