👉🏻Школа Геополитики
Николай Стариков

Николай Стариков

политик, писатель, общественный деятель

3 марта – День освобождения Ржева от немецко-фашистских захватчиков
3 марта 2017 г.
3918

3 марта – День освобождения Ржева от немецко-фашистских захватчиков

Источник: http://tverlife.ru/
Когда Илью Эренбурга спросили, что ему больше всего запомнилось из четырех лет войны, он ответил: «Ржев».



Город и его люди. История боли и любви


Ржев – небольшой провинциальный город. Но не только. Ржев – город воинской славы. И звание это ему далось ценой жизни более чем ста тысяч человек. Это приблизительная статистика ужаса, продолжавшегося с октября 1941-го по март 1943-го. Но ржевская трагедия разворачивалась не только здесь, она тянулась за всеми, кто поневоле покинул родную землю и нес свой крест, свои испытания в боях, в плену, в концлагерях.
«ТЖ» встретилась с человеком, который хранит память о том времени всю свою жизнь. Сказать, что он очевидец – неправильно. Разве он со стороны наблюдал за тем, как голодали, спали на земле, без сил шли куда-то, подгоняемые прикладами, умирали.. Сказать, что его детство было тяжелым – тоже неправильно. В тот момент это было не детство. Шесть лет исполнилось Вите, когда к Ржеву стали подходить немцы. А сейчас Виктору Александровичу Образцову 80. У него замечательная жена, дети, внуки. Он славно потрудился и добился во многом успеха. К юбилею купил себе новые лыжи и преодолевает на них дистанции в 3 километра. Недавно он переехал поближе к детям в Тверь. Но самая большая его любовь – Ржев. Самая большая боль – Ржев. Самая большая гордость – Ржев. Он считает, что его родная земля – удивительная, она дает особые силы родившимся на ней.

Война нагнала


Рассказ о том, как пришла война в их семью и что пришлось вынести, Виктор Александрович ведет очень сдержанно. Ему не приходится напрягать память, все события на поверхности. А вот эмоции притуплены. Так было и тогда, иначе просто было бы не выжить. Иногда слезы подступают и у рассказчика, и у слушателей. Но воли им нет. Когда каждое мгновение страшное, страх отходит.
Образцовы: Витя, Коля, Миша, мать – Наталья Ивановна, отец – Александр Васильевич, маленький Юра и Лида, 1940 годВ 1941 году в семье Александра Васильевича и Натальи Ивановны Образцовых было пятеро детей. Старшему Михаилу 14 лет, затем идут Коля – 10, Лида - 9, Витя – 6 и маленький двухгодовалый Юра. Отец – железнодорожник, и с первых дней войны его забрали в армию.
Война все ближе подходила к Ржеву. С пятерыми детьми оставаться в горящем городе, куда вот-вот войдут немцы, было немыслимо. Мать обратилась к сослуживцам отца по железной дороге – начальнику склада и кладовщику, и те, уезжая в Старицу, взяли их с собой в машину.
– Пока мы ехали, шла постоянная бомбежка, все вокруг пылало, по обочинам тела взрослых, детей, руки, ноги. Дядя Кицун, кладовщик, упросил военных, чтобы нас переправили по понтонному мосту в Старице. Отъехали от города 5 км, остановились у леса, чтобы напилить колоснички – дровишки, которыми топилась машина. И тут нас нагоняют немцы, едут в сторону Калинина. Мы сидим притаившись. Вечереет, до деревни Саначино 200-300 метров. Начинаем ползти к ней – стреляют. И все-таки добрались до деревни, мать то одного подтянет, то за другим вернется. Постучали в крайний дом, нас пустили. Скоро приехали немцы, всех выгнали, и мы спрятались в сарае, спали прямо на земле. На следующий день средний брат Николай поймал лошадь, нашел телегу, скомпоновал сбрую, и мы семьей двинулись обратно в Ржев.

Пой, Вицка, пой


Путь домой был длиннее, растянулся на неделю. Дороги не было: гать, настил из бревен. Колонной шли немцы, везли орудия. Какая лошадь выбивалась из сил, ее оставляли нам, а нашу забирали. Уставшая лошадь постоит, отдохнет, и мы едем дальше.
Вернулись в пустой, разграбленный дом, ни картошки, ни крошки хлеба, ничего. Начались вши, голод, болезни. Вырывали из земли кочерыжки. В соседнем доме разместилась комендатура. Старшие возле нее, в помойке, собирали консервные банки от немцев. Мать заливала в них воду, кипятила, и мы ели. Женщины ходили на бойню скота и подбирали то, что там выбрасывали как ненужное, – кишки, потроха, зародыши.
Наступление фашистских войск, Ржев, 1941 годВ нашем доме тоже поселились немцы, а нас подвинули в кухню и маленькую комнатку. Я тогда очень любил петь разные революционные песни. И вот немец показывает галету мне и манит: «Вицка, ком, пой, Вицка, пой». А есть-то хочется. Я и пою: «Три танкиста»… А потом с галетой быстрее в комнатку, поделиться с маленьким. А как-то Коля, когда немцы убежали в бомбоубежище во время обстрела, колом им все фары разбил. Те вернулись, искали его, грозились убить, да не нашли, он отсиживался где-то.
Город обстреливали со всех сторон – немцы со стороны Ржева-2, а наши со стороны Бахмутова, где кирпичный завод. Вокруг дома упало 8 снарядов, все стены изрешетило. Руками в огороде вырыли ямку и, как начинался обстрел, падали туда ничком.

Километры уставших людей


Фото военного РжеваВсех, кто жил на территории Ржева-1, с левобережной стороны (нас в том числе), приказано было согнать на территорию тюрьмы. Собрали скудный скарб. Идти надо было 5 км по старому деревянному мосту. Маленький Юра шел сам, держась за колясочку (нести его было некому, сил не было), и нажил себе грыжу. Потом нас погнали в деревню Кульнево. Здесь в бараке, куда было набито много человек, мы жили с октября по февраль. К бомбежкам привыкли. Спали на нарах: три человека в одну сторону головой, три в другую. Было холодно, утром просыпаемся – у кого-то на голове лед. На улицу выходить не разрешали. Здесь и умер наш младший мальчик. Похоронить его нам не дали. Трупы, и наши, и немецкие, кидали в котлован…
В начале марта всех погнали в сторону Вязьмы. Колонна неиссякаемая, километры измученных людей. Кто не может идти – в того стреляют, прикладом догоняют. Мы идем, тянем саночки – две лыжи и доски на них, сверху скарб. Есть нечего, сил нет, я самый последний. Мать шла немного впереди, а старшие братья остановились, состояние у них обморочное, смотрят на меня и говорят: давай его оставим... И ушли вперед, а я присел, сижу, плачу, внутри все пусто. Потом сестра Лида возвращается за мной, взяла за руку, дотащила до своих, ругала братьев. Добрались до деревни, а там, слава Богу, нашелся хлеб. Раньше всегда в домах зерно было, своя мельничка. Жители знали, что идут пленные, и приносили нам хлеб, картошку вареную.

В Слуцке, в концлагере


Через дня 2-3 нас погрузили на машины и привезли в Белоруссию, в Слуцк, в концлагерь. И здесь начинается самое страшное.
Детей постарше выстроили отдельно, брата Михаила забрали и угнали. И мы ничего о нем не знали. Мать сильно переживала, всегда о нем думала.
Женщин с детьми бросили в бараки. Спали на двухъярусных нарах, настил дощатый, солома, тесно, все друг на дружке, и выходить на улицу нельзя. Если один раз в день баланду дадут, это хорошо. Вши замучили. Вокруг умирали постоянно, трупы выкидывали за ворота. Не знаю, как мы уцелели.
Освободили нас в 44-м году. Коля опять нашел лошадь-монголочку – маленькую, как пони, и двинулись домой по минскому шоссе. Долго ехали, месяц. Июнь, жара, по обочинам – воронки, в них вода, вонь, трупы...
Добрались до Вязьмы. Наши наступают. Там обменяли лошадь на два пуда овса и пуд сена, чтобы самим жевать, варить. Сели в товарный вагон и приехали в Ржев.

Родные объединились


Мы встретились с отцом, который работал на восстановлении производства. Его в конце 41-го сильно изуродовало в Торжке – ногу вывернуло, в легких осколки. Отцу кто-то сказал, что мы все погибли. И вот теперь семья объединилась, потеряв младшего и ничего не зная о старшем сыне, по которому мать постоянно проливала слезы.
Коля, Витя, Мища, Лида, 1950 год
Жить нам было негде: дома не было, сгорел. Соседский остался весь изрешеченный. Мы приютились в их большом сарае.
Потом шести семьям, живущим в землянках, где придется, разрешили занять ничейный дом. Спали на полу. Но понемногу начали обустраиваться. Посадили картошку на выделенной земле. А уже через полтора года было выстроено 3 деревянных двухэтажных дома. В одном из них на 10 метрах мы и расположились всей семьей.
Осенью 46 года я был в подполе (он маленький, большому человеку в него не влезть), принимал картошку и раскладывал ее. Все вышли. Смотрю из-под пола: вдруг дверь открывается, и стоит он – Миша. В немецких сапогах, немецкой одежде. А мать зашла, увидела его, так и потеряла сознание.
Миша работал в Германии на хуторе. Когда их освободили англичане, всем было предложено: поезжайте куда хотите – во Францию, Америку, Италию. Некоторые уехали…. Миша отправился в Ржев.

Новостройки, стадионы, семьи


После испытаний восстанавливался город, восстанавливались люди. Мирное время ставило свои задачи. И Образцовы их решали.
Женщина у своего дома, разрушенного в результате боев под РжевомКогда мать с детьми вернулась, в Ржеве практически не было ничего, руины. Только по окраинам редкие домишки. За 5 лет город было уже не узнать, говорит Виктор Александрович: людей вытащили из подвалов, землянок, они стали получать жилье. В выходные дружно ходили на стройку, помогать. Кранов не было, на себе поднимали тележки с материалом, раствором. Дружили семьями, занимались спортом. В 50-60-е годы в городе было 5 (!) стадионов. Ржевские команды брали призовые места в различных соревнованиях.
Виктор во всем этом принимал активное участие. Занимался спортом, на лыжах пробегал по 50 км (6-й разряд), строил, с увлечением учился. Хотел стать врачом. Эту мечту воплотил сын. А Виктор Александрович стал авиационным механиком. 23 года проработал на боевой технике, отвечал за ее техническое состояние, за то, что ее можно вывести на старт.
Николай, Виктор, Михаил, 1976 годМиша вернулся домой с намерением работать. Однако мать сказала: нет, будешь учиться. Ему, пропустившему 4 года, устроиться в школу было нелегко. И возраст мешал, и немецкая предыстория. Однако директор школы Анна Арсеньевна Жукова, несмотря на запреты, взяла на месяц с испытательным сроком. И он его прошел: учился хорошо, стал секретарем комсомольской организации. Еще до окончания 10-го класса его призвали в армию. По просьбе учителей, родных его оставили, дав возможность доучиться. Без троек сдал экзамены в Тимирязевскую академию на механический факультет, но там таких не брали. Зато приехали представители из Московского института инженеров водного хозяйства им. Вильямса и пригласили к себе. Михаил строил мосты, плотины, гидросооружения в Минске, Шяуляе, Риге. Прожил он 83 года. А недавно у его младшего брата Виктора родился еще один внук, которого зовут точно так же – Михаил Александрович Образцов.

Коля переехал в Ригу. Поступил в мореходное училище, на 4-м году на практике сильно повредил руку. Его комиссовали. И он пошел работать на вагоностроительный завод. Окончил лесотехническую академию, стал начальником благоустройства озеленения территории завода. Получил квартиру, создал семью, сын родился. Прожил 75 лет.
Лида, характером боевая, острая на язык – палец в рот не клади, вышла замуж за фронтовика, прошедшего всю войну до Берлина. Муж стал офицером, служил в Ржеве, Смоленске. Лида прожила очень достойную жизнь, воспитала двух замечательных дочерей. Умерла в возрасте 75 лет.
Образцов Виктор Александрович, 2016Семья разъехалась, но всегда оставалась дружной. А центром притяжения по-прежнему был Ржев, где жили родители. Наталья Ивановна, молчаливая, сдержанная, статная, с тяжелой косой, была уважаема всеми без исключения. Дети и внуки обращались к ней на Вы, а ее редкое слово весило много. Она дожила до 85 лет, а муж Александр Васильевич – до 80.
С таким же чувством, с каким Виктор Александрович рассказывает о своих родных, он говорит о своем городе:
– Я очень люблю Ржев. Этот город – моя судьба. В нем есть сила. Почему я себе на 80 лет лыжи подарил? Потому что ржевский. И очень хочется, чтобы Ржев жил полной жизнью, чтобы были здесь и стадионы, и новые дома, и дети рождались. Слишком дорогая цена за это заплачена.

Подпишитесь на рассылку

Подборка материалов с сайта и ТВ-эфиров.

Можно отписаться в любой момент.

Комментарии