«Это было не отступление, а бегство. Слабых и раненых немцы затаптывали насмерть»: операция «Уран» — начало конца нацистов при Сталинграде

Источник: pvo-info.ru
19 ноября 1942 г. в пять часов утра в штабе 6-й армии зазвонил телефон.

Штаб располагался в Голубинском, большом казацком селении на правом берегу Дона. Шел сильный снег, и часовые ничего не могли разглядеть уже в нескольких метрах от себя. Звонил лейтенант Герхард Шток из 4-й румынской армии в районе Клетской. Его сообщение, занесенное в штабной журнал, гласило: «Согласно показаниям русского офицера, взятого в плен в расположении 1-й румынской кавалерийской дивизии, ожидаемая атака Красной Армии должна начаться сегодня в пять часов утра».
Поскольку других сообщений не поступало и было уже начало шестого, дежурный офицер не стал будить начальника штаба армии. Генерал Шмидт приходил в ярость, если его беспокоили из-за ложной тревоги, а это в последнее время случалось довольно часто. Особенно тревожились румыны, чьи позиции находились северо-западнее 6-й армии немцев.

Советские саперы в белых маскхалатах всю ночь обезвреживали мины, подбираясь все ближе к позициям противника. В семь часов утра по московскому времени (пять по берлинскому) русские артиллеристы, получив команду «Сирена», начали подготовку к массированному обстрелу румынских частей. 

Один советский генерал рассказывал, что белый ледяной туман «был плотным, как молоко».  Сигнал к началу обстрела, отданный звуком труб, ясно слышали в румынских войсках.
В штабе 6-й армии снова раздался телефонный звонок. Лейтенант Шток объяснил капитану Верху, что звуковой сигнал означает подготовку к массированному обстрелу. «Я думаю, румынам не выстоять, — поделился своими соображениями лейтенант. — Как бы то ни было, я буду регулярно докладывать вам обстановку в частях». На этот раз Верх не колеблясь разбудил генерала Шмидта.
На двух главных участках фронта, выбранных для атак с севера, 3 500 орудий и тяжелых минометов должны были огнем расчистить путь для двенадцати пехотных дивизий, трех танковых и двух кавалерийских корпусов.

Первые залпы прогремели в утренней тишине как раскаты грома. В непроглядном тумане наблюдатели не могли корректировать огонь, да этого и не требовалось. Все объекты были пристреляны за несколько дней до начала наступления. Снаряды ложились точно в цель.

Земля дрожала так, будто началось землетрясение. Лед на лужах потрескался, и они стали похожи на старые зеркала. Обстрел был настолько мощным, что гул орудий разбудил офицеров 22-й танковой дивизии немцев, находившейся в 30 километрах от места событий.
Русские солдаты в расположениях Донского и Сталинградского фронтов тоже слышали отдаленные раскаты орудийных залпов. На все вопросы о том, что происходит, командиры были вынуждены отвечать, что ничего не знают.
Соблюдалась строжайшая секретность. До самого исхода сражения, пока не стал ясен его окончательный результат, не делалось никаких заявлений. В своей речи по поводу 25-ой годовщины революции Сталин лишь намекнул на возможность активных действий. Он сказал: «Будет и на нашей улице праздник».
Час спустя советские стрелковые дивизии, не дожидаясь поддержки танков, двинулись вперед. Батареи «катюш» продолжали обстрел вслепую, перенеся огонь в глубь румынских позиций. Орудия теперь били по второй линии обороны и румынской артиллерии.
Советские бойцы получили возможность отомстить за поруганную Родину. Правда, основную тяжесть боев с советской армией несли пока лишь румынские дивизии. Офицеры из штаба Гота говорили, что у румын при виде русских начиналась «окопная болезнь». Согласно советским сообщениям, многие румынские солдаты просто бросали оружие, поднимали руки вверх и кричали: «Антонеску капут!».
20 ноября советские ударные группировки вклинивались все глубже в оборону противника. Румынская армия погибала. Офицеры бросали штабы.

Как писал один советский журналист, «по пути следования русских танков дорога была устлана трупами врагов. Стояли брошенные орудия. В балках в поисках растительности бродили отощавшие лошади; некоторые из них тащили за собой сломанные повозки. От горящих грузовиков поднимались клубы серого дыма. Повсюду валялись каски, ручные гранаты и коробки из-под патронов». 

Отдельные группы румынских солдат пытались продолжать сопротивление, но вскоре были сломлены частями 5-й танковой и 21-й армий. Главный штаб румынских частей был покинут в такой спешке, что танкисты из 26-го корпуса генерала Родина захватили не только штабные документы, но и шинели румынских офицеров. Видимо, их владельцы раздетыми убежали в морозную ночь. Что особенно важно, наступающие русские колонны захватили и нетронутые запасы горючего, которого так не хватало в Красной Армии.
21 ноября командующий 6-й немецкой армией Паулюс получил целую серию шокирующих сообщений. С разных участков фронта сигнализировали о серьезности ситуации. Возникла угроза выхода русских к Донской железной дороге. В этом случае снабжение 6-й армии военным оборудованием и продовольствием стало бы невозможным. Кроме того, русские тогда смогли бы контролировать большую часть мостов и переправ через Дон. У 6-й армии не хватало сил для того, чтобы самостоятельно справиться с этой угрозой. Только сейчас Паулюс понял, что противник с самого начала стремился к полному окружению.

На мосту у Акимовского разыгрывались просто безобразные сцены. Солдаты пихали друг друга, дрались и даже стреляли, стремясь прорваться на восточный берег, слабых и раненых затаптывали насмерть. Офицеры угрожали друг другу оружием, споря о том, чья часть пройдет первой.

Отряды полевой жандармерии, вооруженные автоматами, даже не пытались вмешаться. Некоторые солдаты, чтобы избежать давки, пробовали перейти Дон по льду. Однако лед был относительно крепок только у берега, ближе к стремнине смельчаков подстерегали коварные полыньи. Провалившиеся под лед были обречены, но никто и не думал протянуть им руку помощи. На ум невольно приходило сравнение с переправой наполеоновской армии через Березину.

Атакующие немцы теперь превратились в осажденных. Немцы, сидя в своих укрытиях, слышали русские песни, но оскорблений больше не выкрикивали. Они понимали, что в битве наступил переломный момент.

Источник: Бивор Э. Сталинград. — Смоленск.: Русич, 1999
RuBaltic.ru