Как Ридли Скотт Филиппа Августа уделал

«Представьте себе кинорежиссёра Сергея Бондарчука. Представили? Вот и хорошо. Идём в кино смотреть «Войну и мир». Уселись в кресла, приготовились наслаждаться. А на экране начинается эпопея в «режиссёрском» прочтении. В авторском таком, нестандартном. Знаете, каждый художник «сам видит». Ну вот он так Толстого понял. А вы, дураки, сидите и дорастайте.

К примеру, Наташе Ростовой в кино не восемнадцать лет, а все сорок пять. И есть внуки.  А Пьеру Безухову, наоборот, ещё и шестнадцати не стукнуло. В битве при Аустерлице Кутузов погибает, а Андрей Болконский в плен Наполеона берет, перебив при этом из пулемёта половину императорской гвардии...
Что бы мы сказали уважаемому мэтру от кино, посмотрев такую «тарковщину»? Мы бы, несомненно, спросили у него, а не перегрелся ли он, родимый, на сьёмках, упаси Бог? И сколько самогонки он  вместе со сценаристом выпил, выводя главные сцены. И ещё, конечно же, были бы вопросы. Как цензура такую лабуду на экран пропустила...
К счастью, к вопросам истории и литературы Бондарчук подходил трепетно. И фильм сделал крепкий. Многие сцены, в особенности батальные, по сей день потрясающе смотрятся. Сьёмка с натуры, никакой компьютерной графики.
Вот, а Ридли Скотт, известный американский режиссёр англо-шотландского происхождения, в  фильме «Гладиатор» римские войска в сражении почти целиком нарисовал. И допустил много мелких ляпов: Марк Аврелий у него, оказывается, хотя и римский император, но по убеждениям – отпетый якобинец, словно Чацкий, и спит и видит как бы собственную империю порушить. Вместо настоящего римского сегментированного доспеха, который отлично известен по археологическим находкам в нескольких модификациях, на легионерах  одета какая-то порнография, не имевшая места в реальности. Часть гладиаторов зачем-то облачена в турецкие доспехи 16-го века, и это при том, что недостатка в хорошем античном реквизите создатели фильма не испытывали.
Но не будем придираться к старику Ридли. Фильм он сделал хороший, напряжённый, драматичный и в целом удачно воссоздал картину древнего мира. Спасибо ему за это.
Не меньшее спасибо хотелось ему сказать за «Царствие небесное». Добротный средневековый фильм, картина крестовых походов, хорошие образы, правильно изображены исторические лица, верно воссоздан эпизод истории борьбы Саладина против Иерусалимского королевства. С удовольствием смотрел несколько раз и ещё буду смотреть.
Правда, оглядываясь сейчас на это дело, осознаёшь, что не на все детали в фильме сразу обратил внимание. Как-то так  ускользнуло. Два главных героя фильма – оба непонятного происхождения рыцари, старик-барон и его незаконорожденный сын. Оба храбрые и благородные. Настоящие бойцы. Все остальные рыцари в фильме  -  явные французы. И, естественно, негодяй на негодяе и негодяем погоняет. Тут же и католическая церковь рядом, тупая и мракобесная.
Опять-таки, тут не на что жаловаться. Церковь Христова, чего греха таить, была далека от совершенства. Ги де Лузиньян и в самом деле был фрукт, не говоря уже о разбойнике Рене Де Шатильоне, которого Саладин зарубил собственной рукой. Всё точно.
И, купившись на эту точность, я с предвкушением полного кайфа пошёл смотреть новый фильм Скотта о Робине Гуде.
Чисто внешне фильм не подвёл. Исключительно натуральные со вкусом сделанные батальные сцены. Крутой, вполне правдоподобный сюжет. Отличная игра всех актёров. Дама в главной роли малость подкачала, не очень ясно, как такой роскошный мужик, как Робин Лонгстрайд в исполнении Рассела Кроу, польстился на такую куриную ногу. Но, в конце концов, не всем быть красавицами. Обычной женщине тоже должно повезти. Этим-то эта сюжетная линия и подкупает.
В начале фильма, в полном соответствии с историческими фактами, английский король Ричард Львиное Сердце погибает при осаде французского замка в 1199 году. Он слишком близко оказывается под стенами и его поражает болт из арбалета. Вся его дружина рассыпается. Группа английских лучников отправляется домой. По дороге они прихватывают вооружение убитых рыцарей и изображают из себя знатных господ. Это нетрудно, рыцари Англии того времени – такая же шантрапа, как и их лучники. В Англии Робин Лонгстрайд выдает себя за погибшего знатного рыцаря Робина Локсли и заявляется в замок к его вдове. Он не скрывает от неё, что её муж погиб, но сам называется рыцарем. Дама уже и не чаяла услышать что о муже, которого лет десять не было дома,  а кроме того вдовы, как известно, «не имеют привычки отказывать». Начинается идиллия, счастливая пара на фоне добродушных крестьян, сбор урожая, спасение козла, тонущего в бочаге, песни и пляски, потоки эля.
Но злодей французский король замыслил очередное жульство. Сам собой хилый и тшедушный, он и раковину с устрицей вскрыть не может, чтобы не порезаться. В Англию, ко двору брата погибшего  Ричарда, к Иоанну Безземельному, едет выдающий себя за англичанина французский засланный казачок, подлец-предатель и начинает мутить воду. Молодой король Иоанн – сластолюбивый недалёкий придурок, связавшийся с какой-то шалашовкой, из которой он хочет сделать королеву. Злодей-француз ссорит короля с верными ему английскими баронами. А тем временем на побережье беззащитной Англии ночами тайно высаживаются отряды французов. Засланный злодей выцыганивает у короля грамоту,  которая даёт ему  право собирать королевские налоги. Во главе французской рати он начинает потрошить английские владения. Грабёж, убийство, все вопят, только куры разбегаются в разные стороны.
Золотушный французский монарх тем временем готовит мощный флот и на него грузится его армия. Порешили французы опять в Англию вторгнуться.
Но не тут-то было! Английских баронов на мякине не проведёшь. Они собирают свои дружины и подступают к королю – а ну, гони нам Хартию Вольностей! Жалаим! На нас враги прут со всех сторон, давай, соглашайся, а то воевать не будем. Проникновенно за права человека выступает и самозванец Робин Локсли. Требует общей свободы, прав угнетённым, и управы на шерифа Ноттингема, который сразу заподозрил, что с  новоявленным сэром Локсли далеко не всё чисто. К счастью для Робина, настырные французы убивают единственного свидетеля его обмана –  слепого старика-барона, который  быстро понял, что это вовсе не его сын вернулся из крестового похода...
Король даёт слабину и обещает всё, чего ни попросят. А на побережье возле меловых скал Дувра уже высаживаются  чёрные орды французских ратников. Соединённые английские дружины кидаются на них,  словно голодные гости на жратву и выпивку, закипает бой. Робин сражает  калёной стрелой подлого засланного казачка. Французы бесславно гибнут под копытами английской конницы. Их флот отступает, тонет в холодных сине-зелёных глубинах срубленное королевское знамя с золотыми лилиями. «Если небо вновь затянется тучами, и Англии снова понадобятся её сыны, будь то на суше или на море – неужели лучшие из них не откликнутся на её зов?»
Вот такое вот кино. И всё это  было бы хорошо, абы не... даже и не знаю как бы это получше выразить. Патриотический взгляд на вещи вполне имеет право на существование. Более того, он даже нужен. Никто Ридли Скотту не мешает любить Англию и изображать её героическое прошлое. Но как это было замечательно сформулировано в старом фильме по роману Юлиана Семёнова, «любовь к Родине и к фюреру состоит не в том, чтобы слепо врать товарищам по партии».
Любой приключенческий фильм или книга имеют право использовать исторические сюжеты, допуская при этом известные отклонения от истины. Можно  было изображать Людовика Одиннадцатого лицемерным ханжой, как это сделал Вальтер Скотт, но его роман «Квентин Дорвард» от этого совершенно не пострадал. Можно изображать Ивана Грозного полубезумным придурком, как это сделал Пётр Лунгин  в своём фильме и это тоже точка зрения, имеющая под собой основания. Можно показывать Сталина в роли великого полководца, потому что именно в результате  множества принятых им решений Берлин был в итоге взят, а Гитлер покончил жизнь самоубийством.
Но вот утверждать, пусть и в художественном произведении, что Людовика Одиннадцатого зарезал герцог Бургундский, что Иван Грозный  переехал в Лондон  и женился на английской королеве Елизавете, а также что Гитлер собственноручно заколол Сталина вилкой – вот это не то что перебор и бессмыслица, это должно вызывать вопросы. А зачем  автор это делает?
Зачем Ридли Скотт в своём фильме «Робин Гуд» изобразил никогда не имевшее место в природе вторжение французского короля Филиппа II Августа в Англию?  Зачем исказил реальные причины и обстоятельства принятия Великой Хартии Вольностей? Зачем изобразил молодым повесой короля Иоанна Безземельного, которому в 1199 году было уже 33 года, а жить-то оставалось  всего 16 лет?
На создание фильма были потрачены десятки миллионов долларов, фильм смотрели сотни миллионов зрителей по всему миру. Главным образом молодёжи, которой и дела нет до чтения скучных фолиантов про империю Ангевинов. Сама эта империя, во главе которой как раз и стоял Иоанн Безземельный, в фильме даже не упоминается.  Чего старое ворошить...
И вообще, хватит придираться. Ридли Скотт – кинорежиссёр и развлекает публику, а не профессор, который читает лекции. Да и употреблять термины «англичане» и «французы» по отношению к той эпохе более чем неловко. Если французская нация в тот момент почти сформировалась, признаком чего и было появление такого властителя, как Филипп II Август, то в Англии правила норманнская знать. Ричард Львиное Сердце и Иоанн Безземельный говорили на старофранцузском языке, матушка их, Элеонора Аквитанская, была родом из Франции, поданных англосаксов они почитали за скот, и продолжали смотреть на Францию как на свою прародину. Вот и попробуйте все эти ньюансы в одном кинофильме передать. Хотите, чтобы у рядового американца ум зашёл за разум? Что значит – англичан ещё не было?! Англичане были всегда!
Зато фильм создаёт ощущение весёлой, доброй, напоенной солнцем старой Англии. Которой угрожали злые психи ненормальные в синих балахонах с мечами и копьями. «Зверья немало собралось со всех концов земли, брат. Но злое дело сорвалось – жалели, что пошли, брат...».
А ведь это ложь. Потому что всё было точно наоборот.
Король Филипп II Август был для французов приблизительно тем же, чем для русских был царь Пётр I. Пётр принял Московское царство, а оставил по себе Российскую империю. Когда молодой Филипп II Август стал королём франков, принадлежавшие ему владения по площади несильно превышали Московскую область. Когда Филипп умер, уже никакого королевства франков не было и в помине. Была Франция, великое континентальное королевство, протянувшееся от Ла-Манша до Средиземного моря.  И на свет Божий появились французы, а не франки. А империя Ангевинов ушла в небытиё.
Филипп непрерывно воевал, постоянно расширяя свои владения. Он укреплял города, давал привилигии горожанам и ремесленникам, а баронов-феодалов крутил в дугу. Он начал, имея в своём распоряжении несколько сотен всадников. К концу его правления его армия насчитывала около 20 000 человек, рыцарей, латников и стрелков. У него был большой флот. Он одержал победу в грандиозном сражении, в результате чего империя Ангевинов рухнула, Иоанн Безземельный бежал в Англию, а император Священной Римской Империи Оттон был низложен. В течение последующих ста лет никто не осмеливался нападать на Францию, а английские короли сидели у себя на острове тихо, как сверчки за печкой.
Но Ридли Скотт предпочёл снимать кино, как лучник Робин чужую жену мнёт, короля-дурака учит жизни, а  предателей-французов бьёт смертным боем.
Империя Ангевинов – это довольно современный термин для обозначения владений английских Плантагенетов, которые к 1152 году распространили свою власть на большую часть Англии, половину Ирландии и на всю западную Францию, от Нормандии и Бретани до самых Пиренеев. Сыновья короля Генриха II , Ричард и Иоанн сумели это всё потерять. Ричард, по прозвищу Львиное Сердце, был храбрым воином, но никчёмным королём. За владениями своими толком не смотрел. Зачем-то отправился в длительный крестовый поход на Ближний Восток,  много и бестолково сражался, победу над Саладином одержать не смог, возвращался на родину и был прихвачен императором Священной Римской Империи, который засадил его в темницу, а с брата Иоанна стал требовать выкуп. Выкуп был уплачен, Ричарда отпустили, но пока он сидел в тюрьме, Филипп во Франции прибирал к рукам одну область за другой.
В фильме Скотта ненавязчиво изображено, что, мол, возвращался это себе Ричард из крестового похода... Э-э, нет, дело было не так! Ричард сперва вернулся в Англию из плена как липочка ободранный, а уж потом собрал новую дружину разбойников и снова переправился во Францию, качать права.  Пустячок, а приятно...
Ричард пытался  было воевать, но Филипп уже так укрепился, что Ричарду пришлось в итоге признать себя на континенте вассалом Филиппа. Осаждая в Нормандии замок непокорного собственного поданного, Ричард и получил смертельную рану. Королём  Англии в 1199 году становится его брат Иоанн, получивший прозвище Безземельного.
Иоанн в 1202 году начал боевые действия против Филиппа. Ему удалось сжечь французский флот. Это не французы высаживались в Англии, а  опять-таки Иоанн высадился в Ла Рошели и стал угрожать Филиппу с юга. С севера подходили союзники Иоанна – фламандцы, саксы и германцы. Во главе саксов и германцев шёл  император Священной Римской империи Оттон IV Брауншвейгский, племянник  почившего английского короля Ричарда Львиное Сердце.  В случае победы Оттон надеялся укрепить своё положение в Германии, где ему противостоял Фридрих Гогенштауффен. Он также был не прочь присоединить какие-нибудь французские земли к своим владениям. Оттон слыл храбрым, но грубым и вспыльчивым военачальником.
Вместе с германцами и саксами выступали и чистокровные франки во главе с графом Рено Булонским и графом Фераном Фландрским, а также отряды английских лучников. Все члены коалиции стремились лишить династию Капетингов королевского достоинства и владений, разделить между союзниками Францию и ввести в ней выборы королей, а также положить руку на церковные имущества и разделить их между феодальными владетелями и рыцарями, находившимися под знаменем коалиции.
Филипп и его советники справедливо рассудили, что надвигавшиеся с севера войска представляют собой более серьёзную угрозу, нежели Иоанн, находившийся на юге. Филипп собрал своих рыцарей, а также ополчение из своих городов и выступил им навстречу.
26 июля 1214 года у моста через речушку Марку возле городка  Бувине, недалеко от современной франко-бельгийской границы, две армии встретились. У Филиппа было около 15 000 бойцов, у его врагов – около 25 000. По средневековым меркам это была просто битва народов. Население Парижа в те годы насчитывало не более 15 000 человек.
27 июля 1214 года две армии выстроились для боя на широкой слегка всхолмлённой равнине.  Линия армии Филиппа  тянулась с запада на юго-восток, его противники стояли  фронтом к юго-западу. Солнце светило им в лица. Неприятно, но Оттон утешал себя тем, что его противник Филипп – тоже не ученик Цезаря. В тылу у французского короля была река Марка и небольшой мост, который охраняло всего 150 конных сержантов.
Судя по характеру построения, Филипп как раз, в отличие от Оттона, Цезаря читал. Самые сильные войска он поставил на правом фланге, а позади них выстроил резерв, совершенно так же, как сделал это Цезарь в битве при Фарсале в  48 году до н.э., выступая против неприятеля, превосходившего его числом. Левым флангом, как некогда и войска Цезаря, королевские войска упирались в реку, так что обойти их с этой стороны было трудно.
Противники Филипа, наоборот, поставили самые сильные войска в центре, а на флангах стояли отряды послабее. Кроме того, у них не было единоначалия. Каждый лез в дамки. Оттон не желал считаться с фламандцами и франками, коих почитал за сброд, военачальник англосаксов граф Солсбери тоже выпендривался, словно король.
Армия Филиппа состояла из одних только франков. Управлялась она получше. Конницы у короля было побольше. Филипп назначил командирами флангов епископа Гарена и герцога Бургундского. Каждый отвечал за свой участок, и это правильно, ввиду растянутости боевой линии  до восьми тысяч шагов и наличия многих тысяч пехотинцев и всадников, общее управление боем навряд ли было возможно.
В плане вооружения обе армии были похожи как близнецы-братья и различались разве только гербами и цветом одежды. Конные рыцари были облачены в кольчужные доспехи, поверх которых были одеты красочные хитоны и балахоны, были в глухих шлемах с масками, укрывались щитами, были вооружены тяжёлыми длинными копьями, мечами, булавами, топорами.  Доспехов из стальных пластин практически не было. Кони были могучие, укрытые попонами и налобниками. Скорость этой рыцарской кавалерии была немаленькой, что делало этот род войск одновременно мощным и маневренным.
Пехота того времени строилась большой неповоротливой фалангой, укрывалась большими щитами, имела на вооружении копья, алебарды, протазаны, гизармы – тяжёлые датские топоры на длинной мощной рукояти. Были, конечно, и мечи,  и боевые топоры, и булавы и большие ножи. Стандарта в вооружении не было. Всё зависело от того, на чьи деньги ратник вооружался. Пехотинцы носили кольчуги и шлемы самой разнообразной формы.
Отдельным родом войск были отряды лучников и стрелков из арбалета.
Итак, войска Оттона и фламандцев развернулись фронтом на юго-запад.
На правом фланге,  примыкая к  реке, стояли английские лучники и кавалерия.
Левее их стояли брабантцы и рутьеры графа Солсбери и графа Булонского. Четыре-пять банд брабантцев образовали круги в три шеренги глубиной, представлявшие как бы живые укрепления для рьщарей, выезжавших оттуда для боя с противником. Чудесная формация для обороны. Увы, малоподвижная...
Левее стояли рыцари Палатината и Лотарингии в разомкнутом строе.
В центре стояла  германская пехота, построенная в фаланги и имевшая на флангах две колонны в клиновом строе; за ней — брауншвейгские жандармы; здесь же находилось императорское знамя и сам император с 50 отборными рыцарями; за жандармами стоял могучий  резерв — саксонская пехота, численностью до 16 тысяч человек.
На левом фланге были сосредоточены голландские и фламандские рыцари графа Фландрского, стоявшие впереди пехоты.
Французские войска развернулись фронтом на северо-восток.
На правом фланге, под начальством герцога Бургундского, стояли тысячи конных рыцарей  и ополченцы Шампани и Пикардии, прикрываемые суассонскими конными сержантами.
В центре  стояли ополченцы  Иль-де-Франса и Нормандии, прикрывавшие построение французских рьщарей по обеим сторонам короля и королевского знамени.
На левом фланге, под начальством графа Дре находились  ополчения Перша, Понтье, Виме и других,  а за ними бретонская рыцарская кавалерия. Для охраны моста было оставлено 150 королевских сержантов. На левом берегу  реки, позади правого фланга, стоял резерв Монморанси, собиравший дворянство Иль-де-Франса и ополчение Кобри, Бове и Лаона, с приказом вести их при необходимости  к правому крылу.
27 июля 1214 года в три часа дня  на правом фланге лёгкая кавалерия конных сержантов атаковала фламандцев. Фламандские рыцари были возмущены этим и встретили атаку сержантов, стоя на месте. Беспородных всадников они почитали за обнаглевшее сиволапое мужичьё. Они перебили почти всех их лошадей и ранили многих из них, но сержанты продолжали бой в пешем строю. Некоторые фламандские рыцари бросились вперед, чтобы найти себе более достойных противников и не марать оружие о всякий сброд. Линия фламандцев расстроилась.
В это время граф де Сен-Поль атаковал врага остальной конницей правого крыла.  Две тысячи конных французских рыцарей стронулись с места и пошли в бой. Удар этой лавины всадников был страшен. Началась сеча. Резерв Монморанси поддержал  атаку и в итоге кавалерия фламандцев была разгромлена и бежала, а граф Фландрский был взят в плен.
В центре бой был исключительно тяжёлым, французы понеся потери, стали под напором германцев и саксов подаваться назад.  Атака конных рыцарей приостановила напор германцев, но в самом центре франки были разгромлены, под Филиппом убили коня и он упал. Германцы рубили и кололи его пиками и протазанами, но король, облачённый в доспехи из стальных пластин,  уцелел. Телохранители оттащили его в сторону. К центру французских войск устремились подкрепления. И наконец справа ударила конница Монморанси,  выходя германцам и саксам в тыл.
На левом фланге командир англичан  граф Солсбери был сбит с коня  молодецким ударом булавы, который нанёс ему епископ Бове. Его  взяли в плен. Англичане и фламандцы побежали.  Брабантцы продолжали драться, хотя вокруг  всё смешалось и боевая линия Оттона стала разваливаться. Около 700  брабантцев встали в круг, выставив пики, протазаны  и алебарды и отбивали все атаки. В центре круга был отряд рыцарей, он выезжал наружу, когда воины открывали проход в рядах и рубили нападавших.
Тогда Филипп собрал около 2000 конных рыцарей и  снова бросил их в  атаку. Тяжёлая конница смяла  брабантцев, все они были изрублены.
Победа была впечатляющая. Оттон был ранен в бою и чудом избежал плена. Многие предводители врага были либо убиты, либо взяты в плен. Их потом торжествующий король на веревочке провел по Парижу в триумфальной процесии. Коалицию подвело отсутствие взаимодействия в бою. Слишком много пехоты у них бесполезно топталось в центре. Стоявших в резерве саксов можно было развернуть в боевую линию чтобы прикрыться от удара прорвавшейся французской конницы. Весь исход боя мог быть другим - неужели 16 тысяч пехотинцев не удержали бы 2-3 тысячи всадников?
Точные потери сторон неизвестны. Источники называют невероятные цифры в 50 тысяч убитых с обеих сторон. Потери были, конечно, во много раз меньше. В конце концов армия коалиции ведь бежала, а огнестрельного оружия у противников не было. Можно думать, что германцы, саксы, англичане и фламандцы потеряли убитыми порядка 10 тысяч человек, а королевская армия потеряла  раза в три меньше.
По размаху и значению своему сражение при Бувине сравнимо с битвой на Косовом поле и с Куликовской битвой. Интереса ради, откройте старые учебники по истории Средних Веков и поищите его там. Нету. Словно и не было... Как не было в школьных учебниках и других событий из лихой аглицкой истории, вроде сражений при Патэ, Форминьи и Кастильоне, штурма Серингопотама и битвы при Иссандлуане. Ничегошеньки учебники не говорили про высадку английских войск в Галлиполи, которой руководил лично товарищ Черчилль. Я и по сей день не пойму - это стечение обстоятельств такое, или это кто-то дальновидный специально так писал программы, чтобы растить верноподанных англичан из русских детей?
Последствия сражения при Бувине сказались в веках. Иоанн , бросив всё, отплыл назад в Англию. Большая часть его владений во Франции перешла к Филиппу. Доходы английской королевской казны уменьшились  вдвое. Попытка усилить поборы привела к восстанию баронов. Они прижали Иоанна и заставили его подписать Великую Хартию Вольностей,  которая закрепила феодальную раздробленность. Полностью ликвидировать её последствия удалось только в ходе кровопролитной тридцатилетней гражданской войны в конце 15-го века.
Оттон укрылся в своем замке и был вскоре низложен Фридрихом Гогенштауффеном, тем самым,  что приходился другом Александру Невскому и союзником хану Батыю.  Самой сильной державой  на континенте оказалась Франция, и это не удивительно. Мудрая политика Филиппа, поддержка им городов, торговли и ремёсел,  ограничение произвола синьоров дали свои плоды.
Ох, и не по нраву Филипп II Август англичанам и историкам, ой, не по нраву! Молчат киносценаристы и режиссёры, про Робина Гуда  народу туфту пихают,  про несуществующие победы, а там, в то время, во Франции такой король был! Орёл! Королевство заложил на века, страну избавил от нападений,  врагов разбил в грандиозной битве,  поганой метлой  вымел английского короля, население избавил от поборов, произвола и долгов... от долгов, да...  ростовщиков-то из Франции тоже ведь выгнал... сссука...
Поэтому  фильм о сражении при Бувине мы ещё не скоро увидим. Поэтому и восемь столетий спустя мы будем нанимать актёров, режиссёров и лепить  сказки, как лихо драные лучники родную Англию обороняли, а великого короля изобразим  золотушным ханыгой и подлым интриганом.»