Совет Европы: В ностальгии по нацисткой постели

«Когда обнаглевшая европейская политическая элита упрекает «сталинизм», создается впечатление, что она его не любит за то, что он не дал ей понежиться в сладких эсэсовских объятиях еще несколько десятилетий»
Жители чешского города Аш приветствуют немецкие войска. Фото с сайта photochronograph.ru
Очередная резолюция Совета Европы, приравнивающая «нацизм» и «сталинизм», гитлеровский рейх и Советский Союз и объявляющая последних равновиновниками Второй мировой войны, конечно, не может рассматриваться иначе, как наглая политическая выходка, причем выходка организации, своим существованием в значительной степени обязанная тому самому «сталинизму», который она теперь пытается приравнять к нацизму.
Потому что не будь СССР и «сталинистов», Совет Европы если бы и существовал, то исключительно как «Совет Высшей Расы», подчинивший себе тех, кого объявил бы расами низшими, недостойными говорить от имени Европы и ее «арийской сущности».
Дело, в конце концов, не в отношении к Сталину и «сталинизму». Это вопрос особый, и, в конце концов, относящийся не к компетенции тех или иных политических структур, а к компетенции, с одной стороны, исторической науки, а с другой – к компетенции исторической памяти народов СССР.
И в развитии этого есть опять-таки две стороны вопроса. Одна – это то, что вообще как минимум некорректно некое политическое явление, признанное в судебном порядке преступным (то есть нацизм, по решениям Нюрнбергского трибунала), приравнивать к явлению, никаким судом не осужденному. Приравнивая такие явления, мы тем самым автоматически переносим судебное решение по одному из них на другое, что вообще невозможно с правовой точки зрения. А кроме того, объявляем некое явление преступным без суда – что также невозможно по всем принципам современного права.
Кроме того, приравнивание нацизма и сталинизма в принципе некорректно, поскольку если нацизм по общепринятому признанию есть определенная политическая идеология и политическое течение, то «сталинизм» вообще не является общепринятой категорией и не признается значительными политическими течениями как обоснованный.
Среди прочего, например, если термин «нацизм» признается и принимается самими нацистами, то последователи Сталина не принимали и не принимают подобного определения, относя себя к коммунистам-ленинцам.
То есть общепринятый научный, политический и исторический термин ставится в один ряд с явно публицистическим и идеологизированным пропагандистским стереотипом.
Впрочем, это – если говорить о той или иной степени научной обоснованности самой подобной постановки вопроса и корректности формулировок. Разумеется, применительно к решениям такой не вполне адекватной организации, как Совет, ни научность, ни корректность отношения не имеют в принципе. Хотя и демонстрируют уровень добросовестности и грамотности авторов документа – как и бездумно проголосовавших за него лиц.
Важнее, хотя явно не для экстравагантных персон, собравшихся под данной эгидой, что подобный документ в принципе противоречит решениям Хельсинкского Совещания, к постулатам которого они взывают, и положениям такого документа, как Заключительный Акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. В котором содержится признание итогов Второй мировой войны и нерушимости сложившихся в ее результате границ. Следовательно – отказ от попыток пересмотра итогов Второй мировой войны.
Но данная резолюция как раз направлена на переоценку итогов Второй мировой войны, на то, чтобы СССР, признанный Хельсинкскими актами освободителем Европы, представить в одном ранге с агрессором и его поработителем. Здесь даже дело не в том, что правильно – здесь дело в том, что названная резолюция, приравнивающая «нацизм» к «сталинизму», в принципе противоречит основаниям существования современной Европы и совершает именно то, что было признано недопустимым ее же базовыми документами.
Логичнее было бы принять резолюцию о «равной ответственности Германии, Польши и Венгрии в развязывании Второй мировой войны», равно как и приравнять польский национализм Пилсудского и германский национализм Гитлера, а также фашистские режимы Венгрии, Румынии и Болгарии того времени. А если шире – признать ответственность за развязывание Второй мировой войны всех тех стран, лидеры которых подписали Мюнхенские соглашения: равно Германии, Италии, Великобритании и Франции. А равно – Венгрию и Польшу, принявших непосредственное участие в разделе Чехословакии.
СССР тогда был практически единственной европейской державой, официально в ноте от 19 марта 1938 года заявившей Германии о своем непризнании оккупации Чехословакии.
Кроме Чехословакии, ставшей жертвой германо-польско-венгерской агрессии, жертвами гитлеровской агрессии к августу 1939 года уже стали Австрия, Албания (итальянская агрессия весной 1939 года), Литва (польская аннексия Вильно, германская - Клайпеды).
При этом и Чехословакия, и Польша отказались принять военную помощь СССР.
Более того. До июня 1941 года кроме Югославии и Греции никто из европейских стран, представители которых сегодня принимали эту резолюцию, не решился на серьезное противодействие Германии. Австрия и Чехословакия сдались без боя. Бельгия, Голландия, Люксембург, Норвегия практически не оказали сопротивления и полудобровольно приняли гитлеровскую власть. Франция и Великобритания восемь месяцев после начала войны так и не начали военных действий против агрессора, предоставляя своим солдатам играть в волейбол на боевых позициях. А когда вермахт, покончив с остальными, их все же атаковал, не оказали никакого достойного сопротивления. Франция капитулировала, а английский экспедиционный корпус был не уничтожен Гитлером только в качестве подарка Британии – и с позором эвакуирован из Дюнкерка.
Но если Англия хоть как-то продолжала тревожить Гитлера своими полупартизанскими вылазками, то Франция так и не стала воевать более или менее всерьез, капитулировала практически без сопротивления, отдала половину своей территории и установила на оставшейся свой собственный фашистский режим Петэна.
Из оставшихся стран – в Испании, Португалии, Италии, Румынии, Венгрии, Словакии, Болгарии - уже к августу 1939 года (затем – в Хорватии и Словении) реально существовали дружественные Гитлеру фашистские режимы.
Кто из них сегодня имеет право упрекать СССР в договоре с Германией, если все они уже тогда перешли на сторону последней?
Что было для СССР альтернативой заключению договора с Германией? Ввести свои войска на территорию Польши без ее согласия и там вступить в бой с вермахтом? А с какой стати, если Польша этого не просила и войска пропускать не соглашалась? Как СССР мог защищать Польшу, если она этого не хотела?
Можно было бы, конечно, не заключать договор и спокойно наблюдать за происходящим. В частности – за тем, как Гитлер занимает Восточную Украину, Восточную Белоруссию, Эстонию, Латвию и Литву. Ведь нас обвиняют именно в том, что мы этого не сделали и Германии помешали.
Или все же войти в Польшу для схватки с Германией без согласия первой… При том, что Франция и Англия не помогли и Польше – кто поверит, что они помогли бы СССР… Тогда было бы именно то, чего так ждали на Западе: СССР и Германия сражаются друг с другом, а Франция и Англия (Бельгия, Голландия, Норвегия) копят силы и ждут, когда можно будет добить обессиленного победителя. Причем в этом случае СССР в одиночку сражался бы кроме Германии еще с Венгрией, Словакией, Румынией, Италией и, возможно, той же Польшей, которая в этом случае скорее всего объявила бы ввод советских войск на свою территорию неспровоцированной агрессией СССР, а ввод сил вермахта – дружеской помощью своего верного союзника.
Кстати, в 1939 году, скорее всего, пришлось бы еще принять на себя удар и Японии.
Тем, кто сегодня принял эту наглую и мерзкую резолюцию, нужно было бы тогда не ложиться без сопротивления под власть Германии, а сражаться с ней – чего делать они не захотели. Но почему-то сегодня полагают, что СССР должен был это делать в одиночку один за всех.
Если они такие непримиримые бойцы с нацизмом – дрались бы с ним тогда, в 1939-м.
А только тогда так никого и не нашлось, кроме «проклятых сталинистов» - кто ложился бы под нацистские танки.
Никто пока не слышал о «28 гвардейцах петэновцах», которые легли бы в мае-июне 1940 под нацистские танки, преграждая им путь в Париж. И никто не слышал о парижском народном ополчении, вставшем живой стеной вокруг своего Парижа. Или о «двухлетней обороне-блокаде Копенгагена». Равно как о некой «полугодовой битве за Варшаву» или Орлеан.
Все легли. Только страны, хулиганствующие представители которых сегодня приравнивают тех, кто их освобождал, к тем, кто их завоевывал – приняв последнее как неизбежное – с наслаждением легли в германскую постель, утонченно приговаривая: «если насилие неотвратимо – расслабься и получи удовольствие». А «проклятые сталинисты» ложились с гранатами под немецкие танки. И делали это не только тогда, когда немецкие войска были на территории их страны, но еще легли миллионами для того, чтобы остальные не оставались в «теплой немецкой постели».
И когда эта обнаглевшая сытая «европейская»… политическая элита бросает свои упреки в адрес «сталинизма», то создается впечатление, что она за то его и не любит, что этот «сталинизм» не дал ей понежиться в сладких эсэсовских объятиях еще несколько десятилетий.