Уникальные документы о дуэли Пушкина раскрыл сотрудник Генпрокуратуры

Позволяет ли современное законодательство пересматривать подобные исторические дела по «вновь открывшимся обстоятельствам»? Да и что считать таковыми?
Дело об убийстве Александра Пушкина на дуэли рассматривал почти два столетия назад военный суд. Некоторые историки предполагали, что он не мог быть справедливым, ведь судьи (гвардейские офицеры) в силу своей, выражаясь по-современному, «корпоративной» морали были на стороне Дантеса. Они, якобы, видели в Пушкине человека, затеявшего дуэль по причине своей неимоверной ревности, и потому вынесли фактически равный по суровости приговор обоим дуэлянтам (Пушкину - посмертно). Но так ли это?
Посмертно подсудимый
- Анатолий Валентинович, знаю, что вы потратили много лет на исследование материалов дела о гибели Пушкина. Расскажите, кто все-таки попал под следствие и суд по делу об убийстве поэта? - спрашиваю Анатолия Наумова.
- Следствие и суд велись над умершим поэтом (ведь дуэли были запрещены законодательством), его секундантом Данзасом и дуэльным противником Дантесом. Секунданту Дантеса – чиновнику французского посольства виконту д’Аршиаку - удалось избежать роли участника лишь потому, что он сразу же после дуэли, справедливо опасаясь тяжких для себя последствий, уехал из России во Францию.
В материалах дела отсутствует специальное решение суда о принятии мер пресечения к Дантесу и Данзасу. Однако из некоторых документов дела вытекает, что Дантес формально должен был находиться под арестом (непосредственно в полку), но ввиду его ранения (Пушкин легко ранил Дантеса в правую руку - «МК») находился в квартире, где проживал. Данзас же содержался на гауптвахте по месту своей службы.
Судопроизводство осуществлялось в соответствии с законодательством России первой половины XIX века. О следствии и суде мы говорим условно, так как процесс по данному делу объединял и следствие, и суд. Судьи фактически соединяли в себе обязанности и следователей, и обвинителей, и защитников и собственно судей (и расследовали дело и выносили приговор).
- Роковая дуэль состоялась 27 января 1837 года. А когда начался процесс?
- Сразу оговорюсь, что уже на следующий день, 28 января, командир Отдельного Гвардейского корпуса (в котором служил Дантес) генерал-лейтенант Бистром своим рапортом уведомил, как это требовалось - через военного министра А. Чернышова - Николая I о случившейся дуэли и ее результате.
29 января министр объявил Бистрому «резолюцию» царя, повелевшего «судить военным судом» как дуэлянтов Пушкина и Дантеса, так и «всех прикосновенных к делу», в том числе и секундантов.
Во исполнение этого была создана Военно-судная комиссия из офицеров лейб-гвардии Конного полка Отдельного гвардейского корпуса, председателем которого назначался флигель-адъютант полковник Бреверн, а судьями – офицеры Конного полка. Среди них были один ротмистр, один штабс-ротмистр, два поручика и два корнета, а также «для производства дела» аудитор 13 класса некий Маслов.
Все судьи были типичными представителями гвардейского офицерского корпуса - не лучше и не хуже других, ничем себя особенно не проявившие. Все это соответствовало законодательным основам уголовного процесса военной юстиции (заложенным еще Петром I в его известных Воинских Артикулах), в том числе и судебного процесса о дуэлях.
Вы спросите — зачем нужен был аудитор? Петр, конечно, понимал, что только офицерами военный суд обойтись не может и предусмотрел наличие при нем своего рода юриста, введя в состав суда фигуру аудитора. Аудиторы отвечали за то, чтобы вынесенное судьями решение по делу соответствовало существующим законам. Ответственность аудиторов была большая, а вот прав по сравнению с офицерами-судьями у них было маловато. Еще в петровских Артикулах было записано: что аудиторы «при суде голосу в приговорах не имеют, с чего ради оных при судейском столе и не сажают, по обыкновению при особливом столе купно с секретарем, или протоколистом».
2 февраля был назначен следователь по делу полковник этого же полка Галахов.
3 февраля состоялось первое заседание суда. Еще раз повторю, что все это соответствовало существующей судебной практике по делам о дуэлях. А необычным было лишь то, что одним из дуэлянтов был наш величайший поэт.
- Расскажите, как проходили, в чем заключались следственные действия и сколько они длилось?
- Это были допросы. 3 февраля следователь Галахов произвел первые допросы Данзаса и Дантеса. А 6 февраля они предстали перед судом. Судей интересовал главный вопрос – о причинах и обстоятельствах дуэли.
Дантес во всем обвинял поэта. Он, в частности, утверждал, цитирую: «В ноябре 1839 года получил я словесный и беспричинный Камергера Пушкина вызов на дуэль, который мной был принят. Спустя же некоторое время Камергер Пушкин без всякого со мной объяснения словесно просил Нидерландского посланника Барона Д’Геккерена (приемного отца Дантеса — «МК») передать мне, что вызов свой он уничтожает, и что в письме моему секунданту Д‘Аршаку объяснял, что он ошибся в поведении моем и что он более еще находит оное благородным».
«Генваря 26-го Нидерландский посланник Барон Геккерен получил от Камергера Пушкина оскорбительное письмо, касающееся до моей чести, которое якобы он не адресовал на мое имя единственно потому, что считает меня подлецом и слишком низким».
Нас, конечно же, более всего интересует правдивость его показаний о причинах и событиях, предшествовавших дуэли. И то, как военный суд отнесся к ним, согласился ли или отверг.
Ложь Дантеса
- На этом месте хорошо бы вспомнить подоплеку конфликта между Пушкиным и его будущим убийцей. Но именно истинную причину, а не формальную.
- В 1836 году назойливые и откровенные ухаживания Дантеса за женой Пушкина привлекли внимание петербургского света и породили всевозможные толки в его гостиных. Встречаться с Натальей Николаевной Дантес мог только на светских балах и в гостиных близких Пушкину людей (в первую очередь Карамзиных и Вяземских), куда был вхож и Дантес.
4 ноября 1836 года Пушкин получил по почте гнусный анонимный пасквиль («диплом рогоносца») с издевательскими намеками в адрес его самого и его жены. С этого момента для Пушкина начались нестерпимо мучительные дни. Произошло неизбежное объяснение Пушкина с женой. По словам Вяземского, «эти письма… заставили невинную, в сущности, жену признаться в легкомыслии и ветрености, которые побуждали ее относиться снисходительно к навязчивым ухаживаниям молодого Геккерена… Пушкин был тронут ее доверием, раскаянием, но, обладая горячим и страстным характером, не смог отнестись хладнокровно к положению, в которое он с женой был поставлен».
Положение оказалось еще более трудным, когда поэту стало известно, что, кроме него такие же анонимные послания получили и люди из его близкого окружения (Карамзины, Виельгорские, Сологуб, Хитрово, братья Россеты). При этом у Пушкина не было уверенности в том, что адресатами не оказались и другие его знакомые. Для него супружеская верность Натальи Николаевны была очевидной, но честь требовала поступков, и он в тот же день в письме вызвал на дуэль Дантеса. Так в действительности обстояло дело с тем, что Дантес в своих показаниях Военно-судной комиссии назвал «беспричинным вызовом» Пушкина, который был им принят.
- Суд установил истинные причины вызова на дуэль?
- Со слов Дантеса, вызов был плодом воображения безобразно ревнивого Пушкина, затем он одумался и, более того, по требованию Дантеса, якобы, удостоверил благородство последнего. В действительности искренностью эти показания и не пахли. Более того, на самом деле они от начала до конца являлись ложными (что судьи сумели установить в ходе судебного следствия), хотя и были получены на будто бы правдоподобной основе.
- А в чем правдоподобность?
- Правдоподобность здесь в том, что Пушкин свой вызов и в самом деле отклонил, что и подтвердил письменно. Причины же и обстоятельства этого были совершенно иными. 
После пушкинского вызова первая просьба поступила как раз от противников. Геккерен-старший «опешил» от вызова, поскольку представлял себе, что скандал, который неизбежно поднимется вокруг дуэли, сильно повредит как карьере его «усыновленного» питомца, так и его собственной дипломатической. Он, как опытный дипломат, определил первое и самое главное, что он должен был сделать в своих и Дантеса интересах, - обязательно добиться отсрочки поединка. Вначале поэт был непоколебим, но потом хитрый дипломат все-таки сумел разжалобить его, и тот согласился отсрочить дуэль на две недели.
В улаживании конфликта активное участие принял Жуковский. При очередной встрече с Геккереном Жуковский услышал от него новость о любви Дантеса и Екатерины Гончаровой (старшей сестры Натальи Николаевны) и об их предполагаемой свадьбе. Хитрый дипломат говорил примерно так:  теперь, после того, как Дантес принял вызов Пушкина, он не может просить руки Екатерины Гончаровой, так как это сочтут предлогом для избежания дуэли. Другое дело, если Пушкин возьмет свой вызов назад. В этом случае Дантес сразу же сделает предложение невесте, и тогда честь обоих соперников не пострадает, а дуэль сама собой расстроится. Жуковский признал доводы посланника убедительными и вновь поехал на Мойку к Пушкину, надеясь и его убедить закончить дело примирением.
Однако Пушкин обо всем этом был совсем другого мнения. Он разгадал всю низость и коварство поведения обоих Геккеренов. Пушкина привело в бешенство именно стремление убедить его в том, что Дантес давно влюблен в Екатерину. Он понял, что этот ход его противники изобрели только для того, чтобы избежать дуэли.
Свадьба Дантеса с Екатериной меж тем состоялась. Но Дантес стал опять ухаживать за женой Пушкина! Графиня Фикельмон писала по этому поводу в своих записках: «Вскоре Дантес, хотя и женатый, возобновил прежние приемы, прежние преследования».
Сохранилось свидетельство, что особо вызывающе Дантес вел себя по отношению к Наталье Николаевне 23 января 1837 году на балу у Воронцовых. Фикельмон в дневнике сделала такую запись об этом вечере: «Он так скомпрометировал госпожу Пушкину своими взглядами и намеками, что все ужаснулись, а решение Пушкиным было с тех пор принято окончательно».
- Что было одним из главных доказательств по делу?
- Письмо. 25 января Пушкин направил нидерландскому посланнику столь оскорбительное письмо, что оно не позволило на этот раз врагам уклониться от поединка. Так, факты опровергают и ложь Дантеса относительно его якобы учтивого по отношению к Пушкину поведения.
Напротив, допрошенный почти одновременно с Дантесом Данзас совсем по-другому объяснил поведение обоих Геккеренов и их роль в наступлении трагической развязки: «Г. Геккерен даже после свадьбы не переставал дерзким обращением с женой его… давать повод к усилению мнения, поносительного как для его чести, так и для чести его жены» (это формулировка была принята судом и легла в основу многих официальных документов дела).
12 февраля произошел четвертый допрос Дантеса, и уже в постановке вопроса, сформулированного Военно-судной комиссией подсудимому, видно, что судьи приняли за истину показания Данзаса и согласились с его трактовкой преддуэльных событий и поведения Дантеса, спровоцировавшего, по их мнению, вызов Пушкиным наглого кавалергарда.
Прошло всего лишь 10 дней после начала работы суда, и судьи целиком и полностью встали на сторону умершего к тому времени поэта во мнении о причинах этой дуэли. Чего стоит только едва ли не дословное совпадение некоторых предложений, формулирующих вопросы Военно-судной комиссии Дантесу, и фраз из предыдущего допроса Данзаса. Следствие приближалось к концу. Следователь и судьи считали, что дело подлежит завершению вынесением приговора подсудимым.
- Были ли все-таки какие-то пробелы в следственных действиях?
- Да, были. И аудитор Маслов придерживался иного мнения по поводу окончания следствия. Он подал официальный рапорт в Военно-судную комиссию, и она, изучив его, вынесла определение: «О заслушивании в Комиссии рапорта Аудитора Маслова о том, что он считает не излишним потребовать от вдовы Камергерши Пушкиной некоторые объяснения, а как Комиссия при слушании вчерашнего числа дела имела оные в виду, нашла дело довольно ясным, то, дабы без причин не оскорблять Г-жу Пушкину требованиям изложенных в рапорте Аудитора Маслова объяснений, определила, приобщив помянутый рапорт к делу, привести оное к окончанию…».
- Чего хотел аудитор и почему?
- Свое предложение он обосновал следующими соображениями: «1-е. Не известно ли ей, какие безымянные письма получил покойный муж, которые вынудили его написать… к Нидерландскому Посланнику Барону Геккерену оскорбительное письмо, послужившее, как по делу видно, причиною» дуэли...
2-е. Какие подсудимый Геккерен, как он сам сознался, писал к Ней письма или записки… где все сии бумаги ныне находятся…
И 3-е. Из письма умершего подсудимого Пушкина видно, что Посланник Барон Геккерен, когда сын его подсудимый Геккерен, по болезни был содержан дома, говорил жене Пушкина, что сын его умирает от любви к ней и шептал возвратить ему его, а после уже свадьбы Геккерена… они, Геккерены… давали повод к усилению поносительного для чести Пушкиных мнения.
Посему я считал бы нужным о поведении Гг. Геккеренов в отношении обращения их с Пушкиной взять от нее такие объяснения. Если Комиссии военного суда неблагоугодно будет истребовать от вдовы Пушкина по вышеуказанным предметам объяснения, то я всепокорнейше прошу, дабы за упущение своей обязанности не подвергнуться мне ответственности, рапорт сей приобщить к делу для видимости высшего начальства».
Аудитор был достаточно поднаторевшим в судебных делах чиновником и вполне юридически профессионально отметил ряд пробелов судебного следствия.
Во-первых, он был единственным, кто обратил внимание на то, что в деле отсутствует анонимный диплом, который должен был бы стать (и вскоре стал) одним из главных документов в этом процессе.
Во-вторых, он настойчиво обращает внимание суда на то, что позднее Пушкин получал и другие оскорбительные анонимные письма, и делает попытку выяснить что-либо по этому вопросу.
И, в-третьих, по нашему мнению, аудитор лично пришел к убеждению о виновности Дантеса, но обеспокоен тем, достаточно ли судебных доказательств его вины. В связи с этим аудитор и указывает на пути (способы) собирания новых дополнительных доказательств, которые, по его мнению, должны были усилить виновность подсудимого. Именно поэтому Маслов и настаивает на допросе вдовы поэта.
Кроме того, следует считать попытку аудитора усилить доказательства вины старшего Геккерена, его своднической и подстрекательской роли в преддуэльных событиях. Не может нас не подкупить и то, что в своих убеждениях незначительный по своему официальному положению судейский чиновник исходит из позиции самого погибшего поэта, изложенной им в письме к Нидерландскому Посланнику.
Военно-судная комиссия отклонила ходатайство аудитора, сославшись при этом на две причины: первая – достаточная ясность по делу и без дополнительных документов и данных; вторая – нежелание причинить лишние моральные страдания вдове поэта.
Строго по закону аудитор (в части его предположений об устранении такого пробела судебного следствия) был прав, а оценка того, противоречил ли возможный допрос вдовы Пушкина нормам существовавшей морали, - вещь достаточно тонкая. Забегая вперед, укажем, что, например, один из самых крупных военных персон, как отмечалось, причастных к делу, командующий Отдельным гвардейским корпусом генерал Бистром (человек, входивший в ближний круг самого царя, и не понаслышке знакомый с моральными принципами придворного общества) полностью солидаризировался с позицией «стряпчего»-аудитора по этому вопросу.
- Каким был приговор?
- Дантесу – смертная казнь через повешение. Пушкину - «надлежало бы назначить такое же наказание, но, как он уже умер, то суждение его за смертью прекратить».
Со смертной казнью вышла неувязка. С 1 января 1835 года вступил в силу Свод законов Российском империи 1832 году, и в соответствии с ним суд не мог в 1837 года приговорить кого-либо за дуэль к смертной казни. Это противоречило и сложившейся судебной практике.
За дуэль переводили из гвардии в армию (вспомним, например, «Капитанскую дочку»), из столичных центров – на Кавказ, виновные подвергались кратковременному заключению в крепости (Лермонтов за дуэль был переведен в действующую армию на Кавказ. Мартынов – убийца Лермонтова был приговорен к трем месяцам гауптвахты, а секунданты прощены).
Так что смертный приговор объяснялся недостаточной профессиональной юридической компетенцией как аудитора, так и членов военно-судной комиссии, что и было исправлено в решении ревизионной (по современному «кассационной») инстанции по делу – определении Генерал-аудиториата (вынесен и подписан 9-ю генералами-членами этой судебной инстанции). Там наконец-то уточнено настоящее придворное звание поэта: камер-юнкер, а не камергер.
- Кстати, почему вообще в материалах военно-судного дела Пушкин именуется именно камергером?
- Авторитет поэта был настолько велик, что в глазах судей он был не камер-юнкер, а камергер. Таковым его именуют не только судьи, но и Дантес, и представители николаевского генералитета (например, командир корпуса и другие военачальники, в том числе и приближенные к императору, люди, прямо скажем, не новички и не профаны в придворной геральдике).
И лишь генерал-аудитор уже 16 марта, то есть почти через месяц после вынесения приговора по делу, усомнился в столь высоком придворном звании поэта. В Придворную контору из Аудиторского Департамента был направлен запрос, в котором была просьба разъяснить: «Какое имел звание умерший от полученной на дуэли раны Пушкин, Камер-Юнкера, или Камергера?» В тот же день был получен следующий ответ: «Умерший 29-го прошедшего января Титулярный Советник Александр Пушкин, состоял при Высочайшем Дворе в звании Камер-Юнкера».
- И каким было решение Генерал-аудиториата? 
- Лишение дворянского званию и разжалование в солдаты. На следующий день, 18 марта 1837 года, на определении Генерал-аудиториата по делу о дуэли Николай I начертал следующую резолюцию: «Быть по сему, но рядового Геккерена, как не русского подданного, выслать с жандармом за границу, отобрав офицерские патенты». Фактически царь свел наказание ему чуть ли не к символическому.
- Как воспринял свое осуждение Дантес?
- Суровый приговор военно-судной комиссии был для него неожиданным. Уже после его вынесения, но до принятия по нему решения Генерал-аудиториатом, Дантес написал и отправил письмо на имя презуса Военно-судной комиссии, в котором он пытался вновь объяснить причины дуэли только поведением смертельно раненого на ней поэта и его необузданной и беспричинной ревностью.
Но этот документ примечателен другим. Дантес высказал в нем определенную обиду на петербургское светское общество в целом и, в частности, на якобы предвзятое отношение к нему судей, вынесших ему приговор.
Как уже отмечалось, в самые трудные преддуэльные дни поэт был страшно одинок. Напротив, Дантес до последнего рокового дня был принимаем, например, даже в салоне Карамзиных, людей, как будто бы наиболее близких поэту (Софья Карамзина в письме брату Андрею осуждает поведение Пушкина и его жены и сочувствует «несчастному» Дантесу).
Однако после смерти Пушкина многие из тех, кто раньше брал сторону Геккеренов, вынуждены были изменить о них мнение. Выраженная поистине всенародная любовь к умирающему поэту и всенародная же скорбь в связи с его трагической гибелью были настолько сильными, что заставили тех представителей светского общества, кто был способен на более или менее объективную оценку случившегося, понять наконец, что Пушкин был национальной гордостью и не мог быть судим лишь по меркам этого общества. Поэтому вход во многие дома, где Дантес еще вчера был с любовью и восторгом принимаем, стал для него закрыт.
Дантес утверждал в письме: «Правда, все те лица, к которым я Вас отсылаю, чтобы почерпнуть сведения, от меня отвернулись с той поры, как простой народ побежал в дом моего противника…» Тон обиженности, присутствовавший в письме, объясняется именно тем, что суровый приговор был для Дантеса полной неожиданностью. Подобного рода возможных последствий он для себя не допускал, так как ответственность за участие в таких поединках обыкновенно сводилась, как отмечалось, к незначительному наказанию. При этом явная поддержка его преддуэльного поведения светским общественным мнением выглядела в его глазах чуть ли не как аванс будущего милосердия юстиции или как гарантия символического наказания, которое будет назначено ему.
Дантес не мог не думать, что будущие его судьи – это те, кто принимал его, восторгался его плоским казарменным шуткам, почти открыто брал его сторону в создавшейся ситуации… И Дантес, и Геккерен-старший, и многие другие представители светского общества допустили при этом существенный просчет: не смогли предвидеть широкого общественного резонанса, выражения общего горя по поводу смерти Пушкина. Поэтому иной, более суровый подход суда к определению наказания за происшедшую дуэль объясняется изменившимся отношением части светского общества, в том числе и гвардейских офицеров, вынесших Дантесу судебный приговор.
- Как вел себя Дантес после приговора?
- О редкостной безнравственности убийцы великого поэта свидетельствует и его поведение после дуэли. Конечно, он понимал, что его карьера, так блестяще начавшаяся в России, рухнула. Однако он не унывал не при каких обстоятельствах.
Лучше всего об этом свидетельствует содержание письма Андрея Карамзина, написанное своим родным через несколько месяцев после дуэли: «Странно мне было смотреть на Дантеса, как он с кавалергардскими ухватками предводительствовал мазуркой и котильоном, как в дни былые» (на балу, устроенном в Бадене русской знатью, то есть по существу тем же обществом, которое погубило Пушкина и для которого Дантес был «несчастным»).
- Признал ли суд причастным к дуэли приемного отца Дантеса – Геккерена-старшего?
- И в приговоре военно-судной комиссии, и в определении Генерал-аудиториата содержится такой важный (в плане установлении истины по делу) документ, как «Записка о мере прикосновенности к дуэли иностранных лиц». К таковым были отнесены, в том числе и Нидерландский Посланник барон Геккерен.
В отношении него мера прикосновенности была следующей: «По имеющемуся в деле письму убитого на дуэли камергера Пушкина видно, что сей Министр (имеется в виду бытовавшее тогда его официальное дипломатическое звание как посланника – министр Нидерландского двора ), будучи вхож в дом Пушкина, старался склонить жену его к любовным интригам с своим сыном поручиком Геккереном.
По показаниям подсудимого Инженера-Подполковника Данзаса, основанном на словах Пушкина, поселял в публике дурное о Пушкине и жене его мнение насчет их поведения, а из собственного Его Барона Геккерена письма, писанного к Камергеру Пушкину в ответ на вышеупомянутое его письмо, выражением онаго высказывал прямую готовность к мщению, для исполнению коего избрал сына своего подсудимого Поручика Барона Геккерена».
Судьи не были пристрастны к голландскому дипломату. Оценка Пушкиным и Данзасом преддуэльных событий, и в частности, откровенно своднической роли Геккерена-старшего в попытке сблизить своего приемного сына и жену Пушкина, подтверждается мемуарными и иными свидетельствами современников.
В письме Александра Карамзина от 13 марта 1837 г. брату так говорится об этом: «Дантес в то время был болен грудью и худел на глазах. Старик Геккерен сказал госпоже Пушкиной, что он умирает из-за нее, заклинал ее спасти его сына, потом стал грозить местью».
По словам Вяземского, Наталья Николаевна после получения анонимных писем «раскрыла мужу все поведение молодого и старого Геккеренов по отношению к ней, последний стремился склонить ее изменить своего долгу».
Барон Фризенгоф (впоследствии муж Александрины Гончаровой, старшей сестры Натальи Николаевны) в письме к дочери Н.Н. Пушкиной от второго брака также свидетельствует: «Старый Геккерен написал вашей матери, чтобы убедить ее оставить своего мужа и выйти за его приемного сына».
Наконец, есть и монаршее свидетельство. Николай I так писал по этому поводу своему брату Михаилу: «Пушкин погиб, и, слава Богу, умер христианином. Это происшествие возбудило тьму толков, наибольшую частью самых глупых, из коих одно порицание поведения Геккерена справедливо и заслуженно; он точно вел себя, как гнусная каналья. Сам сводничал Дантесу в отсутствие Пушкина, уговаривал жену его отдаться Дантесу, который будто бы к ней умирал любовью».
Как видно, все свидетельства основаны на пушкинском толковании своднической роли Геккерена-старшего, и пушкинское же объяснение этому, как отмечалось, было положено в основу документа судебного дела о мере причастности голландского дипломата к дуэльным событиям.
Дуэлянты нашего времени
- Не могу не спросить - суд над Дантесом некоторые эксперты рассматривают как комедию, спектакль, поставленный по сценарию, якобы написанному самодержцем. Это так?
- Это утверждение не соответствует историческим фактам. Более того, такая оценка этого процесса явно принижает то общественное положение, которое в жизни России (даже в серо-промозглых сумерках николаевского царствования) занимал Пушкин.
Никакой комедии не было и быть не могло. Процесс свидетельствовал об обратном. Да, суд проходил в полку, шефом которого был лично император. Да, офицеры конной гвардии, и генералы Генерал-аудиториата, которых судьба избрала в судьи поэта, были тесно связаны со светским обществом. Но судьи и не думали шутить (или ломать комедию), а вынесли Дантесу суровый приговор.
Суд отверг все объяснения Дантеса и его приемного отца – Нидерландского Посланника в их объяснении причин дуэльного поединка и исходил в своем решении из пушкинской версии. Сколько бы мы ни считали, вывод один посмертно подсудимый победил!
Для нас же, живущих в другом тысячелетии, это обыкновенное, по своему формальному содержанию для судопроизводства николаевской юстиции дело, является и всегда будет являться весьма необычным.
- Если бы суд над Дантесом был сейчас, каким бы было решение? 
- Убийство на дуэли, совершенное без отягчающих обстоятельств, гипотетически можно сказать, квалифицировалось бы по ч.1 ст.105 УК РФ (санкция – лишение свободы на срок от 6 до 15 лет с ограничением свободы на срок до 2 лет либо без такового). А при отягчающих обстоятельствах – по ч.2 этой же статьи УК (санкция – лишение свободы на срок от 8 до 20 лет с ограничением свободы на срок от 1 до 2 лет, либо пожизненным лишением свободы или смертной казнью, как известно, применение которой приостановлено мораторием Конституционного Суда РФ).
В интернете находится пример такой «дуэли» и ее судебного рассмотрения. 20 августа 2017 года возле кафе в центре Хабаровска произошел конфликт одного из посетителей, мастера спорта международного класса по силовому троеборью Д. с другим гостем – также бойцом смешанных единоборств – А.
После короткой словесной перепалки подвыпившие мужчины отправились выяснять отношения на улицу. Д. предлагал решить вопрос на трезвую голову и встретиться на следующий день в спортзале, чтобы провести спарринг. Однако его оппонент настоял на немедленном «поединке». За их боем наблюдали сотрудники Росгвардии и полиции, но предпочли не вмешиваться.
Камеры видеонаблюдения зафиксировали, как А. ударом ноги уложил Д. на асфальт. Тот попытался встать, но тут же пропустил еще один удар, оказавшись в нокауте. После этого А. еще нанес Д. несколько ударов рукой в лицо. Медики не смогли спасти пострадавшего, а А. был задержан.
Следователи вначале возбудили уголовное дело по ст. 109 УК РФ как причинение смерти по неосторожности, однако, затем переквалифицировали по ч.2 ст.105 УК – убийство совершенное из хулиганских побуждений, а Хабаровский краевой суд приговорил убийцу к 18 годам колонии строгого режима и штрафу.
Правда, по нашему мнению, квалификация действий виновного, как убийства из хулиганских побуждений, является достаточно сомнительной и, как уже отмечалось, содеянное скорее подпадает под признаки части 1 ст.105 УК РФ как убийство без отягчающих обстоятельств.
- Можно ли сейчас пересмотреть приговор по делу о смерти Пушкина? Депутат законодательного собрания Ленинградской области направлял обращение на имя главы Следственного комитета РФ Бастрыкина, в котором настаивал на необходимости инициировать расследование причин и обстоятельств гибели поэта в 1837 г.
- Увы, авторов таких предложений придется разочаровать. Реабилитация есть признание вынесения определенному лицу неправосудного приговора, то есть признание его невиновным в совершении того деяния, за которое он был осужден. К данному случаю это никак не подходит.
Никто, в том числе и Главная военная прокуратура РФ не смогут опровергнуть исторический факт – Пушкин стрелялся на дуэли с Дантесом. В соответствии с действовавшими на то время российскими законами, участие в дуэли (и не только непосредственно в качестве дуэлянтом, но и секундантов) рассматривалось как уголовно наказуемое преступление.
Это соображение, так сказать, формально-юридического свойства. Но, кроме них, есть и нравственно-содержательное. Ничего обидного для репутации поэта в приговоре военного суда нет. Дуэльный поединок был в те времена для дворянина формой защиты чести, к которой сам поэт прибегал достаточно часто.
Не надо оглуплять и принижать духовный облик гвардейских офицеров и генералов, которым выпала нелегкая ноша – быть судьями по делу о смертельном поединке Пушкина. Они, конечно же, вынося суровое наказание Дантесу, прекрасно понимали, что значил поэт для России.
И последнее (для таких «сенсационных» предложений) - нет сейчас такой инстанции, которая способна была бы официально отменить приговор, вынесенный в первой четверти XIX века. Не может этого сделать даже Верховный Суд РФ. Нет у него для этого (и слава Богу!) таких юридических полномочий. Так уж распорядилась история.
- Помимо версии питерского депутата (изложенной в заявления на имя главы СКР Бастрыкина) много ли было «сенсационных» открытий в толковании событий последней пушкинской дуэли?
- Точно не мало. Общественное мнение, по-видимому, никогда не примирится с безвременной потерей Пушкина, и интерес к обстоятельствам дуэли и смерти его не ослабевает.
Медики настойчиво думают над тем, можно ли было спасти тяжелораненого поэта. Криминалистам не дает покоя мысль, что Дантес отделался лишь легким ранением. В начале это объяснялось тем, что пуля срикошетила от одной из пуговиц его мундира, задев лишь руку, что и спасло ему жизнь.
Известный писатель В.В. Вересаев высказал предположение, что здесь не все чисто, и будто бы на Дантесе была нательная кольчуга - именно она, а не пуговица спасла ему жизнь.
В начале 1990 года криминалисты выдвинули другую версию. Будто бы Данзас на глазах у секунданта Дантеса д’Аршиака уменьшил, возможно? и наполовину, заряд пороха в пистолете Пушкина, чтобы снизить убойную силу выстрела.
Следующая сенсация: в издании «Совершенно секретно» (1997 №3) была помещена объемная публикация под названием «Пушкин был убит киллером», в которой на полном серьезе доказывалось, что непосредственным убийцей Пушкина был не Дантес, а нанятый Геккереном, Дантесом и д’Аршиаком (секундант Дантеса)… снайпер!
Очередная сенсация: в еженедельнике «Совершенно секретно» (уже 1999, №2) публиковалась статья «Тайное хобби Пушкина», в которой утверждалось, что великий поэт являлся автором глубоких по содержанию работ, посвященных артиллерийскому делу. В авторстве их сомневаться не приходится, так как они прямо подписаны А. Пушкиным. Да, ничего не попишешь. Ошибся поэт в своем истинном предназначении. Если бы не его увлечение поэзией, какой бы специалист по артиллерийскому делу из него получился! Нет, зарыл Александр Сергеевич в землю свой истинный талант, зарыл…
Думается, что все перечисленные «сенсации» не заслуживают серьезного опровержения.
- А версия о болезни Пушкина?
- Понимаю, о чем вы. Десять лет назад, в двух номерах «Московского комсомольца» была опубликована очень серьезная и интересная статья В. Козаровецкого «Тайны пушкинской дуэли». В ней достаточно аргументированно исследована версия о том, что истинной причиной смертельных условий дуэли явилась болезнь Паркинсона, овладевавшая поэтом. И Пушкин якобы сознательно шел на дуэль, чтобы погибнуть.
Да, такая версия в литературоведении существует. Однако это версия совсем не соответствует установленным в суде фактам, в частности, поведению тяжело раненого поэта. В деле имеются свидетельства секундантов дуэли - д’Аршиака и Данзаса. Вот слова первого: «Господин Пушкин был ранен, что он сам сказал, упал на шинель, которая была вместо барьера, и остался недвижим лицом к земле. Секунданты приблизились, он до половины приподнялся и сказал: погодите.. Г-н Пушкин, опершись левою об землю, прицелил твердой рукою, выстрелил. Недвижим с тех пор, как выстрелил, Барон Геккерен, раненый, также упал».
Данзас подтвердил это показание и добавил: «Когда Пушкин упал, то Геккерен сделал движение к нему; после слов же Пушкина, что хочет стрелять, он возвратился на свое место, став боком и прикрыв грудь свою правою рукой». Согласимся, что со стремлением поэта обязательно погибнуть в результате дуэли, что-то «не клеится».
Думается, все-таки, что все рассмотренные случаи означают преувеличенные надежды (в том числе и криминалистов, и историков) на возможности восстановления, якобы, «истины» по делу о дуэли поэта. Так как подобные предположения обязательно должны соответствовать твердо установленным фактам преддуэльных и дуэльных событий.
Обложка: АДРИАН ВОЛКОВ. ПОСЛЕДНИЙ ВЫСТРЕЛ А. С. ПУШКИНА.