Эксгумация по-польски или польская ложь

Публикация статьи о «Либералы против правды и против памяти наших солдат», вызвала большой резонанс. Как и в предыдущем материале «Как по 226 черепам идентифицировать 6296 человек — тайна мемориала «Медное», опираясь на фактические данные, мне хотелось развеять лживые мифы о расстреле польских военных в Медном под Тверью, что является часть общего русофобского мифа Катыни.
Вопрос разоблачения лжи о том, что якобы ответственность за расстрел польских офицеров в Катыни несет Советский Союз – один из важнейших. И в этом вопросе тоже есть специалисты, знающие тему лучше других. Одним из таких авторов, безусловно, является именно Владислав Швед, книги и статьи которого я всем настоятельно рекомендую.
На вышеуказанные статьи о Медном, в том числе мной был получен отклик и многоуважаемого Владислава Шведа. После моей статьи он прислал мне фрагмент своей книги «Катынь. Современная история вопроса» (М.; Алгоритм, 2012).
И следующее письмо:

Уважаемый Николай Викторович, должен сообщить Вам, что в статье о польских эксгумациях в Медном Вы использовали не совсем верные данные. Направляю Вам для сведения более точную информацию. Не обижайтесь на меня. Вы делаете большое дело, поэтому должны высоко держать свою марку.

В. Швед

Нисколько не обижаюсь, на Вас, уважаемый Владислав Николаевич!
И поэтому для ясности читателей привожу ваш текст о польской эксгумации в Медном…

… Прежде всего, расскажем об польских эксгумационных раскопках на спецкладбище НКВД в Медном под Тверью.
В августе 1991 г. эксгумационные работы в Медном велись на огромной площади пятиугольника со сторонами 37x108x36x120x120 м. Было сделано 30 раскопов и 5 дополнительных зондажей. Но были эксгумированы всего лишь 243 трупа, а к ним всего лишь 226 черепов. Раскопки велись варварским способом (экскаватором). Соответственно, как утверждают катыноведы, часть черепов была просто уничтожена. Тем не менее, по найденным документам (?!) было «идентифицировано» около 20 поляков из Осташковского лагеря. Причем большинство идентифицированных были из одного этапа (этапные списки НКВД 019/1,2,3 от 7 апреля 1940 года).
Между тем, в 1991 г. польские эксперты на спецкладбище НКВД в Медном не обнаружили ни одного целостного скелета. На фотографиях, сделанных в это время в Медном главным польским катыноведом, бывшим советским астрономом Алексеем Памятных, фигурируют только человеческие кости и черепа, сложенные рядами у палаток.
Тем не менее, на некоторых трупах (?) якобы «в бумажниках или за голенищами сапог» были найдены «бумажные документы». Утверждают, что конвервантами этих документов послужили дубильные вещества от кожаных сапог, ремней и бумажников, а также образовавшийся от трупов жировоск. Странно, ноги в сапогах разложились до костей, а документы за голенищами сохранились?
В то же время катыноведы утверждают, что поляков расстреливали в помещении внутренней тюрьмы Калининского УНКВД. Но тогда их по инструкции должны были тщательно обыскивать. А тут у расстрелянных набор списков, документы! Как это понимать?
Очевидцы польской эксгумации в Медном 1991-1995 гг. в разговорах с Сергеем Стрыгиным, координатором интернет-проекта «Правда о Катыни» утверждали, что на спецкладбище в Медном кости находили в захоронениях, а документы и списки среди лохмотьев в отдельных ямах, в которых не было человеческих останков.
Но вернусь к спискам. Утверждают, что один список на 128 расстрелянных был якобы найден в 1991 г. при останках Люциана Райхерта. В этом списке были перечислены его лагерные соседи по «корпусу IV». Все они присутствуют и в списках-предписаниях НКВД. Еще 18 фамилий (тоже из Осташковского лагеря) были указаны на записках, найденных на или при других трупах.
Известно, что при проведении эксгумационных раскопок предварительно, как правило, делается топографическая съемка местности, четко обозначаются границы и квадраты раскопов, документально фиксируются все находки с обязательным указанием мест, в которых они были сделаны. Добавлю, что при идентификации стремятся из найденных костей составлять целые скелеты. Только таким образом появляется установить личность человека даже спустя сотни лет после смерти.
Судя по имеющейся информации, прежде всего, о польских раскопках в киевской Быковне, ничего подобного ни в Медном, ни в Катыни, ни в Пятихатках не было сделано. Видимо, польские археологи эти канонические требования эксгумации считают для себя не обязательными. Главным документом для идентификации найденных останков они считают списки-предписания НКВД.
В сентябре 1994 г. польские эксперты начали повторный расширенный зондаж территории спецкладбища «Медное» и его окрестностей. Они осуществили 246 зондирований, в 98 случаях попали на захоронения, и сделали 18 зондажных раскопок. При зондажах брались пробы грунта, в которые, как утверждали эксперты, попадали фрагменты польского обмундирования. Окраска грунта была характерной для многолетнего наличия в нем обмундирования польских полицейских и пограничников. В результате было выявлено 17 польских могил, плюс 4 могилы, установленные во время эксгумации 1991 г.
В июне – августе 1995 г. польские эксперты и археологи продолжили работу в Медном. Они пришли к убеждению, что на спецкладбище НКВД находятся 25, по некоторым данным 26 польских захоронений. 2 советских захоронений были выявлены за пределами спецкладбища. В результате в 1995 г. польские эксперты якобы сумели «идентифицировать», как польские, уже 2115 найденных останков. Видимо, как всегда, по спискам-предписаниям НКВД.
Во время одного из посещений вышеупомянутым С. Стрыгиным Твери, один избывших сотрудников КГБ СССР по Калининской области доверительно сообщил С. Стрыгину о расстреле в 1940 г. в Калинине 300 польских полицейских, которых захоронили на спецкладбище НКВД в Медном. Они были виновны в расправах над пленными красноармейцами в 1920-1922 гг. и в уголовных преступлениях. Этот факт косвенно подтверждает следующая информация.
В 1986 г. военный историк, доктор исторических наук, сотрудник Института военной истории Александр Колесник в 1985-1991 гг. по поручению руководства института (П. Жилина, а затем Д. Волкогонова) шесть раз встречался с Лазарем Моисеевичем Кагановичем, бывшим в 1940 г. членом сталинского Политбюро ЦК ВКП(б) и беседовал на различные исторические темы.
Беседа о Катынском деле, в которой Каганович впервые сообщил информацию о количестве граждан бывшей Польши, расстрелянных на территории СССР за период с ноября 1939 г. по июль 1941 г., состоялась 6 ноября 1985 г. на квартире Кагановича. Она длилась 2 ч. 40 мин, с 18:40 до 21:20. При беседе присутствовала дочь Лазаря Михайловича Майя Лазаревна, которая стенографировала всё сказанное. Эта беседа, как выяснилось, негласно была записана сотрудниками КГБ СССР.
Каганович рассказал, что весной 1940 г. руководство СССР приняло вынужденное и очень трудное решение, о расстреле 3.196 преступников из числа граждан бывшей Польши. К расстрелу были приговорены польские военные преступники, причастные к массовому уничтожению в 1920-21 г. пленных советских красноармейцев, сотрудники польских карательных органов, совершившие преступления против СССР и польского рабочего движения в 1920–1930-ые годы.
Кроме них, были расстреляны уголовники из числа польских военнопленных, совершившие на территории СССР тяжкие общеуголовные преступления. Эту информацию А. Колеснику впоследствии подтвердили Вячеслав Михайлович Молотов, бывший председатель Совета Народных комиссаров СССР и Семен Захарович Гинзбург, бывший Нарком по строительству СССР. Мне, В. Шведу, информацию о расстрелянных в 1940 г. 3 тысячах польских военнопленных 15 февраля 2010 г. подтвердил Филипп Денисович Бобков, бывший первый зам. Председателя КГБ СССР.
19 апреля 2010 г. А. Колесник озвучил информацию, полученную от Л.М. Кагановича, на заседании круглого стола по теме «Катынская трагедия, правовые и политические аспекты», проведенном в Государственной Думе РФ («Тайны Катынской трагедии». Сборник выступлений. Приложение к журналу «Политическое просвещение» М.; 2010. С. 64-67).
В рамках вышеизложенной информации правдоподобным кажется утверждение, сообщенное С. Стрыгину, что 300 с небольшим польских полицейских из Осташковского лагеря весной 1940 г. были расстреляны, как военные преступники в здании Калининского УНКВД и захоронены на спецкладбище НКВД в селе Медное. Их синие шинели и элементы амуниции в захоронениях создали польский фон, которым воспользовались польские эксперты.
Сегодня поляки утверждают, что в Медном покоятся останки всех 6311 польских полицейских и пограничников из Осташковского лагеря НКВД. Кстати, согласно спискам-предписаниям весной 1940 г. из Осташковского лагеря в Калининское УНКВД были отправлены 6287 поляка, а не 6311. То есть можно говорить, что процент польской идентификации в Медном составил 100,4%?!
Между тем, по некоторым данным в начале 1990-х годов члены тверского «Мемориала» и сотрудники Тверского УФСБ установили, что именно на спецкладбище НКВД в Медном было захоронено около 5.000 репрессированных советских людей, расстрелянных в 1937-1953 гг. Но, согласно польским исследованиям, на территории спецкладбища НКВД не однаружено советских захоронений. При этом поляки не хотели учесть, что кости и черепа, даже с пулевыми ранениями, не имеют национальной принадлежности.
В итоге сегодня мемориальный комплекс «Медное» сегодня состоит из двух частей. В одной, как утверждают надписи на мемориальных досках, захоронены 6.311 военнопленных поляков, в другой – 5.000 советских людей, ставших жертвами репрессий в 1930-40 годы. Но польские захоронения находятся на территории бывшего спецкладбища НКВД, а советские вне его. Одним словом, по воле польских экспертов останки расстрелянных советских людей неожиданно переместились?!
Ещё более странной и необъяснимой оказалась судьба двух польских полицейских, якобы расстрелянных в Калинине и захороненных в Медном под соответствующими мемориальными табличками. Это постерунковый польской государственной полиции Юзеф Кулиговский (Józef Kuligowski) и старший постерунковый государственной полиции Людвик Маловейский (Ludwik Małowiejski). Их мемориальные таблички находятся на польском мемориале «Медное», среди 6311 аналогичных табличек (пастерунковый - это уровень сержанта полиции).
Но вот личные идентификационные полицейские жетоны Кулиговского и Маловейского за № 1441 и № 1099 были обнаружены в массовых нацистских расстрельных захоронениях в украинском городе Владимире-Волынский. Причем эти захоронения неопровержимо датируются 1941 годом. А расстреливали их нацисты. Катыноведы объясняют подобное следующим образом. Якобы в 1939 г. Кулиговский и Маловейский, взятые в плен Красной Армией всё время содержались в тюрьме во Владимире-Волынском. Там они якобы и потеряли свои жетоны.
Вроде все понятно, но почему эти жетоны были обнаружены не в тюрьме, а в массовых расстрельных захоронениях? Ответа на этот вопрос нет, да, катыноведам он и не нужен. Они твердят, что оба польских полицейских после тюрьмы во Владимире-Волынском до апреля 1940 г. содержались в Осташковском лагере военнопленных НКВД. Якобы оттуда в апреле-мае 1940 года Кулиговский и Маловейский были направлены в гор. Калинин с формулировкой «в распоряжение начальника УНКВД по Калининской области». Значит, они расстреляны в Калинине.
Между тем обнаружение в захоронении при человеческих останках личных идентификационных жетонов для польских экспертов всегда являлось достаточным основанием для безусловной констатации факта расстрела владельца найденного жетона в данном месте, а также бесспорного установления личности расстрелянного. Но не в случае с Кулиговским и Маловейским. Вот что значит быть в Польше заложниками нацистской версии Катыни и Медного.
В действительности всё могло быть так. Кулиговского и Маловейского в 1940 г. из Осташковского лагеря направили в Калинин, где внутренняя тюрьма областного управления НКВД в 1940 году являлась пересыльным пунктом для польских военнопленных. Затем одни польские полицейские были направлены в лагеря на север, других направили на Запад для обмена с германской стороной. Известно, что обмен военнопленными СССР с Германией начался в конце октября 1939 г. в соответствии с Постановлением СНК СССР от 14 октября 1939 г. № 1691-415.
В 1940 году в Германию было направлено 42 тысячи пленных поляков, СССР взамен получил - 14 тысяч. Обмен продолжался до середины декабря 1940 года. Видимо, Кулиговский и Маловейский по обмену попали к нацистам и те по какой-то причине решили их расстрелять…

P.S. Другие статьи Владислава Шведа:

Николай Стариков

Подпишитесь на рассылку

Комментарии

Уроки истории и геополитика момента

Значимость Анголы для России

Ключевая ставка на ядерный удар

Россия и геополитика. Что сегодня происходит

Почему в Грузии не будет «украинского сценария»

Наследие первого главы ДНР – Александра Владимировича Захарченко

ТВ

Новая методичка против Трампа – обвинения в фашизме

Израиль лишился «морально правоты» после геноцида в Секторе Газы

Более 100 тыс украинцев дезертировали из рядов ВСУ