Как Пакт Гитлера -Пилсудского открыл путь к войне в Европе

Ю. Бек, министр иностранных дел Польши (1932-39), определил свою политику как стремление к «равновесию» между западным и восточным соседями Польши. Однако, по сути дела, вместо равновесия наступило постепенное сближение санационного режима с Германией и осью Берлин-Рим. Это, в частности, выразилось в отказе от участия в системе коллективной безопасности в Европе, в пассивном отношении к милитаризации Третьего рейха, в одобрении агрессии в Абиссинии и Испании и, наконец, в отношении к аншлюсу.

Подписанию Декларации предшествовали безуспешные попытки Польши тайно склонить свою основную союзницу Францию к войне против Германии в связи с начавшейся её ремилитаризацией в нарушение Версальских соглашений. Отказ Франции, а также подписание летом 1933 года Пакта четырёх (Англия, Франция, Италия, Германия) усиливали опасения Польши, что «большие» державы будут готовы пожертвовать интересами «малых» в случае кризиса. Результатом стала попытка обезопасить себя от возможной агрессии двусторонним договором с Германией. Кроме того, на позицию Польши повлиял тот факт, что в среднеевропейской политике складывался чётко выраженный союз Польши и Венгрии, направленный против Малой Антанты (Чехословакия, Югославия, Румыния). Польское руководство ожидало от Германии (также заинтересованной в разделе Чехословакии и, возможно, Австрии и Югославии) активной взаимной поддержки в вопросах передела версальских границ. Частично эти ожидания оправдались после Мюнхенского соглашения 1938 года, когда Германия, Венгрия и Польша приступили к разделу чехословацкой территории.

Приход нацистов к власти в Германии отразился на германо-польских отношениях весьма ощутимо. Несмотря на оставшуюся в наследство от Веймарской республики конфронтацию с восточным соседом, внешняя политика нацистского руководства приобретала все менее «региональный» и все более «глобальный» характер. Ее вектор перемещался в западном направлении, а главными вопросами, занимавшими умы Гитлера и его приближенных, становились проблема равенства прав в вооружениях и взаимоотношения с ключевыми государствами Лиги Наций – Францией и Англией. Отношения с Польшей были подчинены этим задачам. Разрядка в отношениях с ней была обусловлена тяжелым международным и внутренним положением Германии и первоначально понималась как исключительно тактическая мера, подстраховывающая Германию с востока при ее переговорах с западом.
К осени 1933 г. германское руководство поняло, что не добьется своих внешнеполитических целей в рамках существующей в Европе системы международных отношений и взяло курс на ее решительный подрыв, выйдя из Лиги Наций. Многосторонние контакты были сменены активно применявшейся германской стороной тактикой двусторонних переговоров, посредством которых можно было достигнуть тех же целей. Здесь приоритетом Германии по-прежнему оставались отношения с Францией и решение вопроса по вооружениям.
Германия должна была также срочно выйти из той дипломатической изоляции, в которую сама себя загнала провалом переговоров по «Пакту четырех» и выходом из Лиги Наций. Для этого был нужен двусторонний договор с каким-либо соседним государством. Конечно, идеальной кандидатурой для этого была бы Франция, но присутствовали и запасные варианты, например, Польша. В конечном счете эта страна и тут сыграла своеобразную роль индикатора франко-германских отношений. Когда переговоры с Францией зашли в тупик, а Чехословакия отвергла германские предложения, договор с Польшей для гитлеровского руководства из средства давления на Францию превратился в способ выйти из внешнеполитической изоляции, подорвать антигерманскую профранцузскую систему союзов в Восточной Европе и на определенное время законсервировать территориальный вопрос на востоке. Германская сторона мастерски использовала недоверие между Польшей и Францией, начавшуюся германо-польскую разрядку, амбиции польского руководства, в том числе антипатию, питаемую поляками к системе многосторонних отношений между государствами.
В результате подготовки заключения соглашения Германия, при том, что находилась в невыгодном положении и время работало против нее, смогла добиться фактического принятия польской стороной своей позиции и заключить соглашение на условиях, в тот момент для Германии максимально благоприятных.
В тексте Декларации было особо указано, что она не аннулирует обязательства, данные ранее правительствами Германии и Польши третьим странам. Чтобы ещё больше успокоить своих союзников, Польша немедленно продлила польско-советский договор о ненападении, до истечения которого оставалось более года (однако на протяжении последовавших лет польское правительство продолжало рассматривать советскую угрозу как более серьёзную и последовательно блокировало попытки создания советско-польско-чехословацкого антигерманского блока). Предусматривалось сохранение обязательства о ненападении в силе и в случае вступления одной из договаривающихся сторон в войну с третьими государствами.
Германия до самого последнего момента скрывала планируемый договор от третьих стран. Хотя о готовящемся соглашении циркулировали слухи, такие государства, как Франция и Италия, накануне подписания декларации не верили в ее возможность. В большей степени, дезориентированной оказалась Франция, причем как Германией, так и своим польским союзником. Гитлеру удавалось до подписания этого документа поддерживать у французской стороны впечатление, что Германия готова и может договориться если не по всем, то хотя бы по части вопросов даже с самыми непримиримыми своими противниками. Польша, несмотря на прогрессирующее охлаждение отношений с Францией, заверяла последнюю, что не пойдет на соглашение с немецкой стороной хотя бы из-за вопроса вооружений, которым она не могла пренебречь. Подобные иллюзии французские руководители высказывали еще в декабре 1933 г., в частности советским представителям.
Французская газета «Эхо де Пари»:
"Оставит ли Польша Германии свободу действий в австрийском вопросе?
Примет ли она взамен этого «техническое» сотрудничество Германии
для действий на Украине, о которой она мечтает уже давно?".
 
Английское информационное агентство «Уик»
16 марта 1934 г. сообщило о наличии договоренности между Польшей и Германией
напасть на Советский Союз, причем уже совместно с Японией.
 
Английское издание «Нью стэйтсмен энд нэйшн», 
в августе 1934 г. писало
о скоординированном нападении Японии на российский Дальний Восток,
а Германии с Польшей на европейскую часть России.
Германии предстояло захватить Ленинград, а затем двигаться на Москву.
Перед Польшей ставилась задача нанести удар в двух направлениях –
на Москву и на Украину. 
 
В течение 1934 года Польша полностью прекратила военное сотрудничество с Францией. Польские военные заказы были переданы Швеции и Англии.
Польский посол во Франции Липский заявлял: «Отныне Польша не нуждается во Франции. Она также сожалеет о том, что в свое время согласилась принять французскую помощь, ввиду цены, которую будет вынуждена платить за нее». «Цена» действительно оказалась высокой, когда французские дивизии не отважились вступить в бой с немцами в дни «Странной войны». Польша была уничтожена. Англичане также не пришли к ней на помощь.
Однако первой и главной жертвой нового внешнеполитического курса Польши было суждено стать чехам. На 1934-й пришёлся пятнадцатилетний юбилей войны за Тешинскую Силезию. В связи с этим в Польше началась бурная кампания, направленная против соседей. В Цешине с помпой открыли памятник солдатам, погибшим в 1919 году. Газеты стали писать о чехах как о «народе подлецов». Тех из них, кто волею судеб оказался польским подданным, начали выселять из Речи Посполитой. Осенью 1934-го были проведены военные учения, в ходе которых отрабатывались действия на случай распада Чехословакии. Помимо этого, на польской территории стали готовить диверсионные группы для переброски через границу. Первой акцией саботажа этих групп стало осквернение памятника в городке Тржинце в январе 1935-го. А из Катовице через границу вещала радиостанция, которая вела античешскую пропаганду.
В 1935 году была выдвинута следующая идея: «Мы, поляки, как и итальянцы, стоим перед большой проблемой размещения и использования быстро увеличивающегося населения. Мы, поляки, как и итальянцы, имеем право требовать, чтобы для нас были открыты рынки экспорта и регионы для поселения, чтобы мы могли получать сырье, необходимое для национальной экономики на условиях – на которых это делают иные колониальные державы».
20 апреля 1935 г. центральные советские издания – «Правда» и «Известия» – перепечатывают из британской газеты текст секретного соглашения к германо-польскому пакту о ненападении от 26 января 1934 г.:

1. «Высокие договаривающиеся стороны обязуются договариваться по всем вопросам, могущим повлечь для той и другой стороны международные обязательства, и проводить постоянную политику действенного сотрудничества.


2. Польша в ее внешних отношениях обязуется не принимать никаких решений без согласования с германским правительством, а также соблюдать при всех обстоятельствах интересы этого правительства.


3. В случае возникновения международных событий, угрожающих статус-кво, высокие договаривающиеся стороны обязуются снестись друг с другом, чтобы договориться о мерах, которые они сочтут полезным предпринять.


4. Высокие договаривающиеся стороны обязуются объединить их военные, экономические и финансовые силы, чтобы отразить всякое неспровоцированное нападение и оказывать поддержку в случае, если одна из сторон подвергнется нападению.


5. Польское правительство обязуется обеспечить свободное прохождение германских войск по своей территории в случае, если эти войска будут призваны отразить провокацию с востока или с северо-востока.


6. Германское правительство обязуется гарантировать всеми средствами, которыми оно располагает, нерушимость польских границ против всякой агрессии.


7. Высокие договаривающиеся стороны обязуются принять все меры экономического характера, могущие представить общие и частные интересы и способные усилить эффективность их общих оборонительных средств.


8. Настоящий договор останется в силе в продолжение двух лет, считая со дня обмена ратификационными документами. Он будет рассматриваться как возобновленный на такой же срок в случае, если ни одно из двух правительств не денонсирует его с предупреждением за 6 месяцев до истечения этого периода. Вследствие этого каждое правительство будет иметь право денонсировать его посредством заявления, предшествующего за 6 месяцев истечению полного периода двух лет».

Обнародование договора в центральных изданиях осуществлялось не просто для пропагандистского сопровождения советско-французского договора. Это был еще и зондаж, провоцирование Варшавы (а, возможно, и Берлина) занять позицию, отреагировать – подтвердить или опровергнуть. Но реакции не последовало. Никаких протестов от германского и польского посольств, никаких нот из МИД Польши и Германии. И такое молчание было в пользу существования секретного соглашения.
С конца 1936 года стала муссироваться идея о том, что Польша «должна выйти из европейских границ», что поляки ничем не хуже немцев, итальянцев и японцев, требующих колоний.
В сентябре 1936 года на заседании Лиги Наций министр иностранных дел Польши Юзеф Бек зачитал обращение относительно проекта по расширению членства в комиссии по вопросам отобранных у Германии и Оттоманской Империи колоний, для того, чтобы все заинтересованные в колониях нации могли получить свою долю.
Похожее заявление было сделано на заседании комитета по иностранным делам польского сейма. Польша требовала предать ей до 9% бывших германских колоний в связи с тем, что она частично была «наследницей Германии в плане территорий». Поляки требовали Того и Камерун, «которые и так никому не нужны».


Результатом этой шумихи стали изданные летом 1937 года «Колониальные тезисы Польши». С этого года Польша стала регулярно проводить «неделю моря» под девизом «Нам нужны сильный флот и колонии». Ситуация дошла до абсурда, когда в 1938 году было решено провести так называемые «Дни колоний».

При этом одновременно с оккупированными Западной Белоруссией и Западной Украиной, Польша продолжала удерживать захваченную ей в 1920 году столицу Литовской республики – город Вильнюс (Вильно) и Виленский край.
17 марта 1938 года, после обнаружения трупа польского солдата на границе с Литвой, Польша предъявила ультиматум Литве, требуя в течение 48 часов установить дипломатические отношения (формально с 1920 года Польша находилась в состоянии войны с Литвой), а также отмены параграфа литовской конституции, провозглашающей Вильно столицей Литвы. Политическому руководству Польши казалось, что этого будет достаточно для окончательного включения Вильнюса в состав польского государства.
Для оказания давления на Литву на польско-литовской границе сосредоточились польские войска. В случае отклонения ультиматума польская армия грозила захватить Каунас и оккупировать всю Литву. В этой ситуации Советское правительство, выступив гарантом мира, потребовало не посягать на свободу и независимость Литвы. Посол Речи Посполитой был вызван в Наркомат иностранных дел, где ему сообщили, что СССР заинтересован в мирном разрешении спора. Польше пришлось смягчить условия ультиматума. Благодаря позиции Советского Союза обошлось без войны.
Поэтому не случайно в докладе разведотдела главного штаба польских войск от декабря 1938 года по-прежнему значилось: «Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке… Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно… Главная цель – ослабление и разгром России».
Декларация о неприменении силы ознаменовала начало польско-немецкого сближения, продолжавшегося вплоть до 1938 года и позволившего нацистам подготовиться к началу масштабной агрессии против соседних стран. Несмотря на территориальные споры, польское руководство рассчитывало, что сможет убедить нацистов сообща выступить против Чехословакии и Советского Союза. Поддержка со стороны Варшавы позволила Берлину подготовиться к началу Второй мировой войны.