Первый «Ледяной»

В 1809 году армейский корпус под предводительством князя Багратиона совершил беспримерный двухсоткилометровый поход по льду Балтийского моря и вышел к Стокгольму. Пораженный противник запросил мира, который, можно сказать, длится уже более двух столетий. О последней Русско-шведской войне и героизме наших предков «Культуре» рассказала кандидат исторических наук, специалист по военным конфликтам начала XIX века Лидия ИВЧЕНКО.

культура: Сегодня уже не все понимают, для чего России нужна была эта война. Какова ее предыстория?
Ивченко: Шведская кампания 1808–1809 годов, как ее тогда называли, была не слишком популярной в нашей армии, да и в обществе в целом. Ведь к войне Россию принуждал Тильзитский мир, подписанный Александром  I и Наполеоном. Этим договором царь обязался присоединиться к Континентальной блокаде, направленной против Великобритании. Более того, обещал привлечь и свою давнюю союзницу Швецию. Однако король Густав  IV Адольф отличался сложным характером, к тому же монарх придерживался строгих консервативных взглядов — ​ему претила игра на стороне безродного Бонапарта, присвоившего себе императорский титул.
культура: Может быть, шведский правитель испытывал неприязнь и к самой России? Ранее ведь у него уже случались конфликты с царским двором.
Ивченко: Не стоит переоценивать политическое значение того досадного случая, когда Густав, практически перед венчанием, отказался взять в жены Александру Павловну, внучку Екатерины  II. Причиной послужило нежелание русской княжны переходить в лютеранство.
Швед искренне восхищался Павлом  I, да и в целом Швеция с 1790 года, когда между обеими странами был заключен Верельский мир, шла, как правило, в фарватере русской политики. Но в 1807-м король неожиданно начал проявлять самостоятельность, так что Тильзит стал для России, скорее, желанным поводом для последовавшего конфликта. Еще в ходе внезапно вспыхнувшей Русско-шведской войны 1788–1790 годов. Екатерина  II посетовала, что Петр Великий расположил Санкт-Петербург в очень неудобном месте. Состоявшая в переписке с виднейшими умами эпохи, императрица хорошо помнила реплику Дени Дидро: «Столица на границе государства — ​как сердце в мизинце: кровообращение становится трудным, а даже маленькая рана — ​смертельна!»
Действительно, шведская угроза существовала в реальности: Северную войну там помнили, сильны были и реваншистские настроения. Александра также волновала эта проблема, поэтому он обговаривал с Наполеоном возможность компенсации ущерба, который Россия должна была понести, присоединившись к антианглийской Континентальной блокаде. Речь, в частности, шла и о присоединении Финляндии, находившейся под властью шведской короны.
культура: Как развивались военные действия?
Ивченко: Уже в феврале 1808-го мы стояли на побережье Ботнического залива. Дивизии князя Багратиона заняли плацдарм для атаки на Аландские острова, через которые лежал путь на Стокгольм. Казалось, и вся Финляндия лежала у наших ног. Однако шведы с финнами отходили очень организованно. То есть наступление было, но без решительных побед — ​мы овладели территорией, но не уничтожили живую силу противника. Поэтому весной 1808 года в Финляндии, которую мы так поспешно заняли, началась, как писали Денис Давыдов и Фаддей Булгарин, «народная война». Уже к лету мы потеряли почти все, удерживали только Карелию. По сути, кампанию пришлось готовить заново: подтягивать дополнительные войска, пополнять припасы, усиливать командование. После отпуска, связанного с ухудшением здоровья, к армии вернулся Петр Иванович Багратион. Сначала он отбил вражеский десант, сбросив его в море, а затем 17 сентября одержал победу при Гельзинге. Русским в тот день противостояли элитные шведские подразделения: в итоге они бежали с поля боя на глазах у короля, который был так раздосадован, что лишил их гвардейских знаков отличия.
Впрочем, этим проблема не решалась. Густав  IV Адольф по-прежнему отказывался признавать Наполеона императором. Более того, вернул царю орден Андрея Первозванного, узнав о том, что корсиканский выскочка удостоился такой же награды.
культура: Каковы были дальнейшие планы по ведению кампании?
Ивченко: Всерьез обсуждался поход на Стокгольм. Нашим генералам был хорошо известен прецедент без малого столетней давности: Петр  I несколько раз высаживал на шведские берега морской десант. Однако это происходило уже перед самым окончанием Северной войны, когда русские эскадры на Балтике достаточно окрепли и закалились в победах. В начале же XIX века ситуация обстояла не лучшим образом. Не случайно Багратион шутил: «Дела мои семейные расстроены хуже, чем российский флот». Действия на море в текущую кампанию выходили крайне неудачными, надеяться нашей пехоте оставалось только на себя. Поэтому операцию решено было провести зимой, когда Ботнический залив покрывается льдом. Правда, об этом можно говорить с изрядной долей условности: под влиянием южных ветров лед взламывался и вздыбливался, образуя ледяные сопки, занесенные метровым слоем снега. То есть вероятность того, что русские, не достигнув Скандинавии, просто перемерзнут, была весьма велика.
Главнокомандующий, генерал от инфантерии Богдан Федорович Кнорринг, относился к идее скептически, называл ее «неосуществимой». Двухсоткилометровый переход многих тысяч человек по ледяной пустыне? Им нужно что-то есть, как-то спасаться от холода и при этом тащить пушки и боеприпасы. А по завершении марш-броска без всякого продыху кинуться в бой. Отмечу, что принцип «война себя кормит», перенятый у Наполеона другими армиями, тут не годился — ​запасы еды и фуража предстояло нести с собой, ибо население Аландских островов (а их еще предстояло захватить!) было настроено очень недружественно: все, что могло достаться русским, сжигалось или вывозилось.
культура: Но экспедиция все-таки состоялась…
Ивченко: Побудить Кнорринга к большей решительности удалось лишь после прибытия в ставку самого Аракчеева. Близкий друг царя, недавно назначенный военным министром, он, подобно Багратиону, активно лоббировал идею перехода. Генералы Шувалов и Барклай-де-Толли были настроены скептически. Первый, как запланировали, пошел из Финляндии в Швецию вдоль берега. Второй должен был преодолеть 75 километров льда в самом узком месте Ботнического залива. Южнее Багратион возглавил самый крупный корпус (15 500 пехоты, 2000 конницы и 20 орудий), нацеленный на Аландские острова и Стокгольм.
Стоит отметить, что граф Алексей Андреевич Аракчеев активно поучаствовал в снабжении отряда. Солдат Багратиона тепло одели, выдав неуставные полушубки и валенки. Сани с широкими полозьями везли продовольствие, тяжелую амуницию, боеприпасы, водку и даже дрова, чтобы солдаты могли разводить огонь и погреться.
культура: Костры на льду!
Ивченко: Да, это было необходимостью. Но, чтобы минимизировать риски, всех тщательно инструктировали: больших костров не разводить и большими группами около них не собираться. Вообще же войска шли очень быстро, отбрасывая маленькие отряды шведов и финнов. Настоящее сражение, как и предполагал Багратион, развернулось при штурме острова Большой Аланд, где окопался талантливый и предприимчивый генерал Дёбельн. 19 марта 1809 года русские сломили сопротивление противника, захватив 2000 пленных и 32 орудия, и продолжили движение к Стокгольму.
В этот момент в шведской столице произошел переворот — ​короля Густава Адольфа, поставившего страну на грань катастрофы, отстранили от власти. Местный парламент — ​риксдаг — ​сразу же отправил парламентеров к Багратиону. Князь переадресовал предложение перемирия Кноррингу и Аракчееву, которые находились в Або (Турку), а сам продолжал идти вперед по льду.
Авангардом корпуса командовал Яков Кульнев — ​первый генерал, погибший в будущей Отечественной войне. И вот спустя несколько дней он уже рапортует Багратиону о том, что «честь и гордость Российского воинства на берегах Швеции». Тогда сам князь отправляет императору донесение, в котором, в частности, говорится: «Столь быстрый и нечаянный переход… кавалерии нашей, непонятный самому неприятелю, привел прибрежных жителей в трепет. Сигнал о сем телеграфа ужаснул столицу вандалов; дорога до Штокгольма была покрыта трепещущими жителями». Речь, к слову, идет о световом телеграфе, а что касается уничижительного по современным понятиям именования противника, то здесь читается простая отсылка к готскому происхождению скандинавов.
Так, по сути, и закончился переход Багратиона через Ботнический залив. Оба других корпуса, действовавших севернее, также выполнили поставленную задачу. Предполагалось, что за эти победы граф Аракчеев получит орден Святого Георгия I степени, Кнорринг — ​фельдмаршальский жезл, а Багратион — ​денежную ренту, которая бы позволила ему вернуть накопившиеся долги. Награда Петра Ивановича, однако, была существеннее: минуя очередность, князь стал генералом от инфантерии. То есть теперь он имел полное право самостоятельно командовать армией, что вскоре оказалось очень кстати: «гроза двенадцатого года» была уже не за горами…
культура: А как последняя Русско-шведская война повлияла на дальнейший ход истории?
Ивченко: Вместо низложенного Густава Адольфа риксдаг выбрал королем его дядю, а наследником престола — ​французского маршала Бернадота. Среди шведских аристократов крепло движение, ратующее за мир с Наполеоном и Россией. Поэтому Стокгольм в конечном счете присоединился к Континентальной блокаде и уступил Санкт-Петербургу территорию Финляндии. В обмен русский император обещал поспособствовать объединению Швеции с Норвегией, путем отторжения последней от Дании. Царь Александр слово свое сдержал, обеспечив соседям дипломатическую поддержку в данном вопросе спустя несколько лет. Когда мы воевали с Бонапартом, Швеция поначалу придерживалась нейтралитета, а в 1813 году Бернадот возглавил Северную армию, действовавшую против наполеоновской армии.
Финляндия же отошла к России, став буферной зоной, надежно прикрывавшей столицу. Она получила конституцию, некоторые права и свободы, которых не имели граждане «метрополии», и оставалась в составе империи до Октябрьской революции.