Свободная и независимая ложь.

Предисловие от Николая Старикова: в "Воскресном обзоре" - 2  мною была опубликована ссылка на статью из The Economist, в которой перечислялись случаи придумывания новостей различными корреспондентами. Особенно отличился в этом британский журналист Johann Hari из The Independent. Он недавно извинялся за то, что выдумывал в своих статьях цитаты. Я попросил читателей моего блога перевести этот материал на русский язык. Огромное спасибо всем, кто прислал этот перевод. Наиболее литературным, мне показался вот этот вариант, который я и публикую.

Автор перевода:  Игорь Захаров

Записки Бэджхота
Неэтичная журналистика
Печальная повесть о Джоне Хари
15 сентября 2011 г.
Бэджхот (блоггер использует псевдоним – имя редактора «The Economist» в период 1861-1877 гг.)
Читателй ИНДЕПЕНДЕНТ ждал сегодня необыкновенный сюрприз: пространная апология звездного колумниста Джона Хари, в которой признавались его плагиаторство и запугивание коллег-журналистов (посредством опубликованных под псевдонимом нападок на их записи в Википедии), а также ссылок на то, что он прерывает свою работу для того, чтобы прослушать курс журналистики за собственные средства.
Обвинения в воровстве цитат и приукрашивании фактов, которые допускал г-н Харди циркулируют уже несколько месяцев. Сначала они появились в блогосфере, а затем были подхвачены ведущими СМИ. Здесь я не буду повторять эту печальную историю целиком, поскольку, в конце концов, бездарность она и есть бездарность, а пресса и так уже слишком много рассуждает о себе самой.
Однако кое-что в изощренной защите г-на Харди встает мне поперек горла. Печально было слушать хор известных журналистов, устремившихся на защиту г-на Хари и говоривших о том, что, хотя он поступал неумно, но, на самом деле, в этом не было его вины. Один его старший коллега недавно сказал мне, что основная проблема на самом деле состоит в том, что г-н Харди не имеет журналистского образования и не работал в редакции. Но он начал свою карьеру в журналистике как колумнист, интервьюер и корреспондент. Этой же линии сейчас придерживается и г-н Харди, он пишет о своем быстром взлете в журналистике, прямо с университетской скамьи.
Ключевой пассаж в этой линии защиты гласит:
«Я допустил две фатальные ошибки. Первая касается тех людей, у которых я брал интервью за последние годы. Когда я записывал, а потом распечатывал записи наших бесед, я обнаруживал нечто странное: положения, которые звучат предельно понятно в момент, когда они высказываются, зачастую невозможно положить на бумагу. Они могут оказаться путанными и непонятными. Когда такое случалось, и если интервьюируемый упоминал об этом в письменной форме (или, что случалось значительно реже, когда он говорил об этом кому-нибудь еще) я просто использовал именно эти слова. В то время я оправдывал для себя эти действия тем, что пытаюсь максимально полно раскрыть мысли интервьюируемого в наиболее продуманной и ясной форме.
Но я был неправ. Интервью – это не рентгеновский снимок лучших мыслей человека. Это отчет стороннего наблюдателя. Если вы хотите добавить материал откуда-либо еще, существуют правила, которые позволяют это сделать. Вы пишите «он говорил» вместо «он говорит». Вы пишите «как он заявил газете «Нью-Йорк Таймс» или «как она отмечает в своей книге» вместо того, чтобы просто заменить путанный абзац из интервью более ясным пассажем, который она написала или произнесла где-либо еще. Если бы я обратился за советом к своим более опытным коллегам из «Индепендент», которые всегда охотно уделяли мне свое время, они сказали бы об этом и объяснили, насколько я был неправ. С моей стороны было глупо и высокомерно не задать такой вопрос.
Прочитайте эти абзацы быстро, и у вас создастся впечатление глубокого раскаяния. Но прочитайте их внимательно - на самом деле г-н Харди винит интервьюируемых в том, что их устная речь недостаточно отточена. Изящная защита: вот он путешествует по миру, чтобы встретить всех этих известных и ярких людей, проводит все эти превосходные интервью только для того, чтобы вернувшись к себе в номер отеля для расшифровки своих записей вновь и вновь обнаруживать, что его собеседники путаются в словах.
Я не признаю тот феномен, о котором говорит г-н Хари. Некоторые интервью бывают удачными, некоторые – не столь удачными. В ходе каждой беседы, как я пишу в своих заметках, я отчетливо сознаю (иногда сознаю до дрожи) говорит ли мой собеседник интересные вещи или нет. И еще мне известно: если берешь интервью у известных и важных, либо остроумных персон (в противовес представителю общественности в связи с каким-либо событием), и эти люди говорят скучные или бессвязные вещи, виноват в этом преимущественно ты сам.
Но что поражает меня в тех моих коллегах, которые встают на защиту г-на Хари. Такое впечатление, что они представляют себе интервью преимущественно как акт стенографирования: вы находите кого-либо представляющего интерес, задаете свои вопросы и потом записываете то, что они говорят. Но это не стенограммы. Наверное 80% умения брать интервью заключается в умении заставить человека раскрыться и сказать поразительные вещи. Когда ваш визави скучает, устал или враждебно настроен ваша задача – очаровать его или спровоцировать. Это может быть нелегко. Поразительно, но часто такую работу можно сравнить с флиртом (не в сексуальном аспекте).
Если интервью удалось, вы чувствуете это и можете позвонить редактору, чтобы сказать: «все прошло превосходно, у меня есть действительно замечательные высказывания». Если же в вашем ноутбуке в итоге сплошной вздор, вам непозволительно обращаться к другому интервью, проведенному кем-то другим, получившем больше цитат и без всяких приписок. А если вы так поступаете, то это называется воровство.
Отсутствие журналистского образования не является оправданием. Как это случается, и я не учился журналистике и пришел в свое издание сразу после окончания университета, став в самом начале карьеры зарубежным корреспондентом (довольно низкая должность). Я никогда не спрашивал своих более опытных коллег, дозволительно ли воровать цитаты, если интервью не удалось, поскольку (и тут я раскрываю вам профессиональную тайну) все это известно любому журналисту.
Г-н Хари завершает свою колонку следующим обещанием:
«хотя это был очень болезненный процесс, и он останется таким еще некоторое время, думается, в итоге я буду благодарен, что мои ошибки также были сделаны достоянием гласности подобным образом. Я хотел бы еще раз извиниться перед своими читателями, моими коллегами и всеми теми, кого задел мой поступок. Знаю, что многие потеряли доверие к моей работе. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы восстановить это доверие. Надеюсь, что после некоторого времени, которое я посвящу переподготовке, вы дадите мне такую возможность.
Ах, какой наглядный урок, достойный диснеевского телефильма. Если только не принимать во внимание, что вся эта печальная история вовсе не о том, что кто-то пропустил курс журналистской этики в специализированном учебном заведении.
Я с полным знанием дела говорю о работе г-на Хари в качестве зарубежного корреспондента – с этой областью журналистики я знаком лучше всего.
Одна из вещей, которую вы скоро понимаете, будучи зарубежным корреспондентом, особенно, работая в развивающихся странах, это, то, что очень немногое, помимо собственной совести, ограничивает вас в выдумывании фактов. Находясь на поле китайского крестьянина, у которого отбирают землю, или в лагере афганских беженцев , спасающихся от зверств талибов, быстро осознаешь, что никто не узнает о том, что ты приукрашивал и улучшал чужие слова. Китайские крестьяне и афганские беженцы не прочитают твою статью и не сдадут тебя твоему редактору.
Поскольку такое происходит, и Вам придется принять мои слова на веру, сам я являюсь исключительным педантом и последовательным «пуританином» в данных вопросах. Я исключительно фанатично цитирую чужие слова и рассказываю только о том, что видел сам. Если же передаю то, что говорил местный житель, снял фотограф или сообщило информационное агентство, то особо говорю об этом. И вовсе не потому, что я такой святой. Тут речь идет об управлении неким экзистенциалистским страхом - быть корреспондентом вдали от родного дома: однажды начав выдумывать, в дальнейшем можешь начать сочинять небылицы, даже не отправившись в командировку. А потом очень быстро почва уходит из-под ног: если занимаешься выдумками, зачем вообще быть журналистом?
Я знаю нескольких зарубежных корреспондентов, которые выбрали такую дорожку, и у меня были принципиальные споры с ними на эту тему. Плагиаторы, лжецы, фантазеры, - все они существуют. Военный корреспондент, искренне убеждающий телезрителей в том, что он находится на передовой, будучи на самом деле в 20 километрах от нее и осмеиваемый коллегами за кадром. Зарубежный корреспондент, подготовивший репортаж о ресторане в Азии, где подают собачье мясо, сопровождавшийся картинами жестоких расправ над собаками, описаниями бессердечных поваров и голодных клиентов, при этом не бывший в описываемой стране и ответивший после того, как я сказал ему об этом: «а, так пофантазировал немного». Утонченные души, использующие иностранные языки для того, чтобы «спрямлять углы». (Я был знаком с одним корреспондентом, который обладал удивительным даром нырнуть в толпу китайцев и вернуться через полминуты с идеальным интервью, несмотря на довольно скудное знание языка. У меня всегда не хватало духа сказать ему: прекрасное интервью, а теперь повтори, как это звучало по-китайски.)
Вот мое мнение о г-не Хари. Вдали от недреманного ока своих редакторов, рассказывая о своих поездках на другой конец мира, он заимствовал и приукрашивал высазывания (хотя он по-прежнему отвергает обвинения в выдумывании наиболее горячих фактов). Сейчас он признает неправомочность своих действий и приносит извинения, но делает это только после того, как был уличен по прошествии несколько лет.
Я встречал очень много журналистов, подобных ему, и их недостатки не были следствием пробелов в обучении. Редактор «Индепендент» Крис Блэкхерст заявляет: «не сомневаясь в таланте колумниста [г-на Хари], мы надеемся на встречу с ним в будущем».
И как все это характеризует британскую журналистику?
  Автор перевода:  Игорь Захаров