3216
Спасибо Семашко! Как создавалась его уникальная система здравоохранения?
Источник: Литературная газета
·
Автор: Жукова Людмила
В последние месяцы о нём с восхищением вспоминают и в ток-шоу, и на самом высоком уровне (президент Путин)… Николай Семашко (1874–1949) – первый нарком народного здравоохранения Советской России с 1918 по 1930 год. Одна из четырёх известных миру систем здравоохранения названа в его честь.
Первой была немецкая, по имени канцлера Бисмарка, основанная на страховых взносах работников и работодателей. Вторая – американская, безымянная – на добровольном страховании, недоступном из-за дороговизны большинству населения. Третья – английская, по имени экономиста-либерала Вильяма Бевериджа, созданная в годы Второй мировой с учётом опыта системы Семашко.
Американскую тщетно пытался реформировать по немецкому образцу Барак Обама. Лучшую в мире систему Семашко (по организации профилактики, диспансеризации, лечения, реабилитации и нравственным критериям) у нас подвергли «оптимизации». Вторглась «невидимая рука рынка», частные страховые компании стали контролёрами лечебного процесса. «Оптимизировали» сотни медучреждений, сократили тысячи медиков, даже покусились на военную медицину. Но вдруг по «невидимой руке» ударил невидимый коронавирус. И пришлось обратиться к ещё видимым остаткам системы Семашко как к спасательному кругу: карантину, культу чистых рук, вакцинации…
Отцом будущего наркома был педагог с народническими убеждениями, мать – родная сестра марксиста Плеханова. Правда, с легендарным дядей, жившим эмигрантом в Швейцарии с 1880 г., судьба свела племянника лишь в 32 года – тоже в Швейцарии. Здесь Николаю Семашко, большевику из ленинского окружения, грозила высылка в Россию. Его жена обратилась к знаменитому родственнику с просьбой употребить связи. Но тот холодно ответил: «С кем поведётся, от того и наберётся…»
С кем «повёлся» – об этом сообщает авторизованная биография. В ней Николай Александрович совсем не вспоминает о дворянских корнях: «Детство провёл в деревне среди крестьян дер. Ливенской Елецкого уезда Орловской губернии». «Эта деревенская обстановка <…> столкнула со всеми нуждами, радостями и печалями крестьянского населения…», потому «безоговорочно примкнул к марксистскому течению», но с поправкой на русскую задачу: добиться для самого многочисленного, талантливого, но полуграмотного и бесправного сословия достойной жизни.
А начинать нужно, конечно, с медицины – главного условия «сбережения народа», как определил цель государства ещё великий Ломоносов. Стране необходимо много хороших врачей. Частые скорбные похороны крестьянских детей, не раз виденные впечатлительным Колей в детстве, были следствием того, что в неземских губерниях один врач приходился на 101 300 душ. В земских, как Орловская, – на 42 000 душ. В городах состоятельные люди приглашали частных врачей, зачастую иностранцев. (Хотя вспоминаются и списанные с натуры прямо противоположные русские типы: равнодушный к больным Ионыч и самоотверженный доктор Дымов.)
Учеником 2-го класса Елецкой гимназии Семашко пережил горе: умер отец-кормилец – что окончательно укрепило в мысли стать врачом. Одиннадцатилетний гимназист стал поддерживать семью частными уроками и «жил с тех пор собственным заработком». С 14 лет смог с однокашниками (среди которых будущий министр земледелия Временного правительства С. Маслов и писатель М. Пришвин) выписывать на свои деньги взрослые книги: «Что такое прогресс» теоретика народничества Михайловского, «Что делать?» Чернышевского, герой которой стоик Рахметов стал примером силы духа. Директор гимназии с полицейским нарядом нашли книжки при обыске, вольнодумцам грозил «волчий паспорт». Но всё же лучшему ученику Семашко дали окончить гимназию с отличием и поступить в Московский университет на медицинский факультет. Правда, своего министерства здравоохранения в империи не было. Медицинский департамент входил в систему… министерства внутренних дел! И потому медкадры контролировались бдительно. Семашко за участие в студенческих волнениях 1895 г. был арестован. Провёл три месяца в тюрьме, прокомментировал: «Заключение это было необычайно тяжёлым».
Кто-то после таких испытаний отходил от политики. Но только не целеустремлённый Семашко. После трёх лет ссылки ему не разрешалось доучиваться в столичных вузах. Он восстановился в Казанском университете, устроив и здесь «беспорядки» – совместную демонстрацию студентов и рабочих. Был схвачен, и снова – тюрьма, запрет появляться в Казани. Пришлось гримироваться, «бегать по ночам в город» – на экзамены, но получил всё-таки диплом «лекаря с отличием».
И снова судьба испытала его на верность цели. В Нижнем Новгороде Семашко работал участковым врачом, вошёл в число руководителей известных протестных событий 1905 г. Протесты жестоко подавлялись оружием, врачу Семашко приходилось и перевязывать, и лечить раненых. При очередном заключении, в Нижегородской тюрьме, у Семашко развился туберкулёз. Отпущенный по болезни под надзор полиции, он с помощью друзей эмигрировал в Швейцарию. Опыт врача помог излечить эту, как её называли, «пролетарскую болезнь». Потом был Париж, активное участие в создании партийной школы в Лонжюмо, готовящей из простых рабочих и интеллигенции «кадры, которые решали всё»…
В июле 1917 г., получив отказ от Керенского на въезд в Россию, всё-таки прорывается на родину через Швецию, поселяется в Москве. Избирается в сентябре 1917 г. председателем районной управы в Замоскворечье, затем (цитирую Семашко) «председателем т.н. «Совета народных дум», к которому перешла вся муниципальная власть столицы после переворота» (именно так называли поначалу Октябрь сами большевики). «Назначается заведующим московского отдела здравоохранения и понемногу налаживает эту отрасль. В 1918 г. принимает предложение Ленина взять на себя всю область здравоохранения».
Через полтора года в стране, где бушуют тиф, холера, испанка и другие эпидемии, Семашко с соратниками готовит текст декрета «Об обеспечении населения республики банями». Декрет требует от местных Советов ремонтировать старые и строить новые бани, но обязательно – с санпропускниками, дезкамерами и прожарками. Наркомздрав предлагает правительству организовать заводы по производству дезинфицирующих средств, не жалея валюты на закупку оборудования и технологий. В Красной армии налаживается своё крепкое банно-прачечное хозяйство – надёжный щит от инфекций.
С 1918 г., т.е. с 44 лет, Семашко ни в какой политической деятельности не участвует, отдавая недюжинную энергию претворению своих юношеских мечтаний о народном здравоохранении. Он руководит Высшим советом физической культуры, междуведомственным советом по борьбе с проституцией, программой «Материнство и младенчество». Начинает восстановление старых и организацию новых курортов, санаториев, домов отдыха. Впервые туда едут лечиться простые рабочие и крестьяне – трудящиеся. Является председателем Детской комиссии при ВЦСПС, занимаясь созданием системы вакцинаций в детсадах и школах, организацией детских домов для сирот и школ фабрично-заводского обучения. А поэты помогают наркому воспитывать «культурную чистоплотную детвору», объясняя, «что такое хорошо, а что такое плохо», а в сказочном мире появляется новый герой – Мойдодыр.
…Это медицинскими знаниями и кипучей энергией наркома Семашко совместно с врачами-подвижниками выстроена ясная, охватывающая всю гигантскую страну структура лечебных учреждений – с пометкой многих из них: «впервые в мире» – от медпунктов в сёлах и на предприятиях до пирамиды районных, городских и областных-краевых поликлиник и больниц (отдельно – детских), женских консультаций, роддомов, станций переливания крови, сети многочисленных профильных НИИ, в числе которых: стоматологический, курортологии, общественного питания, завод протезирования и ряд фармакологических. Повсеместно созданы санэпидемстанции и дома санитарного просвещения, открыта Академия медицинских наук и др.
И потому последователи наркома, ушедшего с высокого поста на преподавательскую работу, умели гасить в годы Великой Отечественной вспышки эпидемий на небывало протяжённом фронте, вернули к жизни более 70% раненых! Ведь в отличие от прагматичных немцев, начинавших лечение по системе Бисмарка с легкораненых, которых можно быстро вернуть в строй, советские врачи сперва занимались тяжелоранеными! Именно верность этой традиции сохраняет и сегодня жизнь большинству тяжелобольных коронавирусом, которым, по признанию наших героических медиков, помощь оказывается в первую очередь.
«Пролетарская болезнь туберкулёз» (1920), «Что такое курорты и как на них лечиться» (1924), «Берегись гриппа» (1927), «На путях к здоровой деревне» (1929), «Культурная революция и оздоровление быта» (1929), «Против пьянства» (1926), «Новый быт и половой вопрос» (1926), «Физическое воспитание школьника» (1947), «Профвредности и профпатологии педагогов» (1928), «Наука и религия о здоровье» (1930), «Право на отдых» (1936), «Право на социальное обеспечение» (1937) и др.
Начинал работу около 9 утра дома – планировал, что делать в комиссариате, писал спешные статьи. Около 11 утра начинал работу в комиссариате. Около 2 часов дня – завтрак на 5–7 минут. Около 5 часов – обед и на отдых – 15–20 минут («обмываю мозги»). И снова – бодр до 12 ночи, когда товарищи на заседаниях «клюют носом». Считал лучшей формой отдыха музыку и пение, особенно – оперу. «Промяться» любил на велосипеде и лыжах. Не увлекался алкоголем и курением. И признание: «В воскресенье в уединении выполняю свои литературные «недоимки».
Обложка: Николай Семашко на митинге у горняков, 1920 год. Фото: ЕРЁМИН / РИА Новости
Первой была немецкая, по имени канцлера Бисмарка, основанная на страховых взносах работников и работодателей. Вторая – американская, безымянная – на добровольном страховании, недоступном из-за дороговизны большинству населения. Третья – английская, по имени экономиста-либерала Вильяма Бевериджа, созданная в годы Второй мировой с учётом опыта системы Семашко.
Американскую тщетно пытался реформировать по немецкому образцу Барак Обама. Лучшую в мире систему Семашко (по организации профилактики, диспансеризации, лечения, реабилитации и нравственным критериям) у нас подвергли «оптимизации». Вторглась «невидимая рука рынка», частные страховые компании стали контролёрами лечебного процесса. «Оптимизировали» сотни медучреждений, сократили тысячи медиков, даже покусились на военную медицину. Но вдруг по «невидимой руке» ударил невидимый коронавирус. И пришлось обратиться к ещё видимым остаткам системы Семашко как к спасательному кругу: карантину, культу чистых рук, вакцинации…
Отцом будущего наркома был педагог с народническими убеждениями, мать – родная сестра марксиста Плеханова. Правда, с легендарным дядей, жившим эмигрантом в Швейцарии с 1880 г., судьба свела племянника лишь в 32 года – тоже в Швейцарии. Здесь Николаю Семашко, большевику из ленинского окружения, грозила высылка в Россию. Его жена обратилась к знаменитому родственнику с просьбой употребить связи. Но тот холодно ответил: «С кем поведётся, от того и наберётся…»
С кем «повёлся» – об этом сообщает авторизованная биография. В ней Николай Александрович совсем не вспоминает о дворянских корнях: «Детство провёл в деревне среди крестьян дер. Ливенской Елецкого уезда Орловской губернии». «Эта деревенская обстановка <…> столкнула со всеми нуждами, радостями и печалями крестьянского населения…», потому «безоговорочно примкнул к марксистскому течению», но с поправкой на русскую задачу: добиться для самого многочисленного, талантливого, но полуграмотного и бесправного сословия достойной жизни.
А начинать нужно, конечно, с медицины – главного условия «сбережения народа», как определил цель государства ещё великий Ломоносов. Стране необходимо много хороших врачей. Частые скорбные похороны крестьянских детей, не раз виденные впечатлительным Колей в детстве, были следствием того, что в неземских губерниях один врач приходился на 101 300 душ. В земских, как Орловская, – на 42 000 душ. В городах состоятельные люди приглашали частных врачей, зачастую иностранцев. (Хотя вспоминаются и списанные с натуры прямо противоположные русские типы: равнодушный к больным Ионыч и самоотверженный доктор Дымов.)
Учеником 2-го класса Елецкой гимназии Семашко пережил горе: умер отец-кормилец – что окончательно укрепило в мысли стать врачом. Одиннадцатилетний гимназист стал поддерживать семью частными уроками и «жил с тех пор собственным заработком». С 14 лет смог с однокашниками (среди которых будущий министр земледелия Временного правительства С. Маслов и писатель М. Пришвин) выписывать на свои деньги взрослые книги: «Что такое прогресс» теоретика народничества Михайловского, «Что делать?» Чернышевского, герой которой стоик Рахметов стал примером силы духа. Директор гимназии с полицейским нарядом нашли книжки при обыске, вольнодумцам грозил «волчий паспорт». Но всё же лучшему ученику Семашко дали окончить гимназию с отличием и поступить в Московский университет на медицинский факультет. Правда, своего министерства здравоохранения в империи не было. Медицинский департамент входил в систему… министерства внутренних дел! И потому медкадры контролировались бдительно. Семашко за участие в студенческих волнениях 1895 г. был арестован. Провёл три месяца в тюрьме, прокомментировал: «Заключение это было необычайно тяжёлым».
Кто-то после таких испытаний отходил от политики. Но только не целеустремлённый Семашко. После трёх лет ссылки ему не разрешалось доучиваться в столичных вузах. Он восстановился в Казанском университете, устроив и здесь «беспорядки» – совместную демонстрацию студентов и рабочих. Был схвачен, и снова – тюрьма, запрет появляться в Казани. Пришлось гримироваться, «бегать по ночам в город» – на экзамены, но получил всё-таки диплом «лекаря с отличием».
И снова судьба испытала его на верность цели. В Нижнем Новгороде Семашко работал участковым врачом, вошёл в число руководителей известных протестных событий 1905 г. Протесты жестоко подавлялись оружием, врачу Семашко приходилось и перевязывать, и лечить раненых. При очередном заключении, в Нижегородской тюрьме, у Семашко развился туберкулёз. Отпущенный по болезни под надзор полиции, он с помощью друзей эмигрировал в Швейцарию. Опыт врача помог излечить эту, как её называли, «пролетарскую болезнь». Потом был Париж, активное участие в создании партийной школы в Лонжюмо, готовящей из простых рабочих и интеллигенции «кадры, которые решали всё»…
В июле 1917 г., получив отказ от Керенского на въезд в Россию, всё-таки прорывается на родину через Швецию, поселяется в Москве. Избирается в сентябре 1917 г. председателем районной управы в Замоскворечье, затем (цитирую Семашко) «председателем т.н. «Совета народных дум», к которому перешла вся муниципальная власть столицы после переворота» (именно так называли поначалу Октябрь сами большевики). «Назначается заведующим московского отдела здравоохранения и понемногу налаживает эту отрасль. В 1918 г. принимает предложение Ленина взять на себя всю область здравоохранения».
Через полтора года в стране, где бушуют тиф, холера, испанка и другие эпидемии, Семашко с соратниками готовит текст декрета «Об обеспечении населения республики банями». Декрет требует от местных Советов ремонтировать старые и строить новые бани, но обязательно – с санпропускниками, дезкамерами и прожарками. Наркомздрав предлагает правительству организовать заводы по производству дезинфицирующих средств, не жалея валюты на закупку оборудования и технологий. В Красной армии налаживается своё крепкое банно-прачечное хозяйство – надёжный щит от инфекций.
С 1918 г., т.е. с 44 лет, Семашко ни в какой политической деятельности не участвует, отдавая недюжинную энергию претворению своих юношеских мечтаний о народном здравоохранении. Он руководит Высшим советом физической культуры, междуведомственным советом по борьбе с проституцией, программой «Материнство и младенчество». Начинает восстановление старых и организацию новых курортов, санаториев, домов отдыха. Впервые туда едут лечиться простые рабочие и крестьяне – трудящиеся. Является председателем Детской комиссии при ВЦСПС, занимаясь созданием системы вакцинаций в детсадах и школах, организацией детских домов для сирот и школ фабрично-заводского обучения. А поэты помогают наркому воспитывать «культурную чистоплотную детвору», объясняя, «что такое хорошо, а что такое плохо», а в сказочном мире появляется новый герой – Мойдодыр.
…Это медицинскими знаниями и кипучей энергией наркома Семашко совместно с врачами-подвижниками выстроена ясная, охватывающая всю гигантскую страну структура лечебных учреждений – с пометкой многих из них: «впервые в мире» – от медпунктов в сёлах и на предприятиях до пирамиды районных, городских и областных-краевых поликлиник и больниц (отдельно – детских), женских консультаций, роддомов, станций переливания крови, сети многочисленных профильных НИИ, в числе которых: стоматологический, курортологии, общественного питания, завод протезирования и ряд фармакологических. Повсеместно созданы санэпидемстанции и дома санитарного просвещения, открыта Академия медицинских наук и др.
И потому последователи наркома, ушедшего с высокого поста на преподавательскую работу, умели гасить в годы Великой Отечественной вспышки эпидемий на небывало протяжённом фронте, вернули к жизни более 70% раненых! Ведь в отличие от прагматичных немцев, начинавших лечение по системе Бисмарка с легкораненых, которых можно быстро вернуть в строй, советские врачи сперва занимались тяжелоранеными! Именно верность этой традиции сохраняет и сегодня жизнь большинству тяжелобольных коронавирусом, которым, по признанию наших героических медиков, помощь оказывается в первую очередь.
Список трудов Учёного
«Пролетарская болезнь туберкулёз» (1920), «Что такое курорты и как на них лечиться» (1924), «Берегись гриппа» (1927), «На путях к здоровой деревне» (1929), «Культурная революция и оздоровление быта» (1929), «Против пьянства» (1926), «Новый быт и половой вопрос» (1926), «Физическое воспитание школьника» (1947), «Профвредности и профпатологии педагогов» (1928), «Наука и религия о здоровье» (1930), «Право на отдых» (1936), «Право на социальное обеспечение» (1937) и др.
Режим дня Семашко (Из интервью журналу «Смена», 1926 г.)
Начинал работу около 9 утра дома – планировал, что делать в комиссариате, писал спешные статьи. Около 11 утра начинал работу в комиссариате. Около 2 часов дня – завтрак на 5–7 минут. Около 5 часов – обед и на отдых – 15–20 минут («обмываю мозги»). И снова – бодр до 12 ночи, когда товарищи на заседаниях «клюют носом». Считал лучшей формой отдыха музыку и пение, особенно – оперу. «Промяться» любил на велосипеде и лыжах. Не увлекался алкоголем и курением. И признание: «В воскресенье в уединении выполняю свои литературные «недоимки».
Обложка: Николай Семашко на митинге у горняков, 1920 год. Фото: ЕРЁМИН / РИА Новости
Подпишитесь на рассылку
Подборка материалов с сайта и ТВ-эфиров.
Можно отписаться в любой момент.
Комментарии