6533
Большая воронка столицы. Чтобы спастись от неё, надо жить в провинции
Источник: Литературная газета
·
Автор: Рябов Олег
Наконец-то вроде все успокоились: перестали называть Нижний Новгород «третьей столицей» или «столицей Поволжья», и слава богу! И снова спокойно и неспешно зажила моя любимая и родная провинция. Родная! А столица – столица бывает только одна, и ни третьей, ни второй быть не может. И разница между «столицей» и «третьей столицей» так же велика, как и между «Государем» и «милостивым государем».
Конечно, хотелось поиграться с любопытным термином, но ведь надо хотя бы изредка задумываться, что стоит за вроде бы понятными словами. А за ними стоят привычка и история. Испокон века в свои столицы, стольные города, русские князья возвращались из походов с награбленной добычей и данью, собранной с подвластных земель, селений. Сколько князей с дружинами было, столько и столиц. И в столицах делилось награбленное (собранное): столько-то наёмникам (дружинникам) за работу и верную службу, столько-то на покупку нового оружия, столько-то на постройку дворцов и церквей, столько-то лазутчикам и шпионам за полезную информацию о соседях и так далее. Престол решал все финансовые вопросы.
Города оставались на месте – переносились столицы, менялись князья.
Потому, когда заговорили о «столице Поволжья», стало и страшненько, и в то же время любопытно: как же это так устроят, что Казань с Самарой Нижнему Новгороду за что-то непонятное, но вполне реальное, деньги будут платить? И за что? Что ли, их пароходы по Волге за отдельную плату пропускать будут мимо Нижнего? Или организуют тут одну таможню на всё Поволжье? А может, всем жителям Поволжья загранпаспорта начнут выдавать в Нижнем, и будут сюда «на поклон» ездить губернаторы да олигархи разные из Казани, Самары да Астрахани. Ну должна же столица чем-то отличаться от остальных городов. Ведь столица – это значит, что сюда со всей Волги должны деньги за что-то сдавать, а то – ух…
Подавляющий процент населения столицы (я говорю уже о Москве) – лимита и дети лимитчиков в первом или втором поколении. А о руководителях государства и говорить нечего: Свердлов, Ленин, Сталин, Булганин, Хрущёв и так далее, до нашего времени, все – лимитчики. Девяносто процентов столичных «народных артистов» – лимитчики, таков же процент лимиты среди столичных заслуженных мастеров спорта, федеральных министров, экономистов, академиков, менеджеров высшего звена и так далее. Все таланты в любой области засасываются, точнее, закупаются столицей. И никакой особой необходимости в этом нет, за редким исключением. Есть один только вред. Потому что все эти таланты покупаются за деньги, а следовательно, есть элемент проституирования.
Расскажу, как это происходит.
В Москве, в нашей столице, проживает 10% населения страны, а с учётом вышесказанного 20% всех наших российских талантов в самых разных отраслях. А остальные-то 80% живут не поймёшь где – и не найдёшь их, если потребуется срочно!
И вот – приезжают к молодому талантливому провинциальному профессору ребята из столицы и говорят: мол, надо возглавить институт академический по твоей теме, дадим квартиру, хорошую зарплату, станешь академиком, получишь Государственную премию, наберёшь сотрудников, каких надо и каких хочешь. Тот соглашается, а через несколько лет подходят к нему уже другие ребята, но из параллельного ведомства, и говорят: «Негодяй тут один опубликовал без нашего разрешения роман за границей, да ему ещё за него Нобелевскую премию дают. Подпиши-ка нам письмо, что он – негодяй!» Академик туда- сюда: «Я и книг-то не читаю, и писателя такого не знаю». А ему вполне резонно отвечают: «Тебе квартиру в столице дали, институт академический дали, Государственную премию дали? Подписывай, а то поедешь назад в свою Ужовку (или откуда мы тебя там выковырнули?) на счётах с костяшками мешки с картошкой считать!» И всё правильно, и резонно, и справедливо! И подписывает академик «хрен знает что»!
Мой близкий товарищ рассказывал мне, как к Олегу Павловичу Табакову (в бытность их совместной работы) пришли такие вот простые ребята и попросили его подписать какое-то сомнительное коллективное письмо. Народный артист прочитал то письмо, почесал своими ноготками у себя где следует и сказал: «Что же вы делаете, братцы, – я ведь могу ещё вам пригодиться! А так?» Почесали ребята у себя в затылке ноготками и ушли ни с чем. Но ведь не все имеют такое мужество и такую харизму, как Табаков.
Как известно, природа на детях отдыхает, и остаются потомки народных артистов, министров и академиков балластом в столице. И выдумывают им всякие должности, столичные надбавки да столичные пенсии, потому как привыкли они с детства в довольстве жить, а Москва – город дорогой! Потому и работают в ней штукатурами и дворниками «равшаны» и «джамшуты», и можно считать, что это тоже наследие академиков и федеральных министров: не хотят потомки народные штукатурить и мусор убирать.
И вся культура столичная (!) замешена на деньгах, на продажности. Я имею в виду под словом «культура» привычку: культура труда, культура общения, культура речи и так далее.
По той интенсивности, с которой столица засасывает со всей страны в себя любого рода таланты, начинаешь отчётливо сознавать, что генофонд нации находится всё же в провинции. Именно туда, в Карабиху, в Большое Болдино и в Ясную Поляну, ехали создавать свои шедевры наши гении. Именно там, где мама вечером поёт «баю-баюшки-баю», а с утра – туман над речкой и куры в пыли, а днём бабка кулаком сопли внучонку вытрет, вызревает наш великий русский генофонд. Пару раз в год, навестив Москву, чтобы сверить стрелки, в свою провинцию возвращались Расулы Гамзатовы, Астафьевы, Распутины.
Гитлер, задумав извести еврейский народ, не Томаса Манна с Эйнштейном первым делом велел поймать, а целенаправленно приказал стереть с лица земли еврейские местечки: все эти Хмельники, Бердичевы и Житомиры, где еврейские мамаши на еврейском языке пели еврейские песни своим еврейским малышам. И в Польше, на Украине, в Белоруссии не стало еврейской местечковой культуры с хедерами, и почти погиб еврейский язык, а язык всегда является основой национальной культуры.
Только, упаси Бог, я не о гибели русской деревни сейчас говорю. Тому, что люди переезжают в цивилизованные условия, я только рад: ну попробуйте вы сами ходить на эту дырку обледенелую в тридцатиградусный мороз. Это радует, что люди переезжают туда, где есть тёплый сортир и телевизор.
Я говорю совсем не о том, что поля зарастают. Пусть они зарастают, раз урожайность пшеницы, благодаря учёным селекционерам, выросла в несколько раз. Пятьдесят лет назад собирали семь центнеров с гектара, сейчас – тридцать пять. До революции восемь сельских жителей кормили одного городского, сейчас один селянин – пятерых горожан. Так что пусть они зарастают, эти поля, – смотришь: бабочки, мыши, зайцы, лисы, орлы появляться стали.
По идее надо бы самим засадить эти поля, да ещё какими-нибудь благородными породами деревьев, например кедрами. Навысаживать кедровых рощ – приживутся! Только это против природы русского человека, противоестественно для него – сажать деревья. Несколько тысяч лет вырубал, палил, чтобы освободить землю под пашню, под хлеб. Вырубать и палить лес – это у нас генетически, а чтоб сажать – само зарастёт! Ну, это я к слову.
Я совсем не об этом сейчас говорю. Я – не о деревне, в которой живут 20 процентов страны, я о провинции, где – 90! Можно, конечно, Сергач назвать столицей Сергачского района, а Тулу – столицей Тульской области, только это ничего не поменяет. Девяносто процентов населения страны зависит от того, сколько денег им подкинут из Москвы, чтобы не протянуть ноги. Ведь сколько пожуёшь – столько и проживёшь!
Конечно, те крохи, которые остаются в местных бюджетах от собранных налогов, ни в коей мере нельзя назвать элементом столичности – это плата за доверие, почти взятка, это столица прокоррумпировала местную верхушку, чтобы у тех появилось сознание значимости, налёт столичности. А их уже можно переводить в разряд «неприкасаемых». Только смысл этого слова за последние годы поменялся до противоположного. Называют теперь так прокуроров, да прочих силовиков, да первых лиц разного рода администраций. А первоначальный смысл этого термина таился в названии индуистской касты неприкасаемых: которые без роду, без племени, которым позволялось выполнять только самые грязные работы, с которыми обычным гражданам общаться позорно, западло! Да, ещё так у блатных зовут самых последних, опущенных зэков.
Вот как всё меняется! И уже не хочется столицы, чтобы не поступаться совестью. И предпочитают многие провинциализм, и бегут уже из столицы Роман Сенчин, и Михаил Тарковский, и многие другие, чтобы душу спасти.
Как хорошо, что мы не стали «третьей столицей» или, что ли там, «столицей Поволжья»!
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.
Конечно, хотелось поиграться с любопытным термином, но ведь надо хотя бы изредка задумываться, что стоит за вроде бы понятными словами. А за ними стоят привычка и история. Испокон века в свои столицы, стольные города, русские князья возвращались из походов с награбленной добычей и данью, собранной с подвластных земель, селений. Сколько князей с дружинами было, столько и столиц. И в столицах делилось награбленное (собранное): столько-то наёмникам (дружинникам) за работу и верную службу, столько-то на покупку нового оружия, столько-то на постройку дворцов и церквей, столько-то лазутчикам и шпионам за полезную информацию о соседях и так далее. Престол решал все финансовые вопросы.
Города оставались на месте – переносились столицы, менялись князья.
Потому, когда заговорили о «столице Поволжья», стало и страшненько, и в то же время любопытно: как же это так устроят, что Казань с Самарой Нижнему Новгороду за что-то непонятное, но вполне реальное, деньги будут платить? И за что? Что ли, их пароходы по Волге за отдельную плату пропускать будут мимо Нижнего? Или организуют тут одну таможню на всё Поволжье? А может, всем жителям Поволжья загранпаспорта начнут выдавать в Нижнем, и будут сюда «на поклон» ездить губернаторы да олигархи разные из Казани, Самары да Астрахани. Ну должна же столица чем-то отличаться от остальных городов. Ведь столица – это значит, что сюда со всей Волги должны деньги за что-то сдавать, а то – ух…
Подавляющий процент населения столицы (я говорю уже о Москве) – лимита и дети лимитчиков в первом или втором поколении. А о руководителях государства и говорить нечего: Свердлов, Ленин, Сталин, Булганин, Хрущёв и так далее, до нашего времени, все – лимитчики. Девяносто процентов столичных «народных артистов» – лимитчики, таков же процент лимиты среди столичных заслуженных мастеров спорта, федеральных министров, экономистов, академиков, менеджеров высшего звена и так далее. Все таланты в любой области засасываются, точнее, закупаются столицей. И никакой особой необходимости в этом нет, за редким исключением. Есть один только вред. Потому что все эти таланты покупаются за деньги, а следовательно, есть элемент проституирования.
Расскажу, как это происходит.
В Москве, в нашей столице, проживает 10% населения страны, а с учётом вышесказанного 20% всех наших российских талантов в самых разных отраслях. А остальные-то 80% живут не поймёшь где – и не найдёшь их, если потребуется срочно!
И вот – приезжают к молодому талантливому провинциальному профессору ребята из столицы и говорят: мол, надо возглавить институт академический по твоей теме, дадим квартиру, хорошую зарплату, станешь академиком, получишь Государственную премию, наберёшь сотрудников, каких надо и каких хочешь. Тот соглашается, а через несколько лет подходят к нему уже другие ребята, но из параллельного ведомства, и говорят: «Негодяй тут один опубликовал без нашего разрешения роман за границей, да ему ещё за него Нобелевскую премию дают. Подпиши-ка нам письмо, что он – негодяй!» Академик туда- сюда: «Я и книг-то не читаю, и писателя такого не знаю». А ему вполне резонно отвечают: «Тебе квартиру в столице дали, институт академический дали, Государственную премию дали? Подписывай, а то поедешь назад в свою Ужовку (или откуда мы тебя там выковырнули?) на счётах с костяшками мешки с картошкой считать!» И всё правильно, и резонно, и справедливо! И подписывает академик «хрен знает что»!
Мой близкий товарищ рассказывал мне, как к Олегу Павловичу Табакову (в бытность их совместной работы) пришли такие вот простые ребята и попросили его подписать какое-то сомнительное коллективное письмо. Народный артист прочитал то письмо, почесал своими ноготками у себя где следует и сказал: «Что же вы делаете, братцы, – я ведь могу ещё вам пригодиться! А так?» Почесали ребята у себя в затылке ноготками и ушли ни с чем. Но ведь не все имеют такое мужество и такую харизму, как Табаков.
Как известно, природа на детях отдыхает, и остаются потомки народных артистов, министров и академиков балластом в столице. И выдумывают им всякие должности, столичные надбавки да столичные пенсии, потому как привыкли они с детства в довольстве жить, а Москва – город дорогой! Потому и работают в ней штукатурами и дворниками «равшаны» и «джамшуты», и можно считать, что это тоже наследие академиков и федеральных министров: не хотят потомки народные штукатурить и мусор убирать.
И вся культура столичная (!) замешена на деньгах, на продажности. Я имею в виду под словом «культура» привычку: культура труда, культура общения, культура речи и так далее.
По той интенсивности, с которой столица засасывает со всей страны в себя любого рода таланты, начинаешь отчётливо сознавать, что генофонд нации находится всё же в провинции. Именно туда, в Карабиху, в Большое Болдино и в Ясную Поляну, ехали создавать свои шедевры наши гении. Именно там, где мама вечером поёт «баю-баюшки-баю», а с утра – туман над речкой и куры в пыли, а днём бабка кулаком сопли внучонку вытрет, вызревает наш великий русский генофонд. Пару раз в год, навестив Москву, чтобы сверить стрелки, в свою провинцию возвращались Расулы Гамзатовы, Астафьевы, Распутины.
Гитлер, задумав извести еврейский народ, не Томаса Манна с Эйнштейном первым делом велел поймать, а целенаправленно приказал стереть с лица земли еврейские местечки: все эти Хмельники, Бердичевы и Житомиры, где еврейские мамаши на еврейском языке пели еврейские песни своим еврейским малышам. И в Польше, на Украине, в Белоруссии не стало еврейской местечковой культуры с хедерами, и почти погиб еврейский язык, а язык всегда является основой национальной культуры.
Только, упаси Бог, я не о гибели русской деревни сейчас говорю. Тому, что люди переезжают в цивилизованные условия, я только рад: ну попробуйте вы сами ходить на эту дырку обледенелую в тридцатиградусный мороз. Это радует, что люди переезжают туда, где есть тёплый сортир и телевизор.
Я говорю совсем не о том, что поля зарастают. Пусть они зарастают, раз урожайность пшеницы, благодаря учёным селекционерам, выросла в несколько раз. Пятьдесят лет назад собирали семь центнеров с гектара, сейчас – тридцать пять. До революции восемь сельских жителей кормили одного городского, сейчас один селянин – пятерых горожан. Так что пусть они зарастают, эти поля, – смотришь: бабочки, мыши, зайцы, лисы, орлы появляться стали.
По идее надо бы самим засадить эти поля, да ещё какими-нибудь благородными породами деревьев, например кедрами. Навысаживать кедровых рощ – приживутся! Только это против природы русского человека, противоестественно для него – сажать деревья. Несколько тысяч лет вырубал, палил, чтобы освободить землю под пашню, под хлеб. Вырубать и палить лес – это у нас генетически, а чтоб сажать – само зарастёт! Ну, это я к слову.
Я совсем не об этом сейчас говорю. Я – не о деревне, в которой живут 20 процентов страны, я о провинции, где – 90! Можно, конечно, Сергач назвать столицей Сергачского района, а Тулу – столицей Тульской области, только это ничего не поменяет. Девяносто процентов населения страны зависит от того, сколько денег им подкинут из Москвы, чтобы не протянуть ноги. Ведь сколько пожуёшь – столько и проживёшь!
Конечно, те крохи, которые остаются в местных бюджетах от собранных налогов, ни в коей мере нельзя назвать элементом столичности – это плата за доверие, почти взятка, это столица прокоррумпировала местную верхушку, чтобы у тех появилось сознание значимости, налёт столичности. А их уже можно переводить в разряд «неприкасаемых». Только смысл этого слова за последние годы поменялся до противоположного. Называют теперь так прокуроров, да прочих силовиков, да первых лиц разного рода администраций. А первоначальный смысл этого термина таился в названии индуистской касты неприкасаемых: которые без роду, без племени, которым позволялось выполнять только самые грязные работы, с которыми обычным гражданам общаться позорно, западло! Да, ещё так у блатных зовут самых последних, опущенных зэков.
Вот как всё меняется! И уже не хочется столицы, чтобы не поступаться совестью. И предпочитают многие провинциализм, и бегут уже из столицы Роман Сенчин, и Михаил Тарковский, и многие другие, чтобы душу спасти.
Как хорошо, что мы не стали «третьей столицей» или, что ли там, «столицей Поволжья»!
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.
Подпишитесь на рассылку
Подборка материалов с сайта и ТВ-эфиров.
Можно отписаться в любой момент.
Комментарии