В сотнях метров от логова Гитлера: что помешало маршалу Бабаджаняну поставить точку в войне
[iframe class="w-full mb-5 shadow-xl aspect-video rounded-xl" src="https://tvzvezda.ru/news/vstrane_i_mire/content/20201291049-vAdcL.html/player/" frameborder="0" allowfullscreen allow="autoplay; fullscreen"]
Утром 29 апреля 1945 года одновременно со штурмом рейхстага начался штурм рейхсканцелярии. Командир 11-го гвардейского танкового корпуса полковник Амазасп Бабаджанян предложил штурмовать главное правительственное здание, где в то время находилось высшее руководство нацистской Германии, включая самого Гитлера, не только по земле, но и под землей - через тоннели метро и коммуникации.
Штурмовые группы, состоявшие из автоматчиков, саперов и артиллеристов, появившись под землей, вызвали настоящую панику в правительственном бункере. Казалось, еще немного и война закончится взятием рейхсканцелярии, до которой оставалось около 200 метров.
В этот момент командир штурмовых групп, продвигавшихся под землей, доложил полковнику Бабаджаняну, что немцы взорвали шлюзы и в тоннели быстро прибывает вода. На станциях метро, где укрывались от бомбежек мирные жители и раненые, были слышны крики о помощи. Командир запрашивал, что делать – попытаться, несмотря на затопление, двигаться вперед или вернуться на поверхность и присоединиться к наземному штурму?
Бабаджанян отдал совсем иной приказ – прекратить продвижение штурмовых групп и оказать помощь в спасении гражданского населения. Позже, когда Амазасп Бабаджанян уже стал Главным маршалом бронетанковых войск, его спрашивали, почему он так поступил. Продолжи он штурм и захвати рейхсканцелярию, война бы закончилась на несколько часов раньше, а сам бы он снискал славу человека, поставившего в ней точку. Но будущий маршал отвечал, что просто не мог поступить иначе.
16 апреля 1945 года. Зееловские высоты
Командующий немецкой обороной на берлинском направлении генерал пехоты Буссе, оставив лишь легкое пехотное прикрытие, заранее отвел войска на вторую линию мощных укреплений в районе Зееловских высот. Волна наступления советской пехоты с ходу врезалась в них и, неся огромные потери, вынуждена была остановиться. В 16:30 того же дня командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Жуков бросил в бой еще две танковые армии – Богданова и Катукова. Однако это только усилило неразбериху.
17 апреля во второй половине дня, когда стало понятно, что оборона немцев по-прежнему не сломлена, у Жукова состоялся тяжелый разговор со Сталиным. Верховный Главнокомандующий, крайне недовольный ходом наступления 1-го Белорусского фронта, сообщил, что по его приказу войска 1-го Украинского фронта под командованием маршала Конева повернули на Берлин. Нервы Жукова не выдержали, и он обрушился на подчиненных.
Из директивы командующего 1-м Белорусским фронтом маршала Жукова от 17 апреля 1945 года:
«Командарм Катуков и его командиры корпусов Ющук, Дремов, Бабаджанян за полем боя и за действием своих войск не наблюдают, отсиживаясь далеко в тылах (10–12 км). Обстановки эти генералы не знают и плетутся в хвосте событий».
Обвинения в трусости сильно задели самолюбие Бабаджаняна. Однако гнать людей на верную смерть полковник не хотел. Из передовых окопов мотострелков он осматривал немецкие позиции. Увиденное не радовало. По заболоченным полям, утыканным бетонными надолбами и минами, танки могли двигаться крайне медленно. А с высот из бетонных капониров, как в тире, били прямой наводкой противотанковые и зенитные пушки, вкопанные в землю танки. Немецкие самоходные орудия – низкие и потому незаметные в высокой траве и кустарниках – на флангах выцеливали советские боевые машины. В перелесках прятались «фаустники». Уже несколько десятков обугленных танков застыли братскими могилами, а продвинуться вперед не удавалось ни шаг.
Нежелание прокладывать дорогу к победе ценой жизней не раз могло разрушить карьеру Бабаджаняна. Как, например, в ноябре 1942 года, когда его механизированная бригада должна была вместе с частями 22-й армии начать наступление в рамках операции «Марс» по ликвидации Ржевско-Вяземского выступа. Однако Бабаджанян не выполнил приказ и не выступил в назначенный срок. А ночью в расположение корпуса прибыл начальник особого отдела – с прокурором и председателем военного трибунала 22-й армии.
Бабаджаняна привезли в штаб, где у него состоялся разговор с командующим 22-й армией генерал-лейтенантом Юшкевичем. Бабаджанян объяснил: приказ пришел на два часа позже указанного времени наступления. К тому же бросать в бой неподготовленную бригаду ночью с ходу – глупость и преступление. Бригада была бы уничтожена, не выполнив боевой задачи.
Командарм оценил прямоту и решительность офицера. Выделил время на подготовку, перенес начало наступления, а затем приказал начальнику особого отдела вернуть оружие.
На следующий день – после сосредоточенного артиллерийского огня – 3-й мехкорпус вместе с частями 22-й армии прорвали оборону противника на 10-12 километров. За два последующих дня бригада Бабаджаняна продвинулась вперед еще на 40 километров. В то время как на других участках фронта, где войска были брошены без подготовки, наступление обернулось тяжелым потерями, а цели операции так и не были достигнуты. Немецкая 9-я армия по-прежнему удерживала стратегически важный Ржевский выступ.
Именно эта армия в 1945-м вновь оказалась на пути советских войск, она обороняла подступы к Берлину в районе Зееловских высот. Ее командующий генерал пехоты Теодор Буссе сказал: «Мы будем считать свою задачу выполненной, если нам в спину ударят американские танки».
Американцы и англичане действительно были не прочь нарушить Ялтинские соглашения. Это заставило советское военно-политическое руководство начать Берлинскую операцию раньше срока.
Полковник Бабаджанян вновь вглядывался в штабную карту. В эти апрельские дни 1945-го каждые сутки укрепляли оборону фашистов и обескровливали наступающие советские войска. А впереди еще был штурм Берлина. До него на поезде часа полтора. Бабаджанян, задумался глядя на карту. Севернее Зеелова пунктиром шла железная дорога, рассекавшая высоты. «Разведчиков ко мне», – крикнул он ординарцу. Бабаджанян сам вырос в горах и хорошо знал: поезда не могли преодолевать подъемы больше 1-2 градусов. Значит, немцам нужно было срыть холм, чтобы проложить пути!
17 апреля 1945 года. Зееловские высоты. 70 км до Берлина.
Разведка, посланная Бабаджаняном, подтвердила его догадку: железная дорога проходила прямо через Зееловские высоты по искусственному проему шириной 200 метров. Там тоже имелись укрепления, но не такие мощные, как на восточных склонах. Вечером он доложил соображения командующему 1-й танковой армией Катукову и члену военного совета армии Попелю.
Из воспоминаний члена военного совета 1-й гвардейской танковой армии генерал-лейтенанта Николая Попеля:
«Бьют в упор! — кончил доклад Бабаджанян. — Взять в лоб Зеелов очень трудно, можем положить весь корпус — и все равно это будет без толку.
Я спросил: - Ваше решение?
Тогда Бабаджанян провел красным карандашом стрелку по линии железной дороги, рассекавшей Зееловские высоты на правом фланге…
— Главными силами отвлеку внимание, — в черных глазах Бабаджаняна заиграла хитринка,— а по насыпи железки пущу бригаду Гусаковского. Здесь крутизны нет, проем для дороги вырыт».
Генералам идея понравилась.
18 апреля Зеелов был взят. Корпус Бабаджаняна устремился к Берлину. Требовалось во что бы то ни стало отрезать от него 9-ю армию Буссе. Ожесточенные бои развернулись у Мюнхенберга – примерно на полпути между Зееловым и Берлином. Пробиться туда корпусу Бабаджаняна оказалось неимоверно трудным делом: единственная дорога была завалена, заминирована, простреливалась артиллерией на каждом километре. Из придорожных кустов били «фаустники». Бабаджанян вновь нашел неожиданный ход. Ломай лес! - передали по колоннам его приказ. Танки сошли с дороги и пошли, проламывая корпусами широкие просеки.
Вечером 20 апреля 1945 года командующий 1-й гвардейской армией генерал Катуков получил радиограмму командующего фронтом.
«1-й гв. танковой армии поручается историческая задача первой ворваться в Берлин и водрузить знамя Победы. Лично вам поручаем организовать исполнение. Пошлите от каждого корпуса по одной лучшей бригаде в Берлин и поставьте им задачу не позднее 4-х часов утра 21.4 любой ценой прорваться на окраину Берлина. ЖУКОВ».
Получив приказ, Бабаджанян испытал двойственное чувство. С одной стороны, была безмерная гордость за то, что именно их танковой армии поручена столь историческая задача, а с другой - приказ обрекал его танкистов вести уличные бои в отрыве от пехоты.
Чтобы выполнить приказ Бабаджанян усилил 44-ю бригаду людьми, танками и артиллерией. Ее задачей было нанести удар западнее Рюдерсдорфа, прорвать оборону немцев и двигаться вперед, обходя крупные опорные пункты врага, не ввязываясь в затяжные бои. Главные силы корпуса, идущие вслед, должны были добить оставшиеся узлы обороны и обеспечить прикрытие передовой бригады с тыла.
Днем 21 апреля бригада рванула вперед. К утру 22 апреля ворвалась в Уленхорст - на восточную окраину Берлина.
Вскоре немцы предприняли отчаянное контрнаступление и сумели окружить бригаду. Бабаджанян всеми силами корпуса устремился на помощь. Квартал за кварталом пробивались бригады 11-го гвардейского танкового корпуса к центру Берлина. Ночью 29 апреля пришел приказ командующего 1-й гвардейской танковой армией Катукова: с рассветом начать штурм рейхсканцелярии и парка Тиргартен.
В 12:30 после короткой, но мощной артподготовки 11-й гвардейский корпус перешел в наступление. Особенно успешно продвигались созданные по распоряжению полковника Бабаджаняна подземные штурмовые группы. Но вдруг эсэсовцы взорвали шлюзы Ландвер-канала.
Бабаджанян приказал оказать помощь гражданскому населению. Тысячи берлинцев были спасены его бойцами. Сам Бабаджанян лично помогал выносить детей из тоннелей метро.
А тем временем на поверхности его бригады продолжали штурм в направлении здания рейхсканцелярии. Однако пробиться к нему не смогли из-за сильного огня вражеской артиллерии и многочисленных команд «фаустников». Бабаджаняну не хватало пехоты. Катуков выделил ему последний резерв – 100 добровольцев из роты охраны. Ночью атаки корпуса продолжились, и к рассвету 30 апреля до логова Гитлера оставалось две-три сотни метров. Еще немного и Бабаджанян вошел бы в историю, как человек закончивший войну.
Но на рассвете 30 апреля последовал приказ прекратить атаки корпуса в направлении рейхсканцелярии. Шедшие навстречу войска 3-й ударной и 1-й гвардейской танковой армий сблизились настолько, что могли задеть друг друга огнем. По приказу Бабаджаняна части бригады в первой половине дня обогнули здание и соединились с частями 3-й ударной армии, завершив окружение центральной части Берлина. Днем 11-й гвардейский корпус полковника Бабаджаняна был отведен в тыл. Дальнейший штурм рейхстага и рейхсканцелярии должны были вести общевойсковые армии. Лишь 2-го мая после того, как немцы отклонили советский ультиматум о капитуляции, корпус вновь задействовали в штурме. Не выдержав концентрированного удара, немецкий гарнизон капитулировал.
11 июня 1945 года 11-му гвардейскому танковому Прикарпатскому танковому корпусу было присвоено почетное наименование Берлинский. Его командир полковник Бабаджанян был представлен к званию Дважды Героя Советского Союза.
После войны генерал Бабаджанян продолжал командовать корпусом, преобразованным в дивизию, затем в 1947 году был направлен в высшую военную академию имени Ворошилова. После ее окончания командовал механизированными армиями, военными округами. В 1967-м генерал-полковник Бабаджанян был назначен начальником академии бронетанковых войск. В мае 1969 года уже маршал Бабаджанян возглавил танковые войска страны. Именно в годы его руководства произошел качественный скачок в развитии этого рода войск. В 1975 году ему было присвоено высшее военное звание Главного маршала бронетанковых войск.
В 1976 году, накануне своего 70-летия, Бабаджанян попросил об отставке – сказывались фронтовые раны. Однако министр обороны Устинов уговорил остаться, ссылаясь на то, что достойной замены маршалу нет. 1 ноября следующего года Главный маршал бронетанковых войск Герой Советского Союза умер в госпитале от сердечной недостаточности.
Подпишитесь на рассылку
Подборка материалов с сайта и ТВ-эфиров.
Комментарии