Купить немного «Совкомфлота». Нужная ли России новая приватизация?

«Мы должны подготовить более амбициозную программу приватизации», – сообщил на днях Первый вице-премьер и глава минфина Антон Силуанов. Неужели грядёт новая масштабная волна передачи госсобственности в частные руки?
В проекте федерального бюджета на 2020–2022 гг. поступления от приватизации составляют мизерную сумму – 18,5 млрд руб., или 0,03% всех доходов казны за 3 года. Программа продажи госсобственности, принятая в 2017 г. и рассчитанная до конца этого года, не будет выполнена (см. инфографику). И теперь правительство хочет не просто наверстать упущенное, но и увеличить пакеты продаваемых акций.

Как считают в Минфине, во всех компаниях, кроме оборонных, доля государства должна сократиться до 50%. Но выиграют ли от этого экономика и простые люди? Не наступит ли Россия на те же грабли, что в 90-е? «АиФ» задал эти вопросы бывшему зампреду Счётной палаты экономисту Юрию Болдыреву.

Что имеем, не храним

Алексей Макурин, «АиФ»: Юрий Юрьевич, почему наше правительство никак не бросит приватизировать? Какой в этом смысл, когда денег в бюджете достаточно?
Юрий Болдырев: Официальное объяснение: частник лучше управляет соб­ственностью, чем государство.
– А на самом деле?
– Всё зависит от сферы бизнеса. Например, государство не должно доминировать в креативных компаниях, которые постоянно рискуют, внедряя новые технологии. В ИТ-индустрии и подобных сферах побеждает один проект из десяти и очень многое зависит от личности владельца. Но правительство ведёт сейчас речь о приватизации крупнейших предприятий, в управлении которыми важно совсем другое – масштабность стратегического мышления и недопущение коррупционных схем. На мой взгляд, частные компании такого уровня функционируют абсолютно так же, как государственные. Нет никаких оснований считать, что частный соб­ственник для них чем-то лучше. И если госкомпания управляется хорошо – какой смысл продавать курочку, несущую золотые яйца?
– По итогам 2019 г. федеральный бюджет должен получить в качестве дивидендов 439 млрд руб. Это много?
– Нет, это очень маленькие деньги в сравнении с той долей ВВП, которую создают предприятия, чьими акциями владеет наше государство. По экспертным оценкам, под его контролем до половины всей экономики. И если ориентироваться даже на минимальную прибыль, заработанную всеми этими компаниями, то они должны перечислять в бюджет сумму совершенно иного порядка.
– Что мешает взять эти деньги?
– Система управления госсобственностью. Сплошь и рядом встречаются схемы, когда государство владеет акциями крупнейших предприятий не напрямую, а через паразитические компании-«прокладки». Именно они, управляя от имени государства промышленными и инфраструктурными гигантами, получают самые «жирные» дивиденды. А бюджету достаются уже куда более скромные отчисления от владения акциями этих «прокладок».
В 1998 г., когда я работал в Счётной палате, мы выявили поразительный факт. Одно маленькое СП «Вьетсовпетро», добывавшее нефть у берегов Вьетнама, дало казне больше доходов, чем вся остальная госсобственность. А почему? Потому что между этим СП и российским государством не было компании-«прокладки», а вьетнамская сторона не давала уводить прибыль налево.
С тех пор мало что изменилось. У либеральных экономистов, неизменно выступающих за приватизацию, всегда один аргумент: государство слишком неповоротливо и коррумпировано, чтобы эффективно управлять собственностью. Но коррумпированное государство, где должностные лица смотрят, как бы всё раздать «своим», точно так же неспособно эффективно приватизировать. Пока не будет порядка в управлении госсоб­ственностью, не будет порядка и в приватизации.

Сделки «под ковром»

– Многие предприятия, которые планировалось приватизировать в 2017–2019 гг., так и не были проданы. Почему? Покупателей не нашлось?
– Большинство приватизационных сделок совершается «под ковром», общество не получает полной информации о том, почему они одобряются или срываются. Но для меня очевидно одно: увеличение масштабов приватизации – это не то решение, которое сегодня нужно стране, чтобы ускорился экономический рост и увеличились доходы людей. Всё кончится очередным разбазариванием госимущества.
– Но другим странам удавалось оживить хозяйство как раз с помощью приватизации. Велико­британии, например, при Маргарет Тэтчер.
– При Тэтчер в Британии тоже не всё было идеально. Её семью оппозиция жёстко обвиняла в злоупотреблениях. Приватизация может стать толч­ком для экономики в двух случаях. Во власти должны работать исключительно честные люди, не преследующие клановых интересов. Или в стране должны действовать эффективные демократические институты, не дающие возможности воровать.
В России парламентская оппозиция слаба и нет действенного контроля за исполнительной властью. Я бы в такой ситуации на всех знамёнах, прямо в Конституции написал: Счётной палатой – главным контрольным органом – должен руководить представитель оппозиции. Эта норма – основа цивилизованной приватизации.

Игра с нулевой суммой

– Тем не менее 3 крупные компании – «РусГидро», «Россети» и «Транснефть» – исключены из первоначального плана приватизации на 2020–2022 гг. по настоянию Минэнерго. А Россельхоз не согласен с продажей госпакета в Объединённой зерновой компании (ОЗК). Почему отраслевые министерства спорят с Минфином и Минэкономразвития?
– Потому что они ближе к жизни. Такие компании должны не прибыль частным владельцам зарабатывать, а обеспечивать наилучшие условия для производительной экономики. «РусГидро», например, объединяет 70 российских гидроэлектростанций. И главная задача этой компании – регулирование всей энергосистемы. ОЗК – единственный госагент по проведению закупочных и товарных интервенций на рынке зерна. Опасно приватизировать и «Совкомфлот», который владеет грузовыми судами. Если у флота, в который вложены огромные госсредства, появятся частные акционеры, они могут настоять, чтобы он ушёл в другие воды, к тем, кто больше платит за перевозки, – и России останется дырка от бублика.
Танкер «Тимофей Гуженко» компании «Совкомфлот» в Кольском заливе в Мурманской области. © Игорь Агеенко / РИА Новости
– Есть ещё унитарные предприятия, которыми государство владеет на 100% и которые продаются целиком. На федеральном уровне среди них больше всего НИИ, опытно-производственных и подсобных сельхозпредприятий, ведомственных строительных и медицинских организаций. Чем чревата передача частникам разных ГУПов?
– Здесь речь уже не просто о приватизации, а, по сути, о том, что государство отказывается от ответственности за решение проблем на целом ряде важных участков. Особенно это опасно на региональном и муниципальном уровнях, где в результате приватизации создаются частные организации, оказывающие коммерческие услуги в медицине, образовании, ЖКХ. Как бы они ни назывались, все они нацелены на прибыль. В итоге проблемы остаются, а цены и тарифы растут.
– Но, возможно, люди выиграют, если акции крупных приватизируемых компаний поступят на биржу и их смогут купить все желающие?
– Метод продажи не главное. Важны цели, которые ставит правительство. А дать гражданам возможность заработать на приватизации среди них нет. Мелким инвесторам важна гарантия: вложения в конкретные производства принесут долгосрочную прибыль. Но гарантий никто не даёт. Остаются чистые спекуляции: ты или выиграешь на бирже, или всё проиграешь. А в такой игре с нулевой суммой нет никакой перспективы.