Предлагаю вашему вниманию материал, который прислал для публикации мой добрый знакомый Борис Александрович Подопригора – заслуженный военный специалист России, полковник запаса, член Правления Петербургского отделения Союза писателей России и Союза журналистов Санкт-Петербурга и Ленинградской области.
Свобода или Россия?
Прежде чем спорить, ставить ли «свободу» в кавычки, мысленно обращусь к недавним встречам с парижскими потомками видных белогвардейцев. Многие из них по сей день не скрывают ненависти к уничтожившим страну большевикам - при непростом отношении к их нынешним преемникам. Но не меньшее ожесточение, например, у Колчака-внука вызывала и беспомощность петроградской власти до октября 1917-го. Это когда «трём сотням большевиков противостояли более 20 тысяч только офицеров столичного гарнизона. А за пределами Питера о революции ничего не знали аж до декабря, а то и весны следующего года».
Помним, но не думаем?
Здесь самое время задуматься о нашем генетическом коде. Под ним имеется в виду наследование тех свойств, которые помогли продолжить свой род. А поэтому историю страны. А вот как продолжить? - другой вопрос. Двукратная за ХХ век утрата государственности, в обоих случаях обернулась миллионными потерями, что ставит вопрос о нашем генетическом «качестве». Не только о «качестве» победителей (война, космос - что неоспоримо), но и о тяге к той «свободе, которую хочется «наградить» хотя бы одной кавычкой. Речь, по большому счёту, о сохранении государства как инструмента недопущения этих самых потерь. Увы, на память приходит афоризм: история учит лишь поколение, которое её проживает. Боюсь, что молчать уже нельзя.
Мы об атаке на государство, которое, по нашему опыту, рушится вместе с защищающей его властью. Уточним: гибель миллионов людей - это уже третий акт трагедии. Гибель государства - второй. А первый - атака на государство, с чего мы и начали разговор. (Тезис же о том, что крупному этносу с опытом державного строительства (например, Турции в начале ХХ века) потеря государственности не грозит, отложим до более предметного разговора.)
Сами мы с порога защищать власть не будем. Ибо недооценка ею новой опасности говорит о её теперешнем «генетическом» качестве. На наших глазах происходит раскол. Даже два. Первый - поколенческий. Или - с оговорками - цифровой. Он связан с неспособностью увлечь «поколение Z» такими перспективами, которые достойны страны и самой молодёжи. Напрашивающийся вопрос о сегодняшней «ГОЭЛРО» в варианте молодёжной стратегии мы также обходим, как узко инструментальный. Но дорогу молодым к пресловутым «лифтам» явно следует «подсветить». Тем более, что «других... (здесь - молодёжи) у меня для вас нет»… Этот афоризм относится не только к ней.
Второй раскол происходит между согражданами безотносительно возраста. Большинство, то есть, первые, ценят ту степень свободы, которую общество не знало за всю историю страны. Для которого «свобода» начала 90-х вызывает ассоциацию с той «лихостью», которую вызвал паралич власти. Кстати, поддержка Президента РФ до сих пор обусловлена антитезой: лишь бы не вернулись девяностые! Им противостоят приверженцы «революционного эстетства». Для них свержение власти - это смысл личного самовыражения. Первые, зажатые выживаемостью, чаще молчат. За что их по нарастающей презирают вторые. Так раскручивается спираль взаимного ожесточения.
Тем более, что первых не просто презирают. Это можно было бы объяснить идейно-мотивационной разноголосицей в отсутствии общеосознанной национальной идеи. Сегодня эта «размолвка» помножена на усталость от пандемии. На наших глазах выстраиваются две России. Одна из них - иллюзорная, навязываемая. Она именуется «прекрасной Россией будущего». Ей противостоит та, в которой живёт большинство. Кто этому не верит, уточните процент публичной поддержки отрицателей власти, не путая их с недовольными. Не ловите на слове: недовольство чиновниками - это, увы, интернациональная норма. А критика власти - это, в конечном счёте, способ её укрепить.
Интоксикация идеологией
Возведение же в абсолют стихии фактического разрушения обессмысливает главную функцию власти, суть которой (прибегнем к ещё одной интерпретации) - спасение народа от худшего. (Пусть Бердяев и говорил об обеспечении лучшего.) Ибо осчастливить всех и каждого не в состоянии «ни Бог, ни Царь и ни Герой». Но эта функция теряется при смене строя-режима. Ибо каждый новый - видит своей витальной целью - выживание любой ценой. Не у нас пятая республика худо-бедно приходит на смену четвёртой. Тот, кто кивает на чужой оптимизм, ошибся с родиной.
Посыл Бенкендорфа - прошлое превосходно, настоящее великолепно, будущее выше всяких похвал - справедливо вызывает улыбку. Но чем, ответьте, лучше отождествление того, другого и третьего со сплошным Мордором? А ведь именно из этого исходят несколько десятков медийных лиц. Тех, кто сидят на двух стульях: здесь и «по другую сторону кордона». Они воодушевлены лозунгом: развалили Союз, развалим и Россию.
Дело даже не в том, что большинство критиков-ниспровергателей в обозримом прошлом находились в непоследних протокольных списках страны. Следовательно, имеют личное основание обижаться на сегодняшнее уязвление. Обижаются иногда издалека. В их повестке - фактическая сдача страны тем, кто считает её антиподом цивилизованного мира. Знаете, какой вопрос вызывает у ниспровергателей поток оскорблений? - В чём состоит различие подходов местных ниспровергателей и внешних недоброжелателей России, если исходить из аксиомы, что цель у них общая?
Где межа, отделяющая пробелы в воспитании-образовании от расчётливого приспособления к чужим интересам? Тем более, что на Западе выходцы из России, настаивая на своём единственно верном восприятии своей родины, знают, что русофобия - не столько вера, сколько ремесло. Неплохо, кстати, оплачиваемое. Либо - это «коктейль» из одного и другого. «Питательный» - потому, что - всяко не за свой счёт. К примерам обратимся позже.
Долой или даёшь?
А пока мы о мировоззренческом расколе: он хотя бы теоретически допускает спор как условие поиска истины. Но какой спор может быть между горсткой её «носителей» и теми, кого они с порога причисляют к «кремлеботам»? Тем более, что ничего справедливее подчинения меньшинства большинству, пусть и адаптированного к эпохе, никто не предложил. Да и лояльность к критикам, перешедшим черту между пресловутыми «оценочными суждениями» и антивластными призывами, тем более акциями, повсеместно ограничена законом. Да, властью у нас никогда не восхищались. И законы соблюдаются всеми с одинаковой верой не только в их справедливость, но и исполнимость. Вопросы на этот счёт к предержащим - не более справедливы, чем те, которые обращены к их визави. Кстати, и право защищают с двух сторон, равно доказывающих свою правоту.
Тем временем «улицу» взвинчивают простым решением сложного. В стилистике песочницы: заберите плохих - приведите хороших. Кстати, кто из критиков, на основе какого опыта, под каким, наконец, лозунгом («долой!» или «даёшь!»?) может заменить нынешнюю вертикаль? Состоящую из таких же сограждан, что и все мы. Но для большинства важно, что эта вертикаль есть. Не молясь на неё. Но намеренно заострим принципиальный вопрос: чем критики власти подтверждают готовность заменить её саму? «Незаморачивание» тем будущим, которое нас ждёт через десятилетия - один из «генетических» недостатков российских оппозиционеров всех поколений.
А о несправедливостях никто не забывает. Многие «родимые пятна», повторим, проступают из 90-х, «образцовых» для «защитников нашей и вашей свободы». С тех пор все мы унаследовали и коррупционное копошение, и социальное «жлобство», переросшие в справедливо обличаемую социальную несправедливость. Но любое обличение взывает к принятию мер лишь в сложившейся системе политических координат. Если она не уцелеет - начинай всё сначала. Какой ценой? Кстати, 90-е - «модельные» для некоторых - большинство ассоциирует с кладбищенскими табличками. С характерным подбором цифр, разделяемых тире.
Никто не отрицает роли оппозиции и оппозиционных СМИ. Без них власть утрачивает чувство реальности, а наша общественно-политическая вертикаль уподобляется лифту без противовеса. Но разве лучше, если пороки власть предержащих «уравновешиваются» огульностью их критики? Да, по-европейски полноценного гражданского общества с межпартийной борьбой, задающей сбалансированный вектор государственного развития, у нас нет. Есть то, что соответствует степени зрелости общества и нас, его отдельных членов. Это не снимает вопроса, обращённого уже власти: всё ли она делает для стимулирования гражданской ответственности - во избежание соблазнов его (общества) идейно-политического «трансгендерства»?
Процесс формирования конструктивной оппозиции у нас действительно пробуксовывает. Но может ли правящая по факту партия выращивать себе конкурентов? Не абсурдно ли это? И нет ли тут вопросов к тем выразителям альтернативных мнений, которые за 30 лет не разобрались между собой? Не потому ли уличные голоса у нас громче трибунных? Или задача в том и состоит, чтобы завести улицу? Улицу, действительно измученную и пандемией, и её разнородными социальными последствиями. А самим?.. Как всегда, - в «Париж»?
Хуже, чем реклама
Несколько слов об оппозиционных медиа. Мы - даже не о содержании. О настрое. Конечно же, несправедливо обиженные имеют право на защиту. Зайдём с необычной стороны: в мусульманской этике существует понятие «аврат», то есть свод правил приличия. Ими оговариваются многочисленные детали, так сказать, телесного свойства: что, когда и кто имеет право показать-подсмотреть. Включая, например, процедуру очищения желудка усопшего. Продолжать не будем по тем же этическим причинам. Но когда содержательный спектр, а главное - оценочный ракурс замыкаются на политический «аврат», возникает вопрос уже о гражданской этике. Не помыть ли кому-то голову изнутри?
Особенно когда свобода слова становится формой навязывания особой культуры нетерпимости. По мысли «нетерпимых», есть два-три «правильных» медиа-источника, остальные - пропагандистские или фейковые. Всё, что делает власть, в лучшем для неё случае «независимые медиа» подают с сарказмом. Часто в болельщицкой логике неоспоримого морального превосходства «народной команды» над «ненародными».
У «непримиримых» - даже свой язык: сплошные «токсичные кейсы», а их, например, самолёты непременно сопровождает «эрфорс». Кто не понял, пеняйте, мол, на себя - Азия-с. И ещё. Давно замечена особая историчность сознания наших сограждан. Конечно же, сакральность образов прошлого не исключает их дополнения-переосмысления. Но узурпация истории, пусть даже дипломированными специалистами, влечёт за собой не только политическое, но и нравственное «перекодирование». А дальше - «яд пустоты»… Особенно с учётом прогрессирующего омещанивания тех, кто считает себя интеллигентами. Одичание же многих представителей «поколения Z» мимоходом лучше не упоминать: ведь, как подсказывают соцсети: немцы потому не взяли Ленинград, что боялись заразиться голодом. А вы думали…
Той же логике «перекодирования» подчинены оппозиционные эфиры: не согласные с ведущим надолго не задерживаются. Есть и такой деликатный нюанс: интересно, как бы отреагировали, например, израильтяне, если бы от их имени сплошь и рядом вещали выходцы, скажем, из Армении? Нужно ли на пустом месте утрировать национальную тему, по факту заостряемую теми же эфирами? Тем временем читателя-слушателя исподволь, но неуклонно подводят к «правильному» образу не только мысли, но и жизни: так, с митинга следует спешить на пикет. Например, в защиту на него прав, на которые, вообще говоря, никто не покушался: такой казус запомнился по давней питерской хронике. А вот мелькание «носителей тайных знаний» и прочих «анонимных генералов» ставит вопрос о психическом здоровье самих проповедников. А заодно - здравом смысле им внимающим. Особенно в условиях прогрессирующей «идиотизации» отечественных спецслужб. Ну, куда им до Bellingcat, что переводится, как «кот с колокольчиком»!
Серьёзнее другое: не часто ли неподсудные «оценочные суждения» участников эфира пестрят такими ярлыками как «убийца» или «отравитель»? И чего тогда стоит пиетет этих участников перед правозащитниками? Конечно же, дьявол таится в деталях. Вот только само слово «дьявол» в переводе с «исконно-арамейского» - означает «обманщик, клеветник».
В примерах - суть
Начнём с Навального, задавшего повестку целого ряда антивластных выступлений. О гуманности, о которой мы не забыли, лучше скажут другие. Начнём с уточнения: достаточны ли навыки расследователя для политика? Если не путать политика с политиканом, проще говоря, околовластным авантюристом.
Если достаточны, то не возникает ли у вас ассоциация с тем же Парвусом, которого мои парижские собеседники считают главным разрушителем дооктябрьской России? Не видите ли вы противоречия между коррупционными по сути деяниями «узника совести» (что и довело его до суда) и его же громогласной борьбой с коррупцией? И еще: не стал ли он (возможно, с расчётом) объектом (пусть даже жертвой) манипуляций конкурирующих сил? А заодно и инструментом внешнего давления на страну. Может, и судьи предпочли «умеренную» статью - более строгой? (Кстати, почему, например, Виктор Бут, сидящий в американской тюрьме даже не за действия, а нечто расплывчато злонамеренное, не заслужил на Родине той же правозащитной обеспокоенности, что и Навальный*?)
Или Крым. Мы не об истории с географией. Просто ответьте, сколько «пророссийских» крымчан вы лично готовы приютить у себя, если, по настоянию особо категоричных критиков «русской весны», полуостров вернётся на Украину? И ещё: вам не кажется, что 97-процентное волеизъявление крымчан «перевешивает» любые на этот счёт сомнения? Как же тогда быть с превосходством демократического выбора над всеми остальными?
То же и с Чечнёй. Идеализировать никого не будем. Но скажите, что лучше: сегодняшний мир (кстати, превративший Грозный в «Дубаи») или война и теракты? Или какая Белоруссия нам ближе: околороссийская или антироссийская? Как та же Украина.
Наконец, сквозная российско-западная тема. Плохо, что нас долгосрочно не объединила ни антитеррористическая, ни антиCOVIDная борьба. Но что останется от страны и народа, если мы сольёмся в объятиях с тем «цивилизованным миром», который нас таковым не считает? В 90-х нас никто не пожалел. И это ещё мягко сказано. Как никто не пожалел и Югославию. Не потому, что не пожалевшие - мерзавцы. Потому, что мир - это борьба. За интересы, ценности, ресурсы, территории. За умы. Так устроен мир, опять же никем не идеализируемый. Нет ли в этическом генезисе наших западных партнёров неизменного принципа равенства и свободы - при обладании не менее, чем пятью рабами? Конечно же, с поправкой на IT-эпоху.
Когда-то нас убеждали: неприятие нас Западом обусловлено нашими коммунистическими устремлениями. Ещё раньше похожие надежды питали разработчиков эсперанто. Ну и что?
* * *
На вопрос, вынесенный в заголовок, напрашивается ответ: свобода нужна. Свобода, в первую очередь, от недоброжелателей любой мотивации. Не менее нужна и Россия… Не забытые мною парижские эмигранты на редкость синхронно вспоминали не известную нам поговорку: воробей, даже родившийся в конюшне, никогда не станет жеребёнком. Остаёмся теми, кто мы есть. Без перерождения. Со всеми нашими радостями-«гордостями» и тревогами-«недовольствами». От А до Я. С отступлением от крайностей - от Бутырки до Эрмитажа…
Борис Подопригора,
социальный психолог, литератор
Подпишитесь на рассылку
Подборка материалов с сайта и ТВ-эфиров.
Можно отписаться в любой момент.
Новые публикации
* Навальный – признан иностранным агентом, внесён в список террористов и экстремистов на территории Российской Федерации
Комментарии