Военный разведчик Лев Сергеев – человек уникальный и его разведмиссия в США – явление не просто редкое, оно единственное и неповторимое. Подобного в истории, пожалуй, не было и вряд ли будет. В такие условия и обстоятельства ни до него, ни после него не попадал никто.
В апреле 1940 года в посольство СССР в Вашингтоне прибыл новый сотрудник – Лев Сергеев. Он занял скромную должность водителя военного атташе. Особого внимания на него никто не обратил: шофер он и есть шофер, знай, крути себе баранку. Каково же было удивление офицеров аппарата военного атташе, когда они узнали, что водитель на самом деле… резидент. А после того как стали известны подробности биографии их нового шефа, некоторые пережили настоящий шок. Оказывается, Сергеев был младшим офицером, всего лишь старшим лейтенантом.
По сути и в разведывательной работе имел не так много опыта. Ко времени своего убытия в США проработал в военной разведке только три года. За границу вообще не выезжал. И еще полбеды, если бы с этим багажом Сергеев ехал рядовым оперативным работником в состав разведывательного аппарата, чтобы, как говорят, обкататься, обтереться, узнать жизнь. Но он ехал руководителем.
Его предшественник на этом посту – Артур Адамс родился в Швеции. Жил в Германии, Италии, Египте, Аргентине. Учился в Торонтском университете в Канаде, работал в США. И потому вполне тянул на эту ответственную должность.
К руководителю разведаппарата Льву Сергееву (псевдоним Морис) в подчинение поступили офицеры сплошь старше его по званиям, должностям, опыту работы за рубежом. Например, оперативный сотрудник Дортон-Судаков. Он уже майор, секретарь ВАТ. Достаточно опытный сотрудник, поработавший в США. Как он воспринял молодого зеленого резидента в лейтенантском звании? Ответ, думается, лежит на поверхности.
И после всего перечисленного, скажите, мог Лев Александрович рассчитывать на успех? Объективно все было против него. И только сам Сергеев был за и совсем не собирался сдаваться.
Под псевдонимом Морис
“В 1942 году Москва получила 250 секретных материалов и 210 шифротелеграмм, в 1943-м – 2401 документ и 420 телеграмм соответственно. Таким образом, количество секретных выросло почти в 10 (!) раз”
Обстановка в ту пору в США была не самая благоприятная. В задании на командировку, которое Сергеев знал наизусть, она характеризовалась так: «В настоящее время США стоят в первом ряду стран, ведущих активную антисоветскую политику. Это выражается не только в бешеной антисоветской кампании в печати, но и в конкретных мероприятиях американского правительства».
В резидентуре «Омега» (так она значилась в документах ГРУ) в силу объективных и субъективных причин обстановка тоже была не лучше.
Военный атташе полковник Илья Сараев лишней работой своего шофера не нагружал. Но водителю в соответствии с обязанностями да и по легенде приходилось крутить баранку часов по пять – семь в день. На работу с документами времени не оставалось. Но это еще полбеды. Сергеев готов был прихватить и ночь. Но на ночь шифровальный кабинет закрывался и опечатывался. Ведь шифроорган не принадлежал конкретно резидентуре ГРУ или даже военному атташе. Услугами этого кабинета пользовались и посол, и «соседи» – сотрудники разведки НКВД.
Возникла и другая пикантная ситуация. Даже когда удавалось выкроить часок посреди шоферских забот и заняться наконец документами, у посольских и «соседских» работников возникал закономерный вопрос: что делает водитель атташе в шифрооргане. Военному атташе приходилось выкручиваться, объясняться с послом, с резидентом разведки НКВД.
Следует учитывать и еще некоторые обстоятельства – шофер не секретарь посольства или, к примеру, сотрудник торгпредства, под прикрытием должностей которых нередко работают разведчики. У них определенный статус, соответствующий круг общения. А что может водитель? Общаться с такими же шоферами, как и он сам. Каким образом он попадет на официальный прием, званый ужин, чтобы завести нужные знакомства, связи? Да никоим образом. Путь на подобные мероприятия ему попросту заказан.
Вот таковым прокрустовым ложем стала для Сергеева легенда, придуманная начальником отдела Разведуправления майором Феденко и подаваемая как некое ноу-хау в разведывательной практике.
Однако все эти трудности не смутили Льва Александровича. Он спокойно, уверенно, с присущими ему трудолюбием и тщательностью взялся за дело.
В подчинение к Морису поступают сотрудники под официальным прикрытием – Дортон, Драйвер и Галин, а также нелегальные работники – Доктор, Мастер, Министр.
Морис быстро разобрался в том, что наладить нормальные рабочие отношения с Дортоном-Судаковым не удастся. Майор был уязвлен до глубины души вынужденным подчинением старшему лейтенанту, молодому разведчику и по сути саботировал указания Сергеева. Во всяком случае за весь срок командировки он не выполнил ни одного задания. По этой причине майор Судаков и был отозван в Советский Союз.
Посольство Советского Союза в Вашингтоне
Вскоре за ним отправился еще один помощник Сергеева (если его таковым можно назвать) – Драйвер. Тут было иное – нарушение правил конспирации, связь с женщиной легкого поведения.
Галина Сергеев охарактеризовал как слабого и трусоватого. Центр убрал Галина из резидентуры.
Таким образом, к октябрю-ноябрю 1940 года Лев Сергеев остался в резидентуре почти один. Как говорится, сам себе командир и начальник штаба. Строить разведаппарат надо было заново. Что же касается нелегальных сотрудников, то он также внимательно и въедливо разбирался в ситуации.
Через полтора месяца после прибытия в США Сергеев встречается с Доктором – ключевой фигурой резидентуры, групповодом.
В письме в Центр по итогам встречи Морис, во-первых, докладывает, что с работой по поддержанию связи с Доктором справится и потому берет ее на себя.
Во-вторых, Сергеев делает реальный, хотя для Центра и весьма болезненный вывод: пока можно рассчитывать на эффективную работу только одного агента – Мастера. Министр, несмотря на большие возможности, сотрудничать не хочет, боится.
В середине 1940 года с большим трудом с ним удалось возобновить работу. Однако он давал отрывочную и далеко не самую ценную информацию. Так что и с нелегальными агентами не все ладилось.
Подводя итог, Сергеев констатировал для себя горький, но реальный факт: резидентуры как таковой в классическом понимании этого слова в середине 1940 года в Вашингтоне не существовало. Были он как резидент и два реальных нелегальных агента – Доктор и Мастер. Увы, ни у кого из троих не имелось серьезного опыта агентурной работы. Аппарат военного атташе в США также заполнили молодые, только что прибывшие в страну сотрудники. Одним словом, помощи ждать неоткуда.
После тщательного анализа ситуации Морис делает ставку на Доктора. Он выезжает к нему в Нью-Йорк, Доктор в свою очередь побывал в Вашингтоне и встретился с резидентом.
Первым положительным результатом работы Мориса с Доктором стала активизация деятельности Мастера.
Вообще о Мастере надо сказать отдельно. Он, американец, был искренним другом нашей страны. Даже в преддверии войны, в период разгула в США антисоветской пропаганды Мастер был тверд в убеждениях. А Вторая мировая, когда мы действовали как союзники, лишь укрепила его взгляды. Именно этот агент неоднократно через советскую военную разведку сообщал в Москву о подготовке Гитлера к войне против СССР, о сроках нападения немецких войск на Советский Союз.
В марте 1945 года он сообщил в резидентуру, а та соответственно в Центр о сосредоточении мощной группировки немецких войск численностью до полумиллиона на нашем южном фланге – на территории Румынии.
Информация оказалась чрезвычайно ценной и помогла Генеральному штабу принять соответствующие меры для ее разгрома.
Так вот Мастер встретился с агентом Малышом, с которым в свое время была прервана связь, и добился от него согласия на возобновление сотрудничества. Однако Малыш приступил к работе не сразу, он ссылался на занятость, постоянные командировки и все-таки в 1942 году стал давать ценнейшую информацию.
Вскоре Мориса и его руководителей в Москве ждала невиданная трагедия – 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Гитлер напал на нашу страну.
Укрепление разведгруппы
За несколько месяцев до этого сотрудники советских представительств в США почувствовали себя по сути в состоянии холодной войны. Термин этот появится на свет несколькими годами позже, но, думается, он вполне применим для характеристики весны-лета 1941 года.
Руководство США крайне нервно отреагировало на подписание СССР советско-японского пакта о нейтралитете. США было наплевать на интересы Советского Союза, на естественное стремление нашей страны обезопасить свои восточные границы. Вашингтон рассматривал этот акт как укрепление позиций Японии на Дальнем Востоке.
И тут дипломатического демарша в сторону Москвы оказалось мало. Были свернуты торговые отношения с СССР, введены ограничения на передвижение сотрудников наших представительств по стране.
По существу не поменялась обстановка и в первые дни после начала войны. В прессе, в выступлениях политиков, особенно консервативного толка, звучал тот же антисоветский мотив.
Изменения в политике Соединенных Штатов наступят лишь после того, как президент Рузвельт займет принципиальную позицию и пойдет на сближение с Советским Союзом.
Красноармеец Лев Сергеев
Но разведчикам ждать прояснений на политическом небосклоне было некогда. С началом гитлеровской агрессии резидентура Вашингтона по указанию Москвы перешла на режим работы военного времени. Требования Центра с каждым днем усложнялись. По тем шифрограммам, которые приходили, Сергеев чувствовал, сколь велика напряженность на фронтах. Иногда Центр требовал выдать разведданные по группировкам войск даже на отдельных участках фронта.
Но были и глобальные вопросы, например вступит ли Япония в войну против СССР в 1941 году. Морис понимал: ошибка в ответе на этот вопрос будет стоить слишком дорого. Нет, не только для него. Для его страны.
Подобные вопросы Центр ставил перед резидентом на протяжении всей войны. Так, Москву интересовала позиция руководства США об открытии второго фронта, о линии поведения руководства Штатов во время переговоров «Большой тройки» в Тегеране. Судя по архивным материалам, Морис и его агенты ни разу не ошиблись и поставляли в Центр только самую качественную, правдивую информацию.
Уже в сентябре Мастер привлекает к работе в резидентуре агента Мавра. Есть планы вербовки других весьма ценных источников. Казалось бы, теперь Сергееву уже ничего не угрожает. Но не тут-то было. Из Центра идут телеграммы, в которых звучат упреки: информации мало, она некачественная, слабая. И, как всегда, требования: усилить, увеличить, укрепить, активизировать.
Взволнованный Морис не понимает, что происходит, и пишет в Центр письмо. Он говорит, что осознает «неимоверно возросшую потребность в информации и делает максимум для этого, но если у Центра есть более опытный работник, который может выжать больше, то убедительно прошу поставить его на мое место, а мне предоставить возможность стать в ряды нашего народа».
Только в январе, почти через два месяца на письме появляется резолюция начальника отдела Артака Вартаняна: «Морис нервничает. Никто не давал ему такую оценку. Указания на необходимость активизации работы в условиях войны правильны».
Тем временем Лев Сергеев хоть и тяжело переживает несправедливые упреки, но темп деятельности не снижает. Кроме уже действующих агентов, в состав резидентуры включается Мерлин.
Морис в свою очередь докладывает начальнику Разведуправления: «Вопрос внедрения наших источников в разведывательную систему США, который был поставлен Центром перед резидентурой в конце 1942 года в качестве перспективной задачи, можно считать решенным». А это, как мы понимаем, была чрезвычайно сложная задача.
В ноябре 1942 года Лев Сергеев восстановил связь еще и с агентом Март. Таким образом, всего за год расширение и укрепление агентурной сети и активизация деятельности имеющихся источников дали свои результаты.
Для сравнения достаточно сказать, что в 1941 году резидент Морис не смог направить в Центр ни одного секретного документа, а лишь 123 информационные телеграммы. Но уже в 1942-м Москва получила 250 секретных материалов и 210 шифротелеграмм, а в следующем, 1943 году – 2401 документ и 420 телеграмм соответственно. Таким образом, количество секретных материалов в 1943-м в сравнении с прошлым, 1942 годом выросло почти в 10 раз.
В большом доме о вас знают
Все это дало возможность командованию военной разведки с гордостью доложить руководству страны: «ГРУ в течение ряда лет работало над созданием в США важной разведгруппы, способной широко освещать внешнюю политику правительства США и деятельность как Государственного департамента, так и дипломатических представительств Соединенных Штатов за рубежом. Можно с уверенностью сказать, что ГРУ удалось создать организацию, дающую материалы большой государственной важности. Эта организация систематически работает в течение последних двух лет. Наши источники могут выполнять крупные правительственные задания».
Что и говорить, очень высокая оценка труда резидента и его нелегальных агентов.
В связи с этим хотелось бы рассказать поучительную историю, которая произошла с резидентом Морисом и работником легального аппарата, действующим под псевдонимом Номад.
Центр направил Номада в Вашингтон в 1943 году. Он должен был поднабраться опыта, изучить обстановку, чтобы в перспективе заменить резидента Мориса на его посту. Однако уже через несколько месяцев, окунувшись в жизнь и деятельность разведаппарата, ощутив, хотя и со стороны, огромный объем работы, напряженность и ответственность, которая лежала на плечах Сергеева, Номад по сути отказался от выполнения задачи. И это в военное время! Написал письмо в Центр, в котором признался, что с подобным объемом работы может справиться только Морис и никто другой. Он же, Номад, не имеет для этого ни опыта, ни организаторских, интеллектуальных или иных личных качеств.
Резидент советской военной Разведки
в Вашингтоне Морис-Сергеев
Центр, разумеется, не обрадовался такому посланию. Номад был освобожден от обязанностей как не справившийся с поставленными задачами. А Морису пришлось руководить резидентурой «Омега» до конца войны.
В 1944 году только Мастер и Малыш добыли и передали в резидентуру 1500 секретных и совершенно секретных документов. А ведь были и другие источники, такие как Мавр, Мерлин. Они поставляли информацию о Японии. Кстати, именно их сведения были использованы Генеральным штабом Красной армии при разработке операции по разгрому Квантунской армии в 1945 году.
Можно с уверенностью сказать: 1944 год в деятельности резидентуры «Омега» стал этапным. Центр начал регулярно получать из Вашингтона не просто ценную информацию, а ценную документальную. Это были материалы по армии и флоту фашистской Германии и ее союзников, а точнее – оперативные планы, дислокация войск, их состав.
В это время начальник Разведуправления генерал Иван Ильичев писал в резидентуру Мориса: «Вашим сообщениям мы придаем большое значение. Продолжайте работу по подбору новых людей, имеющих доступ к ценным сведениям. В Москве знают о вас и вашей работе».
В одном из писем в 1944 году Лев Александрович Сергеев с досадой и горечью напишет слова, которые, откровенно говоря, могут претендовать на то, чтобы их включили в учебники для разведчиков: «На будущее я рекомендовал бы резидентов шоферами не назначать, шоферам работу шифровальщиков не поручать и резидентам под видом «крыш» по две с лишним работы не давать».
Как раз в это время, когда Морис писал свои исторические слова, резидентура «Омега» выполнила все основные задания Центра по военным и политическим вопросам. По своим показателям она стала лучшей в Разведывательном управлении в период войны. Только за 9 месяцев 1944 года было добыто 2420 секретных материалов и отправлено в Москву 305 ценных шифрограмм. Информационный вклад «Омеги» составил 34 процента от всех резидентур американского направления.
Сергеев создал лучшую, самую действенную резидентуру военной стратегической агентурной разведки, которой не было равных в оперативной результативности, объему и ценности материалов, а также стабильности и своевременности передачи их в Центр.
Агенты Мориса получали ценнейшую информацию из Государственного департамента, Военного и Морского министерства, Управления стратегических служб, Бюро экономической войны и десятков других ведомств, отделов, управлений, комитетов и подкомитетов различных государственных структур США.
В феврале 1945-го начальник Разведуправления РККА поздравил легальных сотрудников и нелегальных агентов с государственными наградами Советского Союза.
Мастер, Доктор и Милорд были удостоены высшей награды нашего государства – ордена Ленина, Малыш – ордена Красной Звезды, Муза – ордена «Знак Почета», Мерлин» – медали «За боевые заслуги».
Через полгода были награждены и сотрудники резидентуры «Омега». Майор Лев Сергеев заслуженно получил орден Ленина.
В декабре 1945 года закончился срок командировки Льва Александровича Сергеева. Он возвратился в Москву.
Обложка: Таким увидел Вашингтон в 1940 году Лев Сергеев. Деревянные домики на улице столицы США
Комментарии