В очередном выпуске моей авторской программы «По сути дела», что выходит на радио «Комсомольская Правда» по вторникам в 20:00, вместе с заместителем редактора отдела политики КП Андреем Зобовым обсудили последние новости мировой политики.
Хронометраж:
00:00 Вступление
00:30 День народного единства. История праздника
11:22 Подвиг Минина и Пожарского и спасение России
21:01 Новая эпоха ядерных испытаний
33:51 Чехия, Словакия, Венгрия — «антиукраинская» коалиция в ЕС?
42:38 Повышение утильсбора с 1 декабря – что это меняет
Проект реализуется при поддержке Президентского Фонда культурных инициатив.
#Фондкультурныхинициатив #Грантдлякреативныхкоманд
Стариков: Добрый вечер, дорогие друзья. В эфире программа «По сути дела». Сегодня у нас праздничный выпуск.
Зобов: С праздником вас.
Стариков: «С праздником, дорогие друзья!» — сказал мой уважаемый соведущий Андрей Зобов. Сегодня мы расскажем, по сути дела, о том, что происходило в 1612 году — ну и до, и после этого, — потому что это наши важнейшие исторические даты. Ну и, конечно же, поговорим о текущих насущных проблемах политики, ведь политика выходных не знает, тем более что у наших соседей по планете Земля сегодня не праздник, а трудовые будни.
Зобов: Да, это правда. И начать я бы хотел, на самом деле, с очень яркого, небольшого эпизода, который, как мне кажется, очень хорошо подчёркивает народное единство. Тут мы, может быть, даже поспорим. Вот. Дело в том, что сегодня, после возложения цветов, а президент, естественно, принёс их к памятнику Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского — тех самых великих освободителей, спасших нашу страну 4 ноября, — дети подбежали к президенту. Разговор был совершенно милый, лёгкий, пока одна девочка не сказала Владимиру Путину: «Знаете, у меня дядя на передовой сейчас воевал. Он получил ранение в руку, но так случилось, что его не долечили — и он снова на передовой». И вот мне кажется, что такая честность нам всем очень нужна. Потому что именно такая честность — это и есть то самое единство, когда мы все объединяемся во имя общей цели. В данном случае, наверное, главная наша цель в последнее время — это победа.
Стариков: Ну, безусловно. Когда мы говорим о Дне народного единства — именно народное единство и даёт победу. А его отсутствие создаёт огромные проблемы, приносит поражения, оборачивается историческими катастрофами и, в принципе, — а такое многократно случалось в истории, хотя не с Россией — приводило к исчезновению страны, государства, народа. Где сейчас Древний Рим, да?
Зобов: Мне кажется, даже с Россией бывали моменты, когда мы находились прямо на грани. И как раз этот день символизирует то, что мы смогли этот момент преодолеть.
Стариков: Давайте вспомним, что происходило в этот день и почему сложилась такая ситуация. Как говорится, сегодня историческая экскурсия нам будет очень полезна. Что же случилось? А случилось то, что происходило в России довольно редко, но всегда приводило к огромным проблемам: прервалась легитимность власти. Причём, что интересно, это во многом напоминает историю сталинского периода. Очень часто Ивана Грозного сравнивают со Сталиным. Сам Сталин это сравнение, в общем-то, приветствовал. После него к власти пришёл человек, который не должен был становиться его наследником, ведь Хрущёв никогда не фигурировал в числе преемников Сталина. А то, что он затем начал делать с памятью о Сталине, со сталинским наследием во всех сферах — от идеологической до геополитической, народнохозяйственной и военной, — можно охарактеризовать, мягко говоря, как разбазаривание и разрушение.
Зобов: Народного хозяйства, да.
Стариков: В конце XVI — начале XVII века умер Иван Грозный. Это произошло в 1584 году. Далее у него, как говорится, не осталось наследников в полном смысле этого слова. Мы будем двигаться по истории крупными шагами. Борис Годунов — имя, знакомое всем. Даже те, кто плохо знают историю, но хорошо знают музыку, помнят его благодаря опере. Борис Годунов тоже уходит из жизни.
Зобов: Да, это был боярин, который по крови был близок к царской династии Рюриковичей.
Стариков: Тогда практически все бояре были потомками Рюрика в той или иной степени — поэтому и определялось, кто будет править. Затем Фёдор Борисович Годунов правил всего несколько месяцев. Скорее всего, его отравили. Вообще, говоря о том периоде, нужно понимать, что внутренняя борьба за власть приводила к страшным преступлениям, таким как отравления. Здесь уже начинается настоящая борьба за престол. Именно в этот момент внешние силы решают воспользоваться ситуацией.
Зобов: Ну да, потому что когда внутри не всё в порядке, всегда появляется какая-то внешняя сила. В данном случае — Речь Посполитая, которая, в принципе, давно облизывалась на наши территории. И до сих пор мы видим её — уже в уменьшенном, ослабленном виде, именно после всех тех событий, — и она по-прежнему нас за это страшно недолюбливает.
Стариков: Да, у поляков была определённая проблема. Проблема заключалась в том, что демократию в её сегодняшнем виде тогда ещё не изобрели.
Зобов: И поэтому приносить было нечего.
Стариков: Да, и поэтому, как вы правильно сказали, Андрей, приносить было нечего. Нельзя было утверждать, что они защищают устои демократии в России. Но, кстати, и устои монархии защищать они тоже не собирались. Они нашли человека по имени Григорий Отрепьев и согласились с тем, что он якобы является царевичем Дмитрием, сыном Ивана Грозного.
Зобов: И которого убили до этого за много лет. В общем, мутная история такая, да.
Стариков: В общем, ему дали войско, и он начал двигаться на страну, в которой, по сути, власти уже практически не существовало. Поэтому ему удалось дойти до Москвы — он стал царём и был коронован.
Зобов: Потому что всегда находятся люди, которые рассчитывают на то, что, признав этого лжецаря, смогут извлечь выгоду. Практически все это прекрасно понимали, но, естественно, были и те, кто надеялся получить свои «плюшки» — новые титулы, земли, должности.
Стариков: Так и сейчас — те, кто убежал за границу, называются иностранными агентами. Ведь они действуют по той же самой логике: если они признают власть Запада, то Запад придёт, наведёт порядок, и всё станет хорошо — тепло и сытно. Особенно сытно будет им. Именно эта логика руководила некоторыми предателями и тогда. Но затем произошли исторические события, уже не подвластные им. Народ не хотел «ляхов», не хотел католиков, не желал окатоличивания и ополячивания. Поэтому очень быстро вспыхнуло восстание. Лжедмитрий был убит, его тело сожжено, а прахом зарядили пушку и выстрелили в сторону Запада. Дальше...
Зобов: Красиво. Символично.
Стариков: Представляете, вот это — настоящая демократия: тот, кто громче крикнул «Такого-то на царство!», — и все остальные поддержали. Относительно небольшой суммой денег можно было добиться выкриков, но куда большими средствами, либо характером, либо своими подвигами пришлось добиваться лояльности знати. В итоге выбрали Василия Шуйского. Он правил тоже недолго.
Зобов: В общем-то, смутное время не зря называется смутным — там почти подряд сменились пять правителей.
Стариков: А мы уже подошли почти к самому концу. Смутное время длилось, по большому счёту, около пятнадцати лет. Василий Шуйский умер — или ему помогли умереть, что уже выходит за рамки нашей сегодняшней программы. Затем появляется Лжедмитрий II, который попытался повторить ту же историю. В Москве в это время установилась семибоярщина. И вот в условиях этого хаоса бояре вновь решили призвать иностранцев — присягнули польскому королевичу Владиславу. Польский гарнизон, хоть и небольшой, вошёл в Москву, считая дело сделанным. При этом часть страны была оккупирована шведами: Новгородская область находилась под контролем, Псков был осаждён. Страна буквально начинала распадаться на части. И вот в этот момент появились Минин и Пожарский, которые, в первую очередь, конечно, Кузьма Минин, который выдвинул идею.
Зобов: Это воевода, да, да. Это простой человек, ставший воеводой и героем войны.
Стариков: Это простой человек. Ветеран СВО. Да, да, в общем-то, говоря сегодняшними…
Зобов: В общем-то, он действительно был ветераном. Он воевал ещё при Грозном, так что он был очень заслуженным.
Стариков: Ну, только не СВО, наверное, а другие войны, которые шли в тот момент. Видя страдания Родины — ведь реально наступала катастрофа: преступность, распад страны… Это были времена, которые даже с девяностыми трудно сравнить, — настолько всё было тяжело.
Зобов: Ну, это можно, наверное, отчасти сравнить с девяностыми, только ухудшить их в несколько раз.
Стариков: Представьте: войска иностранных оккупантов на территории страны, никакой власти, насилие, убийства и грабежи — и так по всей стране. При этом один из главных уроков смутного времени заключается в том, что сила, которая впоследствии станет олицетворением служения государству и освоения новых территорий, тогда не проявила себя. Хотя до этого примеры уже были — тот же Ермак, например. Я имею в виду казачество. В смутное время оно не сыграло роли, способной скрепить государство.
Зобов: Ну, казачество, если честно, присоединилось к полякам, если вы помните.
Стариков: Войско Лжедмитрия II почти полностью состояло из казаков. То самое казачество, которое мы сегодня уважаем, любим и ценим — этих красавцев, молодцов с песней и готовых жизнь отдать за Родину, — сформировалось чуть позже. Государство сделало всё возможное, чтобы казачество в том виде, в каком мы его знаем и чтим, окрепло и оформилось. Но в тот период оно не сыграло стабилизирующей роли. И вот именно в этот момент, когда поляки сидели в Москве, Минин и Пожарский начали собирать людей.
Зобов: Здесь стоит отметить, что Пожарский был князем — он владел землями и обладал вполне серьёзной военной силой сам по себе.
Стариков: В тот момент нужно было платить, потому что все войска тогда были, по сути, наёмные. И не потому, что русские люди не хотели защищать Родину без денег — конечно, нет. Просто, во‑первых, требовалось набирать тех, кто умел воевать. А во‑вторых, человек, ушедший на войну, должен был как-то кормить семью, ведь он не мог ни заниматься земледелием, ни ремёслами, ни торговлей. В итоге вводят особый налог — примерно до 20%. Ополчение появляется, растёт, усиливается и двигается на Москву. Причём идёт не напрямую, а через богатые российские, как сегодня бы сказали, регионы. Подходит к Москве — поляки навязывают сражение, но проигрывают его благодаря талантам князя Пожарского. После этого часть Москвы была освобождена, а поляков загнали в Кремль.
Зобов: В Кремль, и там ещё был, по-моему, Китай-город.
Стариков: Да, и Китай-город. И вот они там начинают сидеть, осада. И тут происходят такие вещи, о которых мы уже, наверное, поговорим во второй части. Но, анонсируя, могу сказать, что, когда мы читаем документы того времени, свидетельства очевидцев, мы видим, что подобного людоедства и такого страшного голода, наверное, история вряд ли когда-либо узнавала.
Зобов: На самом деле история знала подобные случаи: любая серьёзная и жестокая осада замка приводила к чудовищным последствиям. Но дело в том, что сами поляки тогда скатились до самого низкого уровня — и людоедство в данном случае, к сожалению, имелось в виду буквально. А в каком именно — мы расскажем во второй части. Оставайтесь с нами, мы вернёмся через пару минут.
Зобов: Добрый вечер, дамы и господа. В эфире программа «По сути дела». Напротив меня — Николай Стариков, я — Андрей Зобов. Мы продолжаем разговор о Дне народного единства, подвиге Минина и Пожарского. А позже, разумеется, перейдём к современной политике — ведь всё это очень тесно перекликается. И вот мы дошли до самого мрачного эпизода. Мы его анонсировали — давайте поговорим о людоедстве.
Стариков: Давайте скажем прямо: начинается осада польского гарнизона силами ополчения. Причём, что любопытно — там были не только поляки. Есть один интересный факт, который впоследствии в истории слегка затушевали: внутри крепости находилась и семибоярщина — та самая, что когда-то пригласила поляков. Более того, там присутствовал и один из представителей будущей династии Романовых, хотя лично он в событиях участия не принимал.
Зобов: Ну, собственно, да, боярин Романов.
Стариков: Да, он был дядей будущего царя Михаила. Малолетний Михаил Романов вместе со своей матерью, Ксенией Ивановной Романовой, которая уже приняла постриг под именем инокини Марфы, находился тогда в Кремле. Но прежде, чем подробнее поговорить о том, что там сотворили поляки, я хотел обратить внимание вот на что: подвиг Минина и Пожарского во многом спас Россию.
Зобов: Конечно.
Стариков: Потому что Россию спасли не двое — спасло всё ополчение. Минин и Пожарский выдвинули идею, вокруг которой удалось объединиться. Но в истории нередко бывает иначе: когда политические деятели совершают поступки, руководствуясь честолюбием или личными амбициями. Так нередко поступали основатели государств — например, Чингисхан. Он действовал скорее исходя из собственного понимания карьеры и судьбы, чем из стремления к всеобщему благу.
Зобов: Ну да, эгоцентрики в основном: Александр Македонский, Чингисхан.
Стариков: Да, они делают какие-то великие, как потом опишут историки, дела, исходя из своих интересов. А Минин и Пожарский?
Зобов: Как часто мы встречаем обратных деятелей, правда? Их немало. Но, мне кажется, практически в истории каждой страны находится тот самый «маленький человек», который в решающий момент спасал государство.
Стариков: Андрей, позволь мне закончить свою мысль — она, на мой взгляд, очень важна. Минин и Пожарский спасли Россию. Минин был простым человеком: понятно, что его карьера тогда была ограничена происхождением — такие были времена. Но и после победы он не занял никакой высокой должности, несмотря на свои заслуги перед Родиной. Он прожил недолго, оставил потомков, сына. А Пожарский? Пожарский был Рюриковичем — и тоже не стал главой страны.
Зобов: Он не стал претендовать на это, да.
Стариков: Он не стал претендовать на власть, хотя, исходя из своих заслуг и происхождения, вполне мог бы. Но посчитал, что ради единства страны, которую с таким трудом удалось скрепить, нужен кто-то другой. И в этом смысле его подвиг становится ещё значительнее. Через год состоялись выборы Михаила Романова. Кстати, интересная деталь: Михаил и его мать, освободившись из Кремля после изгнания польских интервентов, отправились в своё имение под Костромой — в Домнино. Именно там жил староста Иван Сусанин, который спустя несколько лет завёл в лес польский отряд, намеревавшийся убить Михаила Романова. И здесь важно понимать мотивацию подвига Ивана Сусанина. Почему опера долгое время называлась «Жизнь за царя»? Потому что только-только удалось скрепить страну, только выбрали царя, только всё начало налаживаться — и снова нависла угроза.
Зобов: Нет, ни в коем случае.
Стариков: Нет. Поэтому в этом смысле Иван Сусанин поступил так же, как солдаты Великой Отечественной войны. Только он не обвязался гранатами и не бросился под танк — он просто завёл оккупантов в лес, понимая, что живыми ни они, ни он уже не выйдут. А теперь вернёмся к Кремлю. Территория небольшая, но поляки уходить не собирались.
Зобов: Они ждут подкрепления от короля Сигизмунда, который в тот момент обладал серьёзным политическим влиянием и весом в Европе, а главное — собственной армией. Но Сигизмунда отвлекли внутренние дела, и, к сожалению для поляков, никакого подкрепления он так и не прислал.
Стариков: Подкрепление так и не пришло, хотя его обещали. Поэтому польский гарнизон продолжал сидеть в Кремле. Продовольствие у них закончилось, потом исчезли кошки, собаки, крысы. А затем, в буквальном смысле, они начали есть друг друга. Сначала поляки съели всех военнопленных, что впоследствии обернулось для них трагически. Когда они всё‑таки сдались и вышли из Кремля, ополченцы, войдя внутрь, увидели ужасающую картину: тех, кого поляки держали в плену, они действительно съели. В бочках нашли человеческое мясо. Это был настоящий кошмар — просто ужас. После этого всех поляков перебили.
Зобов: Пленных.
Стариков: Их просто перебили — за то, что они ели не только других, но и друг друга. Описывают такие страшные подробности, что я даже не хочу в это углубляться. Но вопрос тогда был вот какой.
Зобов: Да, там описывают настолько ужасные вещи, что некоторые из польского гарнизона даже пытались устраивать суды. Судьёй, разумеется, был командир — сотник, тысячник и так далее. Они спорили о том, если человек умер, кто имеет право его съесть: ближайший родственник или сослуживцы, с которыми он воевал в одном подразделении. В итоге судились за то, кто первый должен съесть человека.
Стариков: При этом они не сдавались, потому что питали ложную политическую надежду. И в этом, мне кажется, прослеживается определённая, пусть и не прямая, но весьма показательная параллель с деятелями сегодняшнего киевского режима — теми, кто поедает друг друга, поедает Украину, поедает её народ, который они обманом или насилием тащат на плаху. Возможно, некоторые из них действительно верят в обещания, которые дают им НАТО, Лондон и другие покровители.
Зобов: Единственное, что меня действительно поражает, — это то, что они не съели условных бояр из семибоярщины и будущего царя. Вот это, правда, удивительно.
Стариков: Ну, я думаю, тогда царь просто не стал бы будущим, если бы с ним что-то произошло. Во‑первых, у бояр была определённая охрана. Во‑вторых, они представляли собой некое временное правительство, от которого...
Зобов: Они были неким подкреплением этой власти поляков, да.
Стариков: Это были тогдашние, условно говоря, предатели — те, кто пригласил интервентов. Ведь если бы их не было, стало бы непонятно, кто вообще позвал захватчиков. Но вновь мы видим множество уроков: бескорыстие Минина и Пожарского — и предательство части элиты. Как не раз бывало в нашей истории, бояре могут предать. Однако, если народ объединяется, у них не остаётся шанса, а их предательство просто теряет силу.
Зобов: Да, и мне кажется, это очень важный урок для нас — в том числе и на будущее. Всё‑таки Президент России сейчас находится, по сути, на своём последнем с точки зрения Конституции сроке. Когда он завершится, хочется верить, что наши бояре никого не предадут.
Стариков: Я хочу сказать, что расчёт Запада всегда строился на предательстве. И мы видим, что в ходе специальной военной операции эти расчёты — на внутренний раскол, на раскачивание, на смуту — полностью не оправдались. Поэтому, дорогие друзья, ещё раз подчеркну: важно не только единство власти и народа — это фундамент, главный стержень государства. Но не менее важны и те невидимые нити, которые идут от главы государства к политической элите. Когда элита уважает своего государя, служит ему и остаётся верной, — никакие внешние силы не способны её поколебать. Вот почему народное единство, во всех его проявлениях и ипостасях, имеет решающее значение. Ведь, как говорится, бояре во все времена остаются боярами. И если они видят, что народ любит и уважает своего царя...
Зобов: То никогда ничего подобного не произойдёт. Хотя нет, произойдёт, но они его попытаются отравить.
Стариков: Если кто-то и колеблется, то перестаёт колебаться, видя, что стержень государства по‑прежнему мощный и прочный. В общем, дорогие друзья, с праздником Народного единства вас!
Зобов: И помним уроки. Они нам понадобятся в ближайшие годы. Очень.
Стариков: Я хочу сказать, что, будучи советским школьником, историю Смутного времени, согласитесь, дорогие друзья, в Советском Союзе мы подробно не изучали. Уроков тогда не сделали — и в итоге получили 1991 год со всеми его последствиями. Надеемся, что сейчас исторический урок усвоен — и должен быть усвоен не на десять, не на двадцать лет, а навсегда. Это очень важно. В России, дорогие друзья, пусть вас не смущает слово «царь» — надеюсь, оно вас и не смущает. Кто бы ни руководил страной и как бы ни называлась его должность, для России это всегда царь. Поэтому я, например, как православный человек, воспринимаю это именно так.
Зобов: Мне кажется, президент не согласится и скажет, он всегда подчёркивает, что он как раз выбранный народом.
Стариков: Скромность украшает государя — это правда. Но давайте отметим: в Смутное время главу государства всё‑таки выбрали. Да, выбрали царя, выбрали династию. Так что всё именно так.
Зобов: Да, это действительно так. А теперь переходим к современной политике — хотя и здесь, согласитесь, иллюзий тоже хватало. Но дело в том, что над нами, к счастью, пока не грибами, а, образно говоря, расцветает новый ядерный мир. За последнюю неделю мы слышали множество обсуждений о том, что Америка, а точнее Президент Дональд Трамп, то ли по ошибке, то ли всерьёз, — но даже если по ошибке — теперь уже не может отказаться от своих слов и грозится провести новые ядерные испытания. Напомним: с 1996 года ядерные испытания в мире проводил только Пакистан — и то в 1998‑м, если не ошибаюсь. Ну, в общем…
Стариков: Дальше КНДР. КНДР проводила тоже.
Зобов: Да, понятно, что КНДР проводила, но в 2016 году.
Стариков: США и Советский Союз — Россия не проводили с 90-х годов.
Зобов: Да, и все остальные страны тоже, не считая как раз Индии и Пакистана.
Стариков: Я предлагаю сосредоточиться на нас и на нашем, так сказать, основном оппоненте. Заявление Президента Соединённых Штатов Америки о том, что «все проводят ядерные испытания — нам тоже нужно провести, потому что они проводят, а мы нет», повергло всех в шок. Он сказал очевидную глупость, неправду, и теперь американцам нужно как‑то выйти из этой ситуации, сохранив лицо. О том, как они пытаются это сделать, дорогие друзья, мы и поговорим в следующей части нашей программы.
Зобов: Да, к сожалению, нам придётся перенести, потому что скоро будет небольшой выпуск новостей. Вот, а вы оставайтесь с нами, и мы обязательно продолжим в следующей части.
Зобов: Добрый вечер. Это «По сути дела». Напротив меня — Николай Стариков, я — Андрей Зобов, и мы продолжаем нашу тему. Собственно, ядерный вопрос сегодня встал в полный рост. Если в последние годы ядерное сдерживание играло, по сути, главную роль и было на нашей стороне, то теперь ситуация иная. Мы все прекрасно понимаем, что, если бы не существовало ядерного оружия, европейские страны и НАТО давно бы атаковали нас напрямую, а не прикрывались бы фиговым листочком в лице Украины. Но сейчас ядерную тему поднимают Соединённые Штаты, и именно с оговорки Президента Трампа возникает вопрос — к чему это приведёт, особенно учитывая, что срок действия договора СНВ истекает, если я не ошибаюсь, шестого февраля двадцать шестого года. В целом, мы уже находимся на пороге новой серьёзной гонки вооружений. Как вы это оцениваете, что вас в этой ситуации волнует?
Стариков: Давайте начнём с гонки вооружений. Действительно, никаких ограничивающих договоров больше не останется — СНВ‑3 закончится, и на этом всё. Когда наш Президент предложил взять на себя обязательства по неформальному соблюдению основных параметров этого договора, — в общем-то…
Зобов: Но если будут проведены ядерные испытания, то тут, естественно, ни о какой речи дальше…
Стариков: Ну, это всё‑таки немного другой договор, да. Но ядерные испытания откроют дверь для всех остальных — они спровоцируют новые испытания по всему миру. Мы закончили предыдущую часть на том, что Дональд Трамп сказал нечто не то, и теперь Соединённым Штатам и его администрации предстоит как‑то выйти из этой ситуации, сохранив лицо.
Зобов: Но он сказал вполне себе то, учитывая, что...
Стариков: Вот, Андрей, не спешите. Я дам ответ на этот вопрос. Смотрите, что сказал Трамп. Он, по сути, приравнял испытания российских систем с ядерным двигателем к испытаниям ядерного оружия. А это вообще разные вещи, да?
Зобов: Испытания ядерного оружия, это когда ядерное оружие взрывают, то есть...
Стариков: Ну, взрывают бомбу.
Зобов: Да, изначально это делали над землёй до 60-х годов. После 1976 года, если я не ошибаюсь, все испытания…
Стариков: Подземные ядерные испытания.
Зобов: Да, кроме Северной Кореи, по-моему, все были подземными испытаниями.
Стариков: Совершенно верно. Когда Трамп говорит: «Все это делают, значит, и мы будем», — после таких слов во всём мире, естественно, начинают обсуждать, что он сказал что-то не то. И вот, пожалуйста, сегодняшняя информация: Соединённые Штаты Америки проведут испытание межконтинентальной баллистической ракеты Minuteman III — ракеты, но не ядерного вооружения. После этого, я уверен, пресс‑секретарь Белого дома заявит: мол, именно это Трамп и имел в виду. Вот, мол, русские испытали «Буревестник», испытали «Посейдон» — мы тоже испытываем ракету, только без ядерного заряда.
Зобов: Вот вам ядерные испытания.
Стариков: Да, именно так. Они, конечно, постараются поиграть в термины. Но, отвечая на ваш вопрос, к реальным ядерным испытаниям Соединённые Штаты тоже идут — это у них в перспективе. Выход из всех договоров означает, что они будут стремиться пробовать, экспериментировать, наращивать и искать возможности для собственного преимущества. Кстати, хочу отметить: испытания наших «Посейдонов» — в первую очередь, а в меньшей степени «Буревестника» — на самом деле предотвращают новую гонку вооружений, потому что делают её бессмысленной. Есть «Посейдон», который уравнивает любые шансы. Можно хоть сколько угодно клепать ракеты — всё равно ничего не получится. И, как говорится, ложка к обеду: буквально через пару дней после того, как наш Президент рассказал об испытаниях «Посейдона», на воду была спущена подводная лодка, уже переоборудованная под его носитель.
Зобов: Носитель «Хабаровск».
Стариков: Тут надо сказать, дорогие друзья, что «Посейдон» — хоть и ядерная торпеда, но имеет несколько иные габариты, поэтому требуется специальный носитель, да?
Зобов: В три раза больше, чем любая обычная торпеда.
Стариков: То есть лодка должна быть оборудована. Далее в серию идут ещё две подводные лодки, которые будут оснащены «Посейдонами». Если этих «Посейдонов» становится, ну, какое-то количество — не знаю, десять, двадцать, тридцать, — то гонка вооружений уже, в общем, теряет смысл.
Зобов: Ну, вообще, на самом деле так считали многие. Как только появляется какое-то революционное оружие, его стараются повторить. А что касается ядерного двигателя самой этой торпеды, то повторить его будет крайне сложно, потому что это серьёзный научный прорыв. Создать столь компактный ядерный реактор, как сделали для «Посейдона» и «Буревестника», — это, безусловно, поклон нашим учёным. Очень сложно говорить об этом точно: тут, наверное, нужен эксперт. Но, насколько мы понимаем, отрыв составляет как минимум десять, а то и двадцать лет. Мы не знаем, насколько Соединённые Штаты продвинулись в этой сфере, но если начинать всё с нуля, то даже тридцать лет.
Стариков: Ну, ну, смотрите, насколько разные проблемы стоят перед Россией, Китаем и Соединёнными Штатами. Андрей, я перебил вас.
Зобов: Да, Господи, говорите.
Стариков: Да, хорошо. Соединённые Штаты стремятся создать для себя возможность угрожать нападением другим странам и тем самым подчинять их своей воле, не опасаясь ответного удара. Поэтому они и стараются добиться военного превосходства. Они знают, что Россия первой не станет применять ни «Посейдоны», ни «Буревестники», ни какие-либо другие виды оружия. То есть прекрасно понимают, что не находятся в зоне опасности до тех пор, пока сами не пытаются на кого-то напасть. И здесь, Андрей, я хочу сказать и вам, и дорогие друзья, тезис, который, на мой взгляд, совершенно железобетонный — опровергнуть его крайне сложно. Смотрите: западная пропаганда сегодня утверждает, что «Путин и Россия собираются напасть на НАТО». Называют какие-то даты, разные страны. Посыл простой: русские вот-вот нападут, а якобы героический, в кавычках, Зеленский сдерживает их. Мол, как только они разберутся с киевским режимом, сразу нападут на кого-то ещё. Но почему они должны нападать? Зачем? Просто потому, что, дескать, Россия — плохая, недемократическая, автократическая страна? Хорошо, а скажите, пожалуйста: Сталин, Хрущёв, Брежнев — они, по-вашему, были демократы высочайшей пробы? Нет. С вашей же, западной, точки зрения, они были «злые коммунисты». Вопрос: Сталин, Хрущёв, Брежнев атаковали НАТО?
Зобов: Нет, естественно.
Стариков: Нет, не атаковали. А почему?
Зобов: Ну, потому что нет смысла.
Стариков: Нет, ответ, потому что они не планировали это.
Зобов: Нет, нет, ответ, потому что ядерное оружие.
Стариков: Нет. Ответ простой — потому что и не планировали. А теперь второй вопрос: что изменилось в ситуации между временем Сталина, Брежнева и сегодняшним днём? Я вам скажу, что изменилось. Благодаря предательству Горбачёва и Ельцина наши территориальные, военные, экономические возможности, а также человеческий потенциал значительно сократились. Зато возможности Запада, в том числе за счёт нас и наших бывших союзников (поскольку Прибалтика — это ведь мы), выросли. И вот теперь назовите мне, пожалуйста, хотя бы один мотив: почему, если тогда, когда мы были больше и сильнее, мы не нападали на НАТО, то сейчас вдруг должны напасть?
Зобов: Ну, это понятно.
Стариков: Нет, это непонятно. Они же каждый день об этом говорят. Вот назовите хоть один мотив.
Зобов: Ну, для нас-то это понятно. Мы, конечно, мы не собираемся.
Стариков: Нет, нет, нет. Какая-то нелюбовь к демократии? Ну, тогда скажите, что Сталин просто был демократ, просто готов был всех обнимать и целовать. То есть они в желании сегодня демонизировать Россию и президента, они получается, что...
Зобов: В первую очередь людей, да.
Стариков: Получается, Сталин, он был не такой страшный. Представляете?
Зобов: На самом деле, в любой ситуации, — а это, в общем-то, биологическая и политическая истина, — когда готовится какое-либо противостояние, горячее или холодное, речь, скорее, идёт о холодном, с возможными прокси-конфликтами. Украина, возможно, будет не последней, и мы это прекрасно понимаем: как минимум, Запад наверняка постарается, чтобы она действительно не стала последней. А вот другой вопрос меня беспокоит гораздо больше — то самое заявление Трампа, которое многим кажется глупым. Не может ли оно со временем, через год-два, привести, скажем так, к распространению ядерного оружия? Не исключено, что США, возможно, заинтересованы в том, чтобы это оружие получили некоторые страны, находящиеся слишком близко к России.
Стариков: Вы имеете в виду киевский режим?
Зобов: Я не имею в виду конкретно киевский режим, потому что, ну, обезьяне нельзя давать гранату.
Стариков: А я думаю, что американцы будут давать обезьяне гранату, причём ядерную.
Зобов: Ну, позже, позже, гораздо позже. Только после заключения.
Стариков: Нет, смотрите, есть корейский вариант, где роль обезьяны с ядерной гранатой играют сами Соединённые Штаты Америки, поскольку у Южной Кореи нет ядерного оружия. А следующий уровень — это пример Пакистана и Индии, когда с обеих сторон есть ядерное оружие, и конфликт становится...
Зобов: Неуместен.
Стариков: Ну, нет, конфликт, как мы видим, к сожалению, происходит. Он становится нерешаемый в военной сфере.
Зобов: Вообще, да.
Стариков: Что, собственно говоря, англосаксам и нужно: рана на теле Индии. Ведь это один народ — по сути, этнически единый, только с некоторыми нюансами по обе стороны границы. А вот киевский режим, получивший бы ядерное оружие (а вы помните, Зеленский говорил об этом ещё до начала СВО), — это была бы одна из последних капель.
Зобов: Это была одна из главных причин, да, в общем-то, то, что он открыто заявил о том, что мы хотим получить.
Стариков: И Путин недавно говорил о том, что для нас это категорически неприемлемо. Конечно. А то, что неприемлемо для нас, — это как раз то, чего добиваются наши противники. Ведь возьмите любую ситуацию.
Зобов: Вопрос ведь не только в Украине. Даже если, предположим, условной Украине не дать гранату, её можно передать кому-нибудь в ближайшем окружении. Вот у нас есть СНГ — провести переворот, перетащить на свою сторону страну и медленно, шаг за шагом, начать подталкивать её к тому, чтобы выдать гранаты.
Стариков: А вы знаете, Андрей, я отчасти с вами соглашусь. Только я...
Зобов: Мне кажется, это очень страшный сценарий, и, к сожалению, пока всё к нему идёт.
Стариков: Давайте просто назовём это для наших радиослушателей: отказ от всех форм договоров, в том числе от соглашения о прекращении ядерных испытаний, становится ковровой дорожкой к распространению ядерного оружия. Это действительно так. А вот контролировать распространение ядерного оружия, как полагают на Западе, невозможно. Я считаю, — нет. Им можно лишь направлять, а выданным кому-то ядерным оружием — шантажировать тех, с кем хотят перевести отношения в другую плоскость.
Зобов: Но тут, как всегда, мы должны помнить, что у Соединённых Штатов есть одно большое «но». Ведь Россия, в крайнем, самом крайнем случае, если возникнет подозрение, что подобная ситуация возможна, тоже обладает технологией, и эта технология может случайно утечь. Об этом мы продолжим говорить в следующей части. Оставайтесь с нами и не бойтесь. Мы надеемся, что всё будет хорошо.
Зобов: Мы возвращаемся в эфир. Обсуждаем новый ядерный мир. В эфире, по сути дела, напротив меня — Николай Стариков, я — Андрей Зобов. И мне кажется, подытоживая всю эту тему, стоит ещё раз подчеркнуть: любое нарушение режима нераспространения будет иметь последствия. Причём последствия разного масштаба. Одно дело — когда вы, как говорится, нападаете на корабли, которые называете наркокартелями Венесуэлы, и совсем другое — если у Венесуэлы внезапно появится некая страшная технология, и страна сумеет за пять лет довольно быстро и уверенно разработать и испытать ядерное оружие. Абсолютно случайно, конечно.
Стариков: Одним словом, если сверхдержава с эксцентричным президентом — таким, как Трамп, — разрушает статус-кво, который существовал несколько десятилетий, причём делает это последовательно, то очевидно: это не просто случайность. Ведь и при Трампе, и при Байдене американцы вышли из всех договоров, ограничивающих ядерное оружие и средства его доставки. Это не просто так.
Зобов: Да, и более того, подводя итог, скажу: само распространение ядерного оружия, на мой взгляд — и это моё личное мнение, можете верить, можете нет — представляется маловероятным. А вот угроза его распространения куда эффективнее для Соединённых Штатов. Ведь вся экономика США построена на простом принципе: пугай, и пока соперник испуган, занимайся своими экономическими делами. Он ведь будет думать о безопасности в первую очередь, а об экономике — лишь во вторую. И, в общем, этим принципом США руководствовались почти весь предыдущий век. Мне кажется, именно такая ядерная угроза и атмосфера постоянного страха могут помочь экономике США — и очень существенно. На это, собственно, и рассчитывают наши оппоненты.
Стариков: Да, но пока ядерное оружие, слава богу, не распространяется. Зато, как говорят некоторые журналисты, в Европейском Союзе расширяется так называемая антиукраинская коалиция.
Зобов: Да, совершенно верно. В Чехии произошла смена власти: правительство возглавил человек, который, в общем-то, полностью выступает против поддержки Украины. Более того, в Словакии — где мы знаем прекрасного, разумного политика Роберта Фицо, — и в Венгрии, где премьер-министр Виктор Орбан проводит национальную и суверенную политику, — ситуация схожая. И вот теперь в Чехии к власти приходят люди с похожими взглядами. Это тенденция или, наоборот, случайное совпадение? Тем временем, к сожалению, поступают новости из Сербии: там проходят протесты, и президент Вучич заявляет, что, возможно, придётся провести досрочные парламентские выборы. То есть на Сербию сейчас также оказывается давление.
Стариков: Ну, дорогие друзья, я просто напомню, что послужило формальным поводом для беспорядков в Сербии, которые продолжаются уже больше года. Произошла трагедия: в одном из городов — Нови-Саде — обрушился козырёк на вокзале. Погибли 14 человек. Это, безусловно, трагедия. Должно быть расследование: что случилось, почему, кто виноват. Но под этим предлогом предпринимаются попытки устроить Майдан. Поймите, это уже не просто выборы и не локальный инцидент — это организованная дестабилизация.
Зобов: Ну, то есть говорят, что власть плохая, раз у нас козырьки падают, власть плохая, власть надо сместить. Логика на уровне детского сада.
Стариков: Ну, примерно так, да. Сербия, с точки зрения Запада, недостаточно «идёт в ногу». Конечной целью всех этих «цветных технологий», на мой взгляд, был даже не сам госпереворот — в Сербии это всё-таки трудно осуществить, — а давление на Вучича. Он, в целом, политик достаточно стойкий, но мы видим, что даже он дал определённую слабину под воздействием этих непрекращающихся беспорядков, которые финансируются извне.
Зобов: Кроме того, мы знаем, что Служба внешней разведки России уже несколько раз предупреждала: сербские технологии, так или иначе, оказываются на украинской стороне.
Стариков: Сербские снаряды.
Зобов: Сербские снаряды. Не совсем снаряды. Там что-то не до конца собрано.
Стариков: Нет, речь в сообщении нашей Службы внешней разведки шла как раз о вооружениях. То есть создаёшь беспорядки в стране, у которой есть запасы вооружений, нужные киевскому режиму, давишь этим и вынуждаешь сделать определённые шаги, которые затем используешь, чтобы поссорить Сербию с Россией. Смотрите, какая хитрая схема.
Зобов: Ну а как же эти ребята? Простой вопрос, который, мне кажется, приходит в голову каждому нашему слушателю: как они вообще допустили к власти в Чехии людей, выступающих против Украины?
Стариков: Андрей, вот здесь я, пожалуй, не разделю вашего очарования этими политиками. Вы сказали ключевое слово — «наш». Наш Фицо в Словакии? Фицо — не наш.
Зобов: Ну, не наш.
Стариков: Вообще не наш.
Зобов: Он словацкий.
Стариков: Я многократно бывал в Словакии и хочу сказать: существует серьёзная разница между словаками и чехами, а симпатии к России в Словакии несравнимо выше. Это действительно так. Поэтому я бы сейчас всё-таки оставил в стороне Роберта Фицо, словацкого премьера. А вот Андрей Бабиш — новый премьер Чехии.
Зобов: Андрей Бабиш, да.
Стариков: Что он говорит? Во-первых, он смотрит на выборы в Словакии, в Венгрии, на результаты опросов в Чехии и делает вывод, какие лозунги стоит выдвигать политику, который хочет победить. Хочешь проиграть — говори: «Надо всё отдать Украине. Всё, до последней копейки. Снять штаны и отдать Зеленскому, потому что большевистские орды». Вся та пропаганда, о которой мы с вами говорили в предыдущей части, — ровно об этом. А если ты видишь, что люди этого не хотят, — а они уже, понятно, не хотят, — тогда выдвигай другие лозунги. Это первое. Политики ведь всегда внимательно следят за тем, чего хотят люди. Что предлагает Андрей Бабиш? Он только стал премьером и заявил, что Чехия не будет платить Украине. Казалось бы — молодец, красавец. А дальше, буквально через запятую: «НАТО будет платить». Вопрос: а Чехия в НАТО деньги платит? Платит.
Зобов: Платит. Причём взносы увеличиваются.
Стариков: Перевожу на русский язык позицию партии, пришедшей к власти в Чехии: «Мы не будем давать Украине никаких денег, кроме тех, что перечисляем в НАТО. А НАТО пусть на эти деньги, в том числе наши, содержит киевский режим». Вопрос: это наш или не наш?
Зобов: Нет, он ни в коем случае не наш. Другое дело, что люди всё-таки очаровались хотя бы кусочком его адекватности.
Стариков: Андрей, я даже не буду спрашивать, на какой части тела расположен тот самый кусочек адекватности, которым кто-то успел очароваться. Чем Фицо отличается от Бабиша? Может быть, Бабиш тоже со временем начнёт двигаться в сторону разума. Фицо говорит: «Нужно у России покупать газ и нефть, нужно дружить с Россией, нужно прекратить этот военный конфликт и услышать то, что Россия хочет». А вот Бабиш пока ничего подобного не сказал. Одним словом, никакой коалиции Чехии, Словакии и Венгрии, которая могла бы разрушить ЕС, в помине нет.
Зобов: Ну, да, ждать не приходится.
Стариков: Просто к власти пришли люди хоть с небольшим кусочком вменяемости — возможно, они почерпнули его из социологических опросов, увидев, чего действительно хотят люди.
Зобов: То есть это хорошая тенденция или, наоборот, всё находится под контролем Европы? Вот к чему я клоню.
Стариков: Тенденция хорошая, но не стоит выдавать желаемое за действительное. Никто, кроме русского солдата, русского дипломата и русского царя, не даст нам избавления — если перефразировать «Интернационал», где, как известно, всё звучало иначе.
Зобов: Простите, Владимир, вы президент, вы президент.
Стариков: Андрей, не нужно стесняться того, что в России руководителя страны традиционно воспринимают через призму монархии. Ну что, Сталин не был царём-батюшкой? Был. Брежнев не был царём-батюшкой? Был. Поэтому не стоит этого стесняться. Я ещё раз, дорогие друзья, хочу подчеркнуть: я сторонник социалистических взглядов. И при этом могу совершенно открыто сказать — я православный монархист, сторонник социалистических идей. Никакого противоречия в этом я не вижу.
Зобов: Ну, тут сложно спорить. В любом случае я лишь повторяю то, что говорит сам президент, — он подчёркивает, что является избранным народом главой государства. И это важно.
Стариков: У нас есть ещё одна тема, которая, безусловно, волнует наш народ. Поэтому предлагаю в завершение программы перейти к ней.
Зобов: Да, к слову. Дело в том, что даже у нас в редакции уже ходят разговоры: ребята, скорее покупайте машины — в декабре повысят утильсбор, и покупать действительно станет сложнее. А что на самом деле означает повышение утильсбора? Его будут рассчитывать по новой системе, и, в общем-то, для простого гражданина это означает, что утильсбор, входящий в стоимость автомобиля, может вырасти почти вдвое. Это действительно серьёзный рост. Что с этим делать? Я вот, например...
Стариков: Андрей, там речь идёт даже не о двукратном росте. По сути, если повышение вступит в силу с 1 декабря (а ранее его переносили с 1 ноября), то утильсбор вырастет с нынешних 5,6 тысячи рублей до примерно двух миллионов. Цифры, конечно, разные — в зависимости от двигателя, его объёма, мощности, типа автомобиля: гибрид, не гибрид, электромобиль и так далее. Но я хотел сказать о принципе. Я ежегодно страхую свою машину. У меня старая иномарка, 2014 года выпуска. Так вот, в этом году страховая компания оценила её ровно в ту сумму, за которую она была куплена тогда, в четырнадцатом. А если сравнить с новыми машинами, то с 2014 года их цены выросли примерно втрое. Даже по сравнению с 2022-м, когда западные компании ушли, рост составил почти вдвое. Зарплаты же людей и их реальные возможности, понятно, не увеличились ни в два, ни в три раза. Вот об этом и стоит задуматься. Возможно, те, кто придумывает размеры утилизационного сбора, руководствуются благими намерениями, но на деле они так повышают стоимость машин, что купить их становится невозможно. Тем более что и кредиты, и деньги сами по себе сегодня стоят каких-то сумасшедших величин. То есть если цель — чтобы в России люди перестали покупать машины, то всё идёт правильным путём, товарищи. А если вы хотите, чтобы автомобиль оставался доступным средством передвижения, особенно для семей с детьми, — нужно действовать иначе.
Зобов: Особенно для многодетных, которым это необходимо.
Стариков: Да и вообще, сегодня современный образ жизни без автомобиля представить невозможно. Поэтому к этому вопросу нужно подходить иначе: сделать так, чтобы люди могли покупать автомобили, а не лишь читать о них в новостях. Дорогие друзья, на этом наша программа заканчивается. Чуть-чуть не хватило времени, но мы обязательно увидимся и услышимся с вами через неделю. Всего доброго.
Зобов: Всего самого хорошего.
Проект реализуется при поддержке Президентского Фонда культурных инициатив.
Подпишитесь на рассылку
Подборка материалов с сайта и ТВ-эфиров.
Комментарии